Стражники Магистрата куда-то исчезли. Порядок поддерживают мои вои из гарнизона. Они действуют четко, уверенно, умело, но их явно не хватает. Царят хаос и неразбериха. Ничего, завтра будет полегче.
Тетрадь Эвелины. Пророчества сбываются
Умерла Королева. Её похоронили без приличествующих её сану торжеств. Положили в гроб. Всё лицо и её руки покрыты коростами, как тогда в моём видении. Обсыпали тело каким-то порошком, чтобы зараза не распространялась, закрыли крышку и отнесли в королевский склеп. На похоронах народу было немного. Только несколько приближенных Придворных дам. Остальные Придворные давно разъехались. Король даже не вышел проститься с ней.
Королеву убеждали, просили, умоляли беречься. Но она сказала, что все эти санитарно-гигиенические правила — глупости, что усмирить болезнь могут только Боги и нужно молиться, молиться и молиться. Она собирала Придворных, и они отправлялись пешком в паломничество от святилища к святилищу. По дороге к ним присоединялось много людей, и процессия растягивалась на многие сотни метров. В конце они приходили в храм Исиды-целительницы и все — больные и здоровые — обнимали и целовали статую богини, целовали руки Королеве. Она устраивала такие процессии до конца дней своей жизни, пока могла вставать с постели, и позволяла целовать свои руки, даже когда они были покрыты коростами.
Тайком по ночам я бегала в храм Исиды и мыла статую специальным дезраствором. Однажды за этим занятием меня застал ЧЧ. Спросил, зачем я это делаю, я ответила, чтобы убить заразу. «Но ведь завтра они снова придут и будут с ней целоваться» — «Все равно её будет меньше». Он запретил мне это делать, и с тех пор полуобнаженную Исиду моют вои гарнизона. Интересно, что они чувствуют, когда обтирают её голую грудь?
За месяц после праздника много что произошло. Придворные разъехались по своим поместьям и домам. Король закрылся в своих покоях и никого не пускает. Его обслуживает старый слуга, который знал Короля ещё мальчиком. По утрам прихожу я. Он оживляется и спрашивает: «Какая погода сегодня, какая будет завтра, а через год в этот же день?» или «Какие камзолы будут в моде через год, через два, через пять лет?» — и всякую подобную ерунду. Он никогда не спрашивает, что происходит за этими дверьми во дворце, в городе, в стране. Я тоже об этом с ним не разговариваю. Зачем, если ему это неинтересно. Когда я его кормлю, капризничает: «Почему апельсин так дурно пахнет? Хочу персик». Как ему объяснить, что апельсин плохо пахнет, потому что он вымыт с мылом, а персик вымыть с мылом я не могу. Мне жалко его. Он такой потерянный.
Управляющий дворцовым хозяйством и казначей сбежали. Слуги, садовники, уборщики, конюхи — все кто живет во дворце, ходят как неприкаянные и не знают, что делать. Они привыкли, чтобы им приказывали, чтобы ими управляли, а тут они оказались брошенными и никому не нужными.
Пришлось взять власть в свои руки. Собрала всех и сказала, чтобы из дворца никто не выходил, а если уйдет, то назад не возвращался. Из охранников и лакеев организовала отряд, чтобы он не пускал во дворец никого постороннего. Велела Дворецкому и Повару сделать опись всех продуктов, запереть их на замки, а ключи отдать Дворецкому. Он человек надежный и не допустит, чтобы их растащили. Несколько девушек — горничных направила в мастерскую к портнихам. Они шьют маски, халаты, постельное бельё. Для этого мы собрали подходящие ткани со всего дворца. Перчатки нужны кожаные. Ободрали кожаные диваны. Хорошая кожа, мягкая. Девушки сшили перчатки, хватило на всех.
Пришлось открыть во дворце госпиталь. Заболели те, кто был рядом с Королевой и обслуживал её. Освободили два зала — один для мужчин, другой для женщин. Поставили койки. Свободного места осталось ещё много, но я знала, что не долго ему пустовать. ЧЧ направил к нам одного лекаря-студента и двух помощников лекаря, тоже из студентов. Несколько наших, дворцовых, тоже начали работать в госпитале. Работа тяжелая. Нужно больного принять, вымыть, обтереть полотенцем с дезраствором, уложить на койку, накормить, потом ещё несколько раз в день обтирать дезраствором. Раз в 2–3 дня бельё меняют и стирают. Это самая тяжелая работа и ею занимаются мужчины. Они сначала вымачивают и простирывают его в специальном растворе, полчаса кипятят в больших чанах. Затем его вынимают, после того, как оно остынет, отжимают и развешивают на веревках, протянутых в саду между деревьями.
