— Не замерзла?

Его голос немного охрип.

— Неа.

Он уходит на кухню, и я слышу щелчок зажигалки. До меня доносится запах сигаретного дыма, озвученный их разговором. Я уже начинаю засыпать, когда меня будит хлопок входной двери. Ушли? Да похуй. Я закрываю глаза и проваливаюсь в темноту.

***

Кто-то целует меня в шею, царапая щетиной кожу. Я открываю глаза.

— Ты вернулся?

— Ш-ш-ш, молчи.

Он закрывает мне рот поцелуем, заползая ко мне под одеяло. Переворачивает меня на спину, продолжая целовать, и я чувствую, как его твердый член упирается мне в живот. Ого. Да он уже разделся. Я окончательно просыпаюсь.

— Ром? Что ты делаешь?

В ту же секунду у меня перехватывает дыхание, потому что он берет в рот мой сосок, а потом спускается по животу вниз, опуская лицо мне между ног. Меня еще никто никогда не целовал там, и это — совсем не так, как я себе это представляла. Мне тут же становится жарко, мое лицо горит, я кладу ладони ему на затылок, прижимая его голову к своим бедрам. Мое тело, уже без моего участия, подается навстречу движениям его языка, и я, всего через несколько секунд, задохнувшись, кончаю. Он поднимает лицо.

— Ты хочешь меня?

Я все ещё пытаюсь прийти в себя.

— У меня… У меня ещё не было этого.

— У тебя первый раз?!

— Угу.

Он садится и ошарашенно смотрит на меня. Мне смешно от того, какой растерянный у него вид.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Да. Только, пожалуйста, не торопись.

Мы целуемся, Ромка ложится на меня сверху, я раздвигаю ноги и трусь лобком об его член. Он опускает руку вниз и трогает меня там, где несколько минут назад был его язык.

— Ты такая мокрая. Не бойся, все будет хорошо.

— Просто уже сделай это.

Во мне никогда не было члена, и поэтому он кажется мне огромным. Низ живота сначала тянет, а потом простреливает болью. Я вцепляюсь ему в спину пальцами и шепчу:

— Не останавливайся.

— Потерпи немного. Уже все.

Он входит в меня до конца. Я закрываю глаза и прижимаюсь к нему щекой. Ромка медленно раскачивает меня вперёд и назад, а я обнимаю его ногами и раскачиваюсь вместе с ним. Так вот как это происходит. Я нахожу его губы и запускаю язык ему в рот. Зажмуриваюсь так сильно, что перед глазами расцветают черные пятна. Боль уже прошла, и я хочу только одного — чтобы он качал меня на этих качелях, пока я не улечу высоко, до самого неба. Мое дыхание сбивается, Ромка останавливается, выходит из меня и ложится на спину:

— Теперь попробуй сама.

Я сажусь сверху, и мое тело жадно принимает его обратно. Эта наполненность внутри, такая невыразимо правильная — как будто нашлась потерянная деталь, которой мне всегда не хватало, или последний кусочек пазла встал на свое место.

— Ром? Теперь я понимаю, что это значит — чувствовать себя женщиной.

Ромка смотрит на меня и улыбается. Молча берет меня за руки, и мы переплетаем наши пальцы. Потом мы делаем все, что я раньше видела только в порно. Я сосу его член, он засовывает в меня свои пальцы, трахает меня сверху, снизу, сзади. Он долго не может кончить, и я теряю счет времени — мне кажется, что мы делаем это всю ночь. Наконец, он дает мне поспать.

***

Солнце пробивается в спальню сквозь наглухо закрытые тяжелые шторы. Я открываю глаза. Сколько я спала? Час, два? Ромки рядом нет, но я знаю, что он где-то рядом, наверно, снова курит на кухне. Я поднимаюсь с кровати и подхожу к большому тусклому зеркалу, встроенному в дверцу старого облупленного шкафа. Пылинки беспорядочно кружат вокруг моего тела, вспыхивая в тонких лучиках света. Мои волосы растрепаны, губы распухли, капля влаги подсыхает на внутренней поверхности бедра. Я смотрю на свое отражение, и кажусь себе охуенно, невероятно красивой.

***

На улице пусто, и мне кажется, что мы остались в этом городе совершенно одни. Я держу Ромку за руку — он провожает меня домой.

— И часто ты таким занимаешься?

— Чем? Трахаюсь с парнем в первый вечер знакомства?

