И тут все встало на свои места. Намек Ярославы обрел смысл, пусть она и не была в нашей компании, но ее острый ум быстрее разобрался в ситуации. Теперь я поняла, в кого на самом деле влюблена Ольга.

***

Избежать светских условностей не удалось: подошел господин Кривич с Мирославой, братьями Скуратовыми, Демьяном, но с ними я не чувствовала себя подавленно, и после вежливой беседы мы смогли удалиться. Парни разошлись по своим делам, я же отправилась в свой любимый дворик, где всегда было пустынно.

Вот и сейчас, я устроилась на любимой скамейке с книжкой в руках. Это был не учебник, а приключенческий роман, и я с упоением отправилась в такое опасное, но насыщенное путешествие с полюбившимися героями. Борегара — главного персонажа — я представляла высоким и темноволосым, с отважным лицом и уверенной походкой. Особенность заключалась в том, что описание внешности нигде не давалось, и каждый читатель мог нарисовать собственный образ бесстрашного героя в голове. Мирослава Кривич (которая, собственно, и одолжила мне книгу) намекнула, что в десятой главе ему повстречается юная девушка, и я почти буквально сгорала от нетерпения. Осталось-то до желанной встречи всего две главы, но меня в очередной раз прервали.

— Ну и грязи развелось в Академии! — прозвучал издевательский голос.

Подняла глаза на Хрусталева с его новой компанией. История пошла по кругу: тот же дворик, тот же дракон, та же я, та же ненависть между нами, но сейчас я была одна, и мне стало тревожно.

— Пожалуйтесь попечителям, сударь, — постаралась ответить сухо.

Вадим удивленно поднял брови, повернулся к друзьям, и с особенной интонацией произнес:

— Смотрите, грязь заговорила!

Они засмеялись мерзкой шутке, и их предводитель довольно просиял.

— Вижу, отсутствие сударя Эрлинга рядом пошло вам на пользу. Из того, кто заглядывает в рот, вы превратились в лидера собственной компании. Хотя вряд ли кто-нибудь из них сравнится в родовитости с сударем Хельги или его новыми друзьями, но вам ведь и так сойдет.

Улыбки погасли, а глаза Хрусталева налились яростью. Не знаю, почему не смогла удержать это в себе. Они бы сказали еще пару гадостей, и ушли, но такое унижение Вадим точно не стерпит.

— А ты, дешевка, возомнила себя ровней драконицам? Это Кривич или Беломорская могут себе позволить подавать голос, а ты — всего лишь нищая приживалка, принятая сначала в захолустный пансионат, а потом — и каким-то чудом в Академию. И даже то, что Ясногоров увидел в тебе годную подстилку, еще не дает тебе права раскрывать рот на кровных драконов вроде меня!

Страх вступил в борьбу с гневом, и перед глазами знакомо поплыло. Еще пару минут, и все чувства обострятся, но пока я ощущала лишь, как внутри закипал шторм.

— Столько вульгарности и грубости я здесь еще не слышала. Просто продолжайте свой путь, нам больше нечего сказать друг другу.

Последняя попытка взять ситуацию под контроль, но, увы, бесполезная: Вадим явно сорвался с цепи.

— Вот как? Не смей приказывать мне, грязь!

Он резко подошел, и вырвал книгу из рук. Я вскочила, намереваясь отобрать ее, но его друзья оттащили меня в сторону, грубо удерживая за локти.

— «Потерянный дом», книга о Борегаре! Откуда у тебя такой том, украла?

— Мне ее одолжила сударыня Мирослава, немедленно отдайте! — рванулась, но безуспешно.

— Станет такая драконица делиться своими книгами с оборванками! Ты точно ее украла, а красть нехорошо, — добавил он с гаденькой улыбкой.

Одним резким рывком он разорвал книгу пополам, а потом вырывал страницу за страницей, комкал, и бросал мне в лицо. Так и не освободив руки, я впервые ощутила полную беспомощность: меня так никогда не унижали, и никогда я не была так неспособна постоять за себя. Шторм, ревущий внутри, не мог пробиться наружу, лишь сердце бешено билось.

— Вот теперь книга очищена от скверны твоих рук, пусть и пришлось ее уничтожить. Но что делать с твоим длинным языком?

Он подошел ближе, взял меня за подбородок, издевательски оглядывая.

— А знаете… в целом-то ничего! Даже можно понять Матвея, все драконы любят поразвлечься!

— Ого, сколько отвращения в глазках! Да она смотрит на тебя, как на дерьмо! — захохотали друзья Хрусталева, что в очередной раз взбесило его.

— Увольте, парни, я даже ради удовлетворения потребностей не стал бы опускать себя столь низко. А ты, — он грубее перехватил мой подбородок, — не заслуживаешь милого личика, оборванка. Как думаешь, будет ли Ясногоров за тобой увиваться, если ты потеряешь то, чем сейчас его привлекаешь?

Мои руки сжали еще сильнее, но я отчаянно пыталась освободиться, пока чьи-то железные пальцы не впились мне в волосы.

— Стой смирно, — злобно ухмыльнулся Вадим, разводя руки в стороны.

Я видела, как материализуется его сила, сгущаясь, обретая форму. Пусть у него получалось не так мастерски, как, например, у Матвея, зато я ощутила исходящий жар, и вспомнила, что Вадим — огненный дракон.

По лицу полоснуло болью, но я так и не заметила, когда последовал удар. Теперь меня уже никто не удерживал, но от боли я упала на колени, не видя ничего, только белое марево.

— Нравится? — донеслось тихо, но я уже не понимала, что происходит.

Новая вспышка, и тело обожгло волной боли, сначала по ключице, потом — по спине. Я будто горела в огне, и не могла даже закричать, спазм перехватил горло. Кровь стучала в ушах, заслоняя иные звуки. Кровь сочилась по лицу, по рукам, которыми я заслонялась от новых ударов. Второй раз за несколько дней мне показалось, что пришел мой последний час, но снова сквозь завесу боли прорвался знакомый голос:

— Ублюдок!

Приятная прохлада обволокла пылающее тело, и сквозь мутную пелену на глазах я увидела силуэты, разлетающиеся в воздухе. Разнеслись громкие крики, прорвавшиеся даже в мой мозг, но один парень устоял на ногах, упрямо создавая огненный щит. Хлыст из колючей морской волны расколол его на множество огненных частей, а следом — полоснул дракона. Я узнала Вадима, и медленно все произошедшее сложилось в общую картину, вернулась утраченная от невыносимой боли способность мыслить.

— Элиф, — кто-то склонился надо мной, и я ощутила запах горных трав, моря. — Ты меня слышишь? Все будет хорошо, потерпи!

— Что опять здесь происходит? — в пульсирующую голову ворвались новый резкий голос. — Мы засекли применение боевых заклинаний.

— Этот… сударь со своими друзьями напали на ученицу из людей, сударыню Стрелицкую, — ответил дрожащий от ярости голос. — Когда я пришел, то увидел, как ее избивали огненным хлыстом. Боевым хлыстом, как вы заметили.

— Где она? Мы должны…

Резкий голос поперхнулся. Я с трудом подняла лицо, и увидела, как бледнеют служащие порядка. Впереди них я заметила господина Яркана.

— Нужно срочно доставить сударыню к целителям.

— Этим я и займусь. А вы — займитесь этими драконами, и учтите, я не позволю замять это дело.

Мое измученное тело обволокли грубой тканью, взяли на руки, и быстро понесли в больничное крыло. Я чувствовала бешеное сердцебиение несшего меня дракона, и прижалась к его плечу, ощущая утешение в этой заботе. Боль, ненадолго отступившая, снова усиливалась, но больше не уносила меня в забытье, а делала восприятие острее, резче.

— Что это? Помилуйте, предки, что случилось!

— На сударыню напали, применили боевой огненный хлыст. Нужно убрать воспаление, затянуть раны.

— Кладите ее сюда.

Целитель громко призывал своих помощников, я же впервые посмотрела в глаза Ярогневу, который снова пришел на помощь, когда никого больше не было рядом.

— Сейчас тебе помогут, ты сильная, ты справишься.

Он осторожно положил меня на кушетку, и я осознала, что его форменный пиджак — единственная одежда, оставшаяся на мне, не считая нескольких прилипших к коже кусочков ткани. Остальное сжег хлыст.

— Сударь, не мешайте!

Вернувшийся целитель решительно избавил меня от остатков одежды, с негодованием разглядывая раны.