— Конечно же, теперь время у нас есть, — кивнул Мойран и рукой пригласил Тюхе, желающему взять реванш в партии регицида.

Чумное облако накрыло всю столицу Герелианы-4 и уже двигаясь к ней я начинал чувствовать знакомое присутствие Нургла. Воздух будто бы разъедал даже металл, из-за чего даже космодесанту нельзя было слишком долго находиться в этой зоне. Самые стойкие противогазы Имперской Армии выходили из строя за час и разве что продвинутые фильтры техники позволяли хоть как-то вести боевые действия против остатков полумертвых защитников.

Великий и древний город лежал в руинах, пылая огнём на верхушках улья и задыхаясь от чумной вони внизу. После ряда диверсий и уничтожения системы вентиляции и фильтрации, город пал на колени перед Мойраном, который с помощью тёмной силы сокрушил врага. Но продвигаясь в своём Рыцаре всё дальше, я с ужасом наблюдал цену этой победы.

Изуродованные тела солдат Имперской Армии лежали повсюду, уже начав гнить. В ужаснейшем состоянии были их шеи, ведь в предсмертной агонии бойцы расцарапывали их чуть ли не до артерий. Покрытые едким конденсатом противогазы были будто расплавлены, что говорило о крайне высокой концентрации этого опасного газа в момент главного сражения.

Воссоединившись с последними резервами мы двигались уже вместе. Концентрация газа хоть и падала, но оставалась довольно высокой. По этой причине всё больше солдат отставало от меня, а последние космодесантники пытались реанимировать систему ранее уничтоженной вентиляции. Получалось так себе и лишь хрусталь защищал меня от мучительной смерти.

В какой-то момент показались великие термы. Вокруг этих бань стояло такое плотное облако газа, что видимость падала до расстояния вытянутой руки. Двигаясь уже больше на ощупь и магическое чутьё, я продолжал искать Мойрана, понимая что где-то в эпицентре самого жуткого пекла находится его умирающее тело.

По пути я начал встречать уже даже космодесантников, броня которых тоже разъедалась силой Нургла. Их тела уже начинали шевелиться и во избежание чего-то ужасного я аккуратно уничтожал их тела с помощью плазменного копья. Газовому облаку это не нравилось, как и на себе я начал чувствовать неприятный взгляд, однако отступать было нельзя.

И вот выйдя в один из просторных залов меня парализовало увиденное зрелище. Десятки тысяч трупов покрывали весь пол и бурая кровь заполнила все бассейны, где плавала мутировавшая плоть. Но что самое ужасное, большинство трупов принадлежали явно не военным. У них не было брони, оружия, как и в целом большинство из них было простыми рабами, преимущественно стариками, женщинами, детьми… это были все те, кто не мог сражаться и прятался в этом месте. Ведь термы находились в довольно защищённом месте и были оборудованы как бомбоубежища.

В самом же центре сидел Мойран, полностью покрытый кровью и останками своих товарищей. Он что-то бормотал себе под нос и не обращал внимания на шевелящуюся биомассу, которая когда-то была имперскими воинами, что пошли в последний бой с примархом. Все они полегли в этом сражении, но не лазер рангданца был тому причиной, а сам Мойран, потерявший контроль как над артефактами, так и над собственными телом, разумом и душой.

— Я всегда знал, что я другой, особенный. Император по понятным причинам не хотел допускать нас к противостоянию с варпом. Он хороший отец и мудрый правитель. Однако я правильно оценил свои силы, знал с чем столкнулось, отчётливо понимал что делаю и следовал плану, на крайний случай попросил об последней услуге своего брата. Я всё просчитал, потому что отличаюсь от тех глупцов-колдунов. Просто нужно было сделать всё правильно… — бурчал Мойран, а потом начал какую-то светскую беседу с призраками, которых видел только он.

— Мойран, — из динамиков Рыцаря раздался голос, но на него никакой реакции не последовало и я сделал шаг.

— Стой! Не подходи к нему, это опасно! — тут же защебетала Птичка, которая не теряла в этот раз самообладания, ведь черпала силу с позволения Тзинча и на неё не давило могущество самого Тёмного Князя. — Разве ты не видишь? Они уже завладели его душой.