Ромка смеется:

— Пляшешь раскрашенная перед толпой народа, а потом трахаешься с парнем в первый вечер знакомства.

— Нет, нечасто. Обычно обходится без парней.

Улыбаюсь:

— Вообще, насчет бодиарта — обычно я просто фоткаюсь для сайта, но иногда предлагают и поучаствовать в каких-то шоу.

— Так ты модель?

— Ну, вообще я работаю в модельном агентстве, и на одном показе я познакомилась с художницей, которая рисует бодиарт — она и позвала меня в студию. Знаешь, за такое платят намного больше.

Ромка ухмыляется:

— Ну еще бы.

— Да нет, я не только из-за денег. Быть просто моделью скучно. Ну, попадешь ты на несколько показов в год, снимешься в рекламе. В основном на всяких презентациях работаешь, а там… Все относятся к тебе, как к вещи.

— А так лучше?

— Ты совсем не понимаешь. Это другое. Наш фотограф, он… Ладно, похуй.

Я останавливаюсь, чтобы достать из сумки сигареты. Моя зажигалка затерялась где-то на дне, среди оберток от шоколада, пустых сигаретных пачек, косметики и прочей хуйни. Я долго роюсь по карманам и отделениям, и тогда Ромка подносит к моему лицу свою. Прикуриваю, подняв на него глаза:

— Охуенный вчера был вечер, да?

— Ага. Дин, а сколько тебе лет?

— Девятнадцать. А тебе?

— Мне тоже.

Мы подходим к моему дому. Я мрачно рассматриваю пыльные окна на третьем этаже серой пятиэтажки — я ненавижу свою квартиру. Идти домой совсем не хочется, но других вариантов у меня нет. Сейчас, когда алкоголь окончательно выветрился, а в голове стало ясно, и, как-то пусто — на меня со всей силой обрушилась неловкость происходящего. Я думаю о том, чем мы занимались всего пару часов назад, и у меня начинают гореть щеки. Почему я вообще сделала это с ним, ведь мы знакомы меньше суток. Или, как раз — поэтому?

Я торопливо прощаюсь ним, небрежно мазнув по его губам поцелуем. Отпускаю его руку, и, открыв дверь подъезда, сбегаю в прохладную, пахнущую пылью и сырой штукатуркой, темноту. Бегом поднимаюсь на третий этаж, снова роюсь в сумке, звеня ключами, и, тихо проскользнув через коридор в гостиную, падаю на свой диван. Мои соседки все еще спят, и, я надеюсь, что они оставят свои комментарии насчет моего утреннего возвращения при себе. Да и вообще, мне похуй. Я теперь большая девочка, да?

Я с детства живу с голосами в своей голове. Иногда я могу разобрать отдельные слова, но чаще — это просто монотонное бормотание. В тишине я слышу их особенно хорошо, поэтому в моей сумке лежат студийные наушники, которые вибрируют на низких частотах — я всегда выкручиваю громкость на максимум. Мои демоны, а так я называю свои голоса, теряют меня среди людей — поэтому я так люблю ночные клубы. Громкая музыка, толпа народу и алкоголь — комбо-удар по моим экзистенциальным страхам. Идите нахуй.

Еще мне помогают переезды. Когда я чувствую, что снова теряю контроль — я еду домой, к родителям. Вот и сейчас, я стою на перроне и делаю последнюю затяжку. Кидаю бычок на рельсы, под колеса поезда — на самом деле, я просто тяну время. Я ненавижу поезда, а, тем более, общие вагоны. Общий вагон — это полный пиздец, но для меня это единственный вариант бюджетно съездить к родителям. Куда деваются деньги, которые я зарабатываю? Ну, я их трачу на алкоголь и тусовки. Блять, вот бы и сейчас забухать.

Пять минут до отправления. Я пробегаю взглядом по опустевшему перрону. У соседнего вагона — высокий парень с девчонкой, смотрят на меня и что-то говорят друг другу. Прищуриваюсь — знакомые? Вроде нет. Я поднимаюсь в свой вагон, прохожу сквозь узкий коридор, стараясь не задеть обдающий жаром титан, и плюхаюсь на свое место рядом с Димкой. Димка — мой бывший одноклассник, а теперь мы учимся в одном ВУЗе. Как все иногородние студенты — мы стараемся держаться друг друга.

Я закрываю глаза, готовясь погрузиться в анабиоз на пять часов. Может, мне повезет, и я засну? Димка, как назло, тормошит меня: