Свет чужих звезд был совсем тусклым, а мы с Тари прилипли к пустоте, продолжая полет по склону Времени.

Всё-таки я решился: нырнул в гущу ближайшего скопления света и чуть не ослеп. Системы здесь были намного крупнее Окоре Фэфэ, их нестройный хор резал слух. Хозяева их ополчились на меня, словно я пришел поживиться около гудящих гигантов, а когда они начали интересоваться моей звездой – не тем, как красиво звучит ее голос и как она свивает свои пояса, а тем, много ли света и тепла она дает и насколько устойчива в своем полете, я понял, что мне пора убираться.

Выбрав момент, когда двое крикунов наехали друг на друга, разнося в клочья сияющие облака своих галактик, я потихоньку вернулся туда, где Тари танцевала свой бесконечный танец.

Светящиеся мягким, отраженным светом плоскости поясов стали еще больше похожи на шелковистые ленты. Самой широкой был Криос Горм – бледного голубого цвета. В нем появились вкрапления зеленого и золотого. В отличие от идеальных колец красного и золотого поясов, этот имел в своем непрерывном движении изгиб, словно кто-то перевернул ленту и соединил неправильно. Теперь он имел одну бесконечную поверхность.

Красный Деарг, изогнувшись несколько раз, свился в спираль и теперь вращался вокруг широкого голубого Криоса Горма. Орга остался золотым кольцом, лениво обнимавшим сияющий кристалл Окоре Фэфэ.

Передо мной было уже не случайное скопление звёздной пыли. Голоса колец, окружавших Тари, слились в стройное трио. Крошечная система, скользящая по Границе Пространства и Времени завершила свое формирование.

От созерцания меня отвлекло движение там, где ничего не могло быть. Огромный сиреневый шар приближался к Окоре Фэфэ с обратной стороны Времени.

Солнечный зайчик бегал по моему лицу. Почему-то он был не только теплым, но еще и щекотным. Я повернулся на бок.

– Ура! Дядя прошнулся! Ну ты и шоня, – прошепелявило маленькое солнышко и умчалось в открытую настежь дверь.

– Мама, мама, дядя прошнулся, – донеслось уже со двора.

Я все так же лежал на лавке у стены. Под головой была подушка, кто-то заботливо укрыл меня пледом. Рядом лежала стопка чистой одежды. Интересно, чья она? Я потянулся и подумал, что все не так уж и плохо. Сегодня светит солнце, меня не пытаются убить – уже хорошо. Чувство радости, переполнившее вчера, разлилось по всему телу и теперь грело каждую его клеточку.

В доме было тихо. Я накинул просторную рубашку – она явно принадлежала не Ириэгу, подошел к двери и выглянул. Пахло весной – свежей зеленью, цветами и теплой землей.

Теплые лучи пронизывали тонкие ветви. Деревья роняли бледно-розовые лепестки на дорожку, окруженную зарослями цветов и уходящую вглубь сада. Она вела то ли к грядкам, то ли к еще одному цветнику. В нем, стоя на коленях, возилась мама сбежавшего от меня солнечного зайчика, а малышка помогала ей. Сопя и отдуваясь, она тащила по земле огромную наполненную водой лейку. Когда я подошел и забрал оказавшуюся не такой уж большой емкость, мелкая наконец заметила меня и снова радостно запрыгала.

Я поднес лейку к грядке и понял, что девушка сажает пучки каких-то трав. Ее окружало облако терпкого запаха. Маленькие ростки были перемазаны землей, руки садовницы тоже. Она поднялась, неловко поправляя волосы, и улыбнулась. Солнце сразу заиграло на собранных в растрепанный пучок локонах. Несколько выбились из прически и падали на лицо.

– Как спалось? – сегодня вся строгость исчезла с ее лица, зеленые глаза лучились, а щеки покрылись румянцем.

– Доброе, – я поправил ей волосы, закрепив непослушную прядь.

Она улыбнулась и поблагодарила – так легко и просто, что я засмеялся в ответ.

– Ты, наверно, есть хочешь? Сейчас приготовлю, – сказала Миэ, отряхивая руки.

– Если честно, сначала бы я искупался. В пещере был не очень свежий воздух, – про то, что не мылся уже три дня, я решил не говорить.

– Да, конечно, сейчас наберу воды, – девушка-лиса умчалась в сторону дома, только волосы вспыхнули ярким огоньком среди деревьев и тонкий пряный аромат окутал меня.

Девчонка щурилась от солнца и улыбалась беззубым ртом.

– Тебя как зовут, малыш? – я присел на корточки, чтобы быть одного роста с ней.

– И, – ее острые ушки постоянно были в движении, улавливая щебетание птиц и шорохи в траве.

– И? И все?

Я ждал длиннющего имени, как в книжках про эльфов с немыслимым количеством невыговариваемых звуков.

– Конечно, я же маленькая.

– А когда вырастешь, твое имя станет больше?

Она снисходительно посмотрела на меня. Еще бы, такой взрослый дядька, а таких простых вещей не знает.

– Это же прошто: когда я штану больше, имя тоже подраштет, – сказала она так важно, что я еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

– А мама как тебя зовет?

– Бушинка, – серьезно ответила девочка, и я все-таки рