— Почему такой срок? — спросила я, шмыгнув носом.

Только-только наметившееся просвятье вновь омрачилось.

Лендрис поджал губы, словно был чем-то недоволен, и проговорил:

— Началась война, Азалия. До меня донеслись слухи, что через шесть-семь дней сейр Абенаж отправится в самое пекло боя, а значит, его демон станет невероятно силен.

— Уже через неделю? — вырвалось из меня.

Но я прикидывала, что это случится не раньше, чем через пару месяцев… Неужели так скоро?!

Отец кивнул.

— Война будет жестокой. Злая аура заполонит земли вплоть до столицы. И я бы хотел, что бы мы с тобой были подальше от этого.

— Но… — я нахмурилась. — Ведь на войне будет столько раненых. Разве мы не должны им помогать?

Мужчина сжал мою руку и посмотрел на меня очень серьезно.

— Азалия, запомни то, что я тебе скажу. Я был на твоем месте. Получив силу, я мечтал спасти всех страждущих и нуждающихся. Но это путь к погибели. Ничего не происходит без Его воли. Умирают те, кому сужено умереть, получают ранение те, кто должен их получить.

Как-то цинично звучит для Святого, разве нет?

— Но… — начала я, нахмурившись.

— Нет, послушай меня, — качнул он головой. — Представь, что ты спасешь раненного рыцаря. Он излечится, вновь отправится на поле боя, но там его убьют. А если бы ты не вмешалась, этот рыцарь остался бы калекой, но живым. Ты это понимаешь? Готова ли ты взять на себя роль Бога и решать, кому жить, а кому умирать?

Мой мозг недовольно обрабатывал полученную информацию, но не смог найти ни одного аргумента против. Звучало до безобразия логично. Да, и чего уж греха таить, от войны я хотела держаться как можно дальше и была даже рада сбежать.

— Мы обязательно вернемся, когда все утихнет, — рассудительно говорил отец, всматриваясь в мое лицо и предвосхищая все возражения. — И когда угроза минует, будем помогать выжившим и нести в мир свет и надежду на милость Его. За это время и ты сможешь накопить божественную энергию и творить настоящие чудеса. Наставник рассказал мне, что ты благословлена поистине великим даром.

Звучало все это хорошо, но…

Я опустила голову.

Как же Ридрих? Я еще не готова проститься с ним…

Однако был ли у меня выбор? Время бежало, никого не щадя. Если через неделю он отправлялся на войну, значит, через несколько месяцев битвы закончатся. Иргейс будет покорен, и брат встретит главную героиню и влюбиться в неё. И для меня уже точно не будет места.

Наверное, я просто не выдержу, если мне доведется наблюдать их сладкую семейную идиллию.

На сердце стало тяжело, но я кивнула.

— Дай мне эту неделю, папа, — прошептала я. — Хорошо? Ридрих стал важным человеком для меня, я хочу с ним проститься.

— Как пожелаешь, Азалия, — после недолгой паузы отозвался Лендрис.

Похоже он без восторга относился к нашим с братом близким семейным отношения.

— До меня дошли некоторые слухи… — начал он, и причина его недовольства сразу стала понятна.

Я вздохнула, а желание подрезать кому-то слишком длинные языки усилилось многократно.

— Это все неправда, мы с Ридрихом никогда не переходили черту. К тому же, он ведь мне не кровный брат.

— Но он об этом не знает, Азалия. Я беспокоюсь за тебя, — произнес Лендрис, ловя мой взгляд.

— Он воспринимает меня лишь как сестру, не более. Просто долгое время мы были одни друг у друга. Поэтому обществу это кажется несколько чрезмерным, — нахмурившись, отозвалась я.

Отец кивнул, но по его взгляду было понятно, что он не очень-то мне и поверил.

Ну, и пусть. Как он мог знать Ридриха, если даже я, прожив с ним десять лет, не имела понятия, что находится у него за душой?

К слову о душе…

Если у меня оставалось всего неделя и приближались события основного сюжета, то медлить больше было нельзя. Мы должны были провести таинство. Лишь так я буду знать, что Ридриху ничего не угрожает и смогу спокойно уйти.