Всё свое время, оставшееся после визита к Королю, я в больнице. Мою, кормлю, обтираю, выношу горшки, и снова — мою, кормлю, обтираю — и так до бесконечности. Мужчины, особенно молодые, стесняются, когда я их обтираю или горшок выношу. Так забавно. Ну, ничего, потерпят.
Лечатся у нас в основном вои и студенты. Большинство из них из знатных родов. Студенты такие умные, так много знают! Мне тоже хочется учиться в Университете, но обучение платное, да и Король вряд ли разрешит… Но они такие глупые. Им, молодым, кажется, что они бессмертные. Поэтому среди них довольно много тяжёлых. И умерших больше всего из них. Вои, видевшие смерть, более осторожны. Среди больных есть и обычные горожане из самых простых. Поэтому теперь я знаю много слов, которых нет в «Толковом словаре». Некоторые, зная, что я тоже из простых, пытались заигрывать: то за косу дернут, то по заднице шлёпнут. Но вои быстро показали им «кто есть кто», и они отстали. Да и я научилась давать отпор.
За эти месяцы в госпитале я много узнала и много увидела «чего не полагается знать и видеть благопристойным восемнадцатилетним девушкам» (так и слышу голос Г-жи Женевьевы). И не только голых мужчин. Люди стали открываться с новой стороны. Вот Король. Раньше на троне он выглядел таким важным, раздавал приказы, смотрел сверху вниз, милостиво улыбался. Сейчас, когда пришла беда, забился в щель как таракан и только усиками шевелит, показывая, что он ещё жив, что он важная персона. Королева хоть что-то делала, дурными способами, но делала, а этот… Да и из наших — из дворцовых. Кто раньше казался приличным человеком — оказался лентяем и хапугой, и наоборот, самые незаметные люди оказались верными помощниками. Вот лакей Джо — дружок Таи. Обычно, когда он прислуживал за столом, казалось, что тарелки сами собой появляются перед тобой и исчезают. Теперь он мой самый первый помощник. Каким замечательным Управляющим за хозяйством дворца он станет. Обожаю нашего Дворецкого! Он всегда был таким чопорным и важным, я даже побаивалась его и старалась обходить стороной. Нет, он не стал добродушным дядькой. Но нужно видеть, как он по-прежнему чопорный и важный, по-прежнему в безупречно вычищенной и выглаженной форме разносит еду больным. Он идет с подносом, как на королевском званном ужине, и подает, словно это не каша, а изысканное блюдо. Студенты и вои быстро вспоминают свои светские привычки, подтягиваются и ведут себя как на торжественном ужине и на них не больничные халаты, а фраки и камзолы. Очень надежный человек наш Дворецкий. Я всегда спрашиваю у него совета.
Чувствую, что я тоже изменилась, огрубела, очерствела. Уже нет той восторженной девчонки, какой я приехала во дворец несколько месяцев назад. Что поделать. Это время всех нас изменило…
Все очень устают, а я — нет, хотя и сплю по 3–4 часа. Мой Дар крепнет и приобретает какие-то новые свойства. Я не занимаюсь прорицаниями совсем. Сегодня никому не нужно знать свое будущее. Все знают, что болезнь когда-нибудь отступит, а знание того, что ты заболеешь и умрешь, делает человека слабым и легкой жертвой болезни. Только иногда, когда кто-нибудь спрашивает о своих близких, оставшихся за воротами дворца, говорю им это.
Всем дворцовым выходить в город запрещается. Но Таю примерно через две недели после начала эпидемии отправила к своим. Она вернулась заплаканная с маленькими мальчиком и девочкой, своими братиком и сестричкой. Она сказала, что родители и старший мальчик умерли, и смотрит на меня с укоризной, мол, знала и ничего не сказала. Говорю ей: «Таечка, милая, они заболели ещё во время праздника. Их было не спасти» Дети были напуганы. Их помыли, накормили, осмотрели. Оказалась, что у них болезнь только начиналась. Их положили в кровати, стали обтирать. Они успокоились, а Тая проплакала всю ночь. Я слышала. Её же комната рядом с моей. Ребята скоро поправились и теперь бегают по всему дворцу, веселят больных.