— Но зачем? — задал я крайне глупый вопрос, ответом на который стал смех.

— Дурак взял протянутую нами силу, лучше бы он и дальше оставался с тем, что имел, — раздался шепот, что заглушался бульканьем котла.

— Его самонадеянность была забавной, как и стремление к совершенству, сути которого глупец понять не мог, — с лёгким недовольством добавил голос экстаза, недовольного тем что не успел отобрать право говорить первым.

— Самоуверенность и гнев в нём пылали ярким огнём в момент нашей встречи, но всё же слаб он был и душой, и телом, — третий голос говорил тихо, но даже от этого содрогнулась всё планета, а пелена ярости заставила в штыковую броситься несколько батальонов, сражавшихся с отродьями варпа.

— Но что главное… — протянул четвёртый голос, звучавший уже внутри меня. — Он как и все другие решил сыграть в игру, не зная правил. И вот он результат. Скоро он прилетит сюда и увидит всё сам, а мы… мы насладимся каждым мгновением партии, где он давно уже в положении цугцванга, с того самого момента, когда гордыня и амбиции затмили его взор.

Они говорили не о Мойране, это стало предельно понятно после слов Тзинча. И от такого страх стал распаляться во мне ещё сильнее. Мойран был в их партии лишь пешкой и марионеткой, если быть точнее инструментом, с помощью которого Императора поставят перед лицом истинной беспомощности. А если тот ещё и посмел оставить внутри своей души хоть какую-то сентиментальность, то зрелище обещало быть ещё более захватывающим. Они хотели видеть его слёзы.

Впрочем, главную ставку тёмные боги делали на другое. Всё же недооценивать Императора они не смели из-за жёсткого напора Тзинча. Поэтому расчёт был на то, что подобное расшатает стабильность внутри души Императора, внутри его окружения, а также внутри самих примархов. Ересь уже была спроектирована и нужен был лишь катализатор, то что заставит огромную конструкцию двигаться, а подпиленные опоры уже станут причиной сокрушительного поражения.

Масштаб непонятной, но всеобъемлющей и грядущей в скором будущем катастрофы давил меня, стараясь сломать. Надо было что-то делать, попытаться напасть на Мойрана и избавить его душу от мучений или же как-то образумить павшего во тьму примарха. Но вероятность успеха обоих вариантов стремилась к нулю о чём я понимал, чувствуя как смирение заставляет скрипеть даже сервоприводы Рыцаря, медленно преклоняющего колени перед тьмой.

— Да что ж это такое… — бессильно прошипел я, разрывая оболочку хрусталя.

Но внезапно хрусталь вышел из-под моего контроля и стал невероятно прочным. Тзинч не хотел, чтобы я сбежал, ему нужно было полное подчинение и упование своим могуществом. Для него это было шоу, одно из миллиардов, которые развлекают его в этот момент.

Птичка тут же присоединилась и клювом начала разбивать хрусталь, пока с треском деформировалась от нещадных ударов моя протезированная рука. Правой же я выхватил стаб-револьвер и выстрелами в собственные ноги разорвал последние оковы. Конечно всё это не обошлось без ран, но Машина полностью поглощалась хаосом и окончательно сошли с ума когитаторы, выдавая полотна мусорного кода, ведь даже вычислительные системы не могли противиться варпу. Поэтому лучше было даже отрезать себе ноги, лишь бы не оставаться в эпицентре тёмных сил, ведь шансов выдержать подобное у меня не было.

Спрыгнув прямо с Рыцаря, я сделал неуклюжий кувырок в момент падения и не обращая внимания на вывих помчался на выход.

— Мойран одержим! Повторяю, Мойран одержим! — кричал я в хранивший могильное молчание вокс-передатчик.

Силы варпа гнались за мной, поднимая вихри магии, что разносили смех тёмных богов. Им не нужно было убивать меня быстро, ведь от моего выживания ничего не зависело, как и от выживания Мойрана. Чтобы не случилось, всё равно в выигрыше останутся именно они, ведь сама суть смертных определяло их победу. До тех пор пока будем существовать мы, будут существовать и они. Их нельзя победить, это просто невозможно, ведь стреляя в них, ты всё равно попадал в себя.