Простившись с отцом и договорившись, что следующее занятие проведет для меня он, а не священнослужитель, я отправилась в нашу резиденцию. Назревал непростой разговор, и брату сегодня лучше быть дома, а не шляться по своим шлю… Кхм. Пассиям.

Какой уже час подряд я сидела на диване в гостиной, из которой видно входную дверь, и ждала Ридриха?

Стрелка часов, мерно тикая, остановилась на третьем часу ночи. Шу, миленько посапывая, расположился на подушке рядом со мной, а я забралась с ногами на сидение, спрятав голые ступни под подолом домашнего платья.

Я отложила книгу, которую взяла, чтобы убить время, и в очередной раз бросила взгляд на входную дверь, но она так и оставалось закрытой.

«Быть может, он и вовсе сегодня не придет?» — вбросил закономерную мысль разум, и я устало протерла лицо.

Глаза слипались. Но если я не дождусь Ридриха сегодня, то не встречусь с ним и завтра, а нам нужно было обговорить и запланировать проведение таинства. Оставалась ведь всего неделя.

Разумеется, будь это любой другой человек, то там и три таинства можно было бы успеть провести, но у Ридриха расписание всегда было забито под завязку. Лишь вечера он оставлял свободными, да и то не всегда.

Признаться честно, я скучала по тем временам, когда после работы в кабинете, или возвращаясь из дворца, он проводил время со мной, а не уходил к очередной любовнице. А со дня моего дебюта, так он по-моему всего один раз дома и ночевал - когда мы уснули в одной постели.

Раньше все было не так.

Иногда я играла на фортепиано, а он читал рядом. К вечеру его глаза начинали уставать, и тогда он надевал специальные очки, и - господи-ты-боже-мой - за его вид в очках можно было убить, честное слово.

В другие дни я просила его помочь мне поупражняться с плетью. Изначально я думала, что ей очень легко управлять, но как оказалось, чем дольше ты с ней сражаешься или тренируешься, тем больше концентрации тебе нужно, иначе плеть просто начнет хлестать всех без разбору. Хотя на Ридриха она никогда не нападала. Может быть потому, что он ее создал?

А бывали дни, когда он наоборот засиживался допоздна с бумагами, и тогда я тащила к нему в кабинет печенье, садилась рядом и либо помогала ему работать, либо просто читала на диване. В последнем случае я часто в итоге засыпала, не дождавшись его, а просыпалась всегда в своей кровати. Он относил меня в постель.

Мы не делали ничего особенного, но это были очень уютные вечера, по которым я буду скучать.

Чем больше я погружалась в свои мысли, тем сильнее на меня накатывала сонливость. И я, не заметив как, привалилась к спинке дивана, а потом и вовсе свернулась калачиком, уместив голову на подлокотнике кресла.

Только на минуточку прикрою глаза. Я ведь все равно услышу, если входная дверь откроется.

На периферии разум кричал мне, что это плохая идея, и если уж решила дождаться Ридриха, то нужно стойко вынести все невзгоды. Но держать глаза открытыми становилось почти невозможно. А потому я отмахнулась от надоедливого разума и, устроившись поудобнее, смежила веки.

Сквозь сон я чувствовала, как меня осторожно поднимают на руки, и слышала звук мерно бьющегося чужого сердца. А заползший в ноздри аромат шафрана говорил мне проснуться, открыть глаза. Но я никак не могла вспомнить, зачем это нужно, а сонный мозг придумывал сто и одну отговорку, почему мы должны продолжать спать.

Я коротко вздохнула, ощутив прохладную мягкость простыней и знакомый свежий запах порошка. Так хорошо.

Заворочавшись, я перевернулась на бок и обняла ногами одеяло. Мое сознание снова стало уплывать, погружаясь в глубокий сон, но что-то все равно удерживало его на поверхности, как поплавок.

Кто-то провел по моей щеке в еле ощутимой ласке, а затем я почувствовала теплое прикосновение чужих губ к своему лбу.

Аромат шафрана поглотил меня целиком, даря ощущение безопасности. Уснуть, вдыхая этот запах, было так легко. Но откуда-то вдруг пришел страх, что он вот-вот исчезнет.