Вблизи все выглядело еще хуже. Канаты были настолько старыми, что, казалось, готовы были развалиться прямо у меня в руках. Но за спиной стоял Лан, демонстрируя решимость во что бы то ни стало загнать меня на этот качающийся ужас, а впереди отсвечивал своей неземной улыбкой Окки. Я ухватился за подгнивший канат покрепче и решил: раз уж придется пройти и через это, постараюсь не ударить в грязь лицом.

Я обратил внимание, что на четвертой перекладине Окки замешкался. Может, у него спина зачесалась, не знаю, но про себя начал считать. Первою опору, когда-то державшую теперь уже не существующее полотно моста, я преодолел без труда.

Чтобы сосредоточиться, начал размышлять – это отвлекало от страха, переворачивающего в животе все внутренности, а страх в свою очередь подстегивал мысли.

Во-первых, что мы будем делать, если пройдем остров насквозь и ничего не найдем?

Во-вторых, Лан сказал, то эта земля принадлежала аэтам. Его мать – аэтийка, значит, он может знать какую-то историю, связанную с островом Ики. Может он ищет сокровища?

В-третьих, куда делись следы кораблекрушения? По словам Окки, он нашел нас недалеко от острова. Судно было небольшое, но хоть что-то от него должно было остаться.

В-четвертых, четвертая балка ничем не отличалась от предыдущих, значит, Окки просто чесал тут спину.

В-пятых, Окки притащил нас к острову своей волшебной силой, но пираты тоже могли добраться до берега. Что мы будем делать, если наткнемся на них?

В-шестых, что ищет здесь Окки? Наше спасение было только поводом, чтобы воплотиться. Есть другая причина, и она скрыта в этом лесу.

В-седьмых, почему они все от меня скрывают? Ладно Окки – случайный встречный, но Лан? Из принципа не буду ни о чем его спрашивать. Пусть хранит свои секреты, если они ему так дороги.

И в-восьмых, уф-ф, чуть со счета не сбился, если я снял амулет, Ириэль должна была это почувствовать. И да, теперь она не сможет нас найти.

Я сделал два последних шага и спрыгнул на твердую землю. Оказалось, что в моем распоряжении множество вопросов и ни одного ответа. Только я это подумал, как от покачивающейся над пропастью рухляди отвалилась огромная балка и полетела на дно ущелья. Та самая, четвертая. Я сел на землю среди голубеньких цветочков. Странно испытывать страх, когда опасность позади, но чертово воображение рисовало картины одна живописней другой.

Пришла очередь мохноухого испытывать судьбу. За него я переживал зря. Он порхал над пропастью с ловкостью завзятого канатоходца. Времени ему потребовалось столько же, сколько нужно, чтобы пройти это расстояние по ровной дороге. Когда он спрыгнул на землю между каменных опор, первым делом обратился ко мне.

– Ты в норме? – отряхивая руки спросил он.

С чего такая забота? Я решил воспользоваться его методами, задрал нос и пошел в сторону леса. Через секунду меня окликнул Окки.

– Дани, ты не хочешь нас подождать? – они не тронулись с места и опять о чем-то шептались.

В этот раз они не скрытничали. Окки предложил заночевать около моста. Что там в лесу, неизвестно, а здесь открытое пространство, с одной стороны защищенное ущельем. Лану эта идея не нравилась, он бы шел всю ночь напролет, – знаем мы его способности, – но Окки ни в какую не хотел двигаться с места. Весь его задор куда-то пропал, даже улыбка немного померкла.

К моему списку добавился еще один вопрос: это он от берега старался подальше уйти и успокоился, как только мы прошли мост, на который ночью никто в своем уме не сунется, или не хочет встречи с тем, что ждет впереди? Впрочем, обе версии подходят – люди с драккара на переправу ночью не полезут, а что ждет в лесу не известно. Может подождать еще немного.

Кажется, я становлюсь параноиком. Но, как говориться, не бывает слишком сильной паранойи, бывает слишком слабый инстинкт самосохранения. Я встал на сторону морского бога, и Лану пришлось смириться с тем, что мы заночуем у переправы.

В сумеречном лесу бурлила жизнь: кто-то ухал, кто-то скулил, кто-то шелестел сухой травой. Протяжный звук в верхушках деревьев щекотал нервы: то ли ветки скрипели, то ли неизвестные звери переговаривались. Стелющийся над землей тихий шелест навевал мысли о крошечных эльфах, ну или просто насекомых, готовых залезть под одежду и искусать потерявшего бдительность путника.

Лан насобирал пригоршню крупных ягод, Окки сорвал листья с дерева, и они в его руках наполнились прохладной водой. Странный ужин для трех здоровых мужчин, но нам хватило. Даже сил как будто прибавилось, и сон совсем пропал. Может, надо было послушаться Лана и продолжить путь? Окки сидел, прислонившись к стволу дерева, и жевал травинку. Лан пытался отмыть руки влажными листьями, из которых поил нас Окки. Я сел на край обрыва и смотрел в клубящуюся туманом пустоту.

Первым подал голос Окки:

– Что-то не спится. Может, расскажете что-нибудь интересное о большом мире. Откуда вы и куда плыли на том корабле?

Хороший вопрос. Если бы мы сами знали.

– Может ты начнешь? – предложил Лан, ты у нас самый интересный.

– Это для вас я интересный, а для таких, как я, – ничего особенного. Или давайте так, – предложил Окки, – будем рассказывать друг другу сказки. На ночь, так сказать, – даже сидя к нему спиной в полной темноте, я почувствовал, что он улыбается. – Дани, начинай, что-нибудь про принцесс и превращения.

Шутник, блин.

Я задумался. В самом деле, не про Золушку же им рассказывать. Не так уж много я знаю сказок, я же не девчонка. Можно, конечно, пересказать что-то про супергероев, но здесь это вполне может сойти за реальность. Суперспособностями их не удивишь.

И тут я вспомнил, как в детстве читал старую книжку о девочке, которую ураганом занесло в волшебную страну. Она отправилась в путешествие, надеясь найти волшебника, который вернет ее домой. По дороге, значит, обзавелась друзьями, которые оказались не тем, за кого себя выдавали. Тот, что прикидывался или на самом деле считал себя глупым, оказался мудрецом, трус – героем, жестокий нескладуха – добряком и милахой, правда железной. Я перевирал старую историю на свой лад и не сразу заметил, что меня внимательно слушают.

– И что, у нее получилось вернуться? – спросил Окки.

– Конечно. Она нашла великого волшебника, который оказался обманщиком и шарлатаном. Он вызвал новый ураган и отправил ее домой вместе с домиком и собачкой.

– Как же он вызвал ураган, если он был шарлатаном? – ухмыльнулся Лан.

– Не помню уже. Кажется, он просто поверил в себя, как и друзья этой девочки, и прилетел настоящий ураган.

Некоторое время нас окружали только звуки ночного леса. Когда я решил, что усыпил своих спутников, подал голос Окки.

– Теперь твоя очередь, малыш, – обратился он к Лану, – думаю твоя история будет не менее поучительной, – Как-то незаметно он принял роль лидера в нашей маленькой команде, словно за несколько часов повзрослел на пару десятков лет.

– Лучше ты, – заупрямился Лан. – Я слышал, что морские духи – самые лучшие рассказчики, а когда поют, люди вообще обо всем на свете забывают.

В моем мире тоже были легенды о поющих морских существах. Но я пока решил не говорить при Окки о том, что я не совсем из этого мира. Или совсем не из этого. Уже и не различишь, какой мир для меня настоящий.

– Хорошо, петь не буду, но историю одну расскажу, только она грустная.

Я перевернулся на живот, лег лицом к Окки и приготовился слушать сказку бога прибрежной полосы.

– Было это давно, – начал Окки, и его мелодичный голос звучал так, словно он действительно вот-вот запоет. Чистые звуки поднимались к кронам деревьев, вплетаясь в ночные шорохи.

– Жила-была в синем море, недалеко от одного из множества островов Срединных вод, Дева Счастливой Жемчужины. Она не принадлежала ни к свите Морского царя, ни к одной из знатных семей морского царства. Жила сама по себе, особыми дарованиями не обладала. Но была у нее доставшаяся от предков жемчужина. Дева очень дорожила ей. Иногда она показывала ее морским обитателям и говорила: «Смотрите, какая у меня прекрасная жемчужина, она приносит счастье». Так и прозвали ее жители моря – Девой Счастливой Жемчужины. Хотя ее настоящее имя было другим, все его забыли, потому что никто с ней не водился, семьи у неё не было, знали просто, что недалеко от большого острова живет в море дева, хранящая жемчужину, которая приносит счастье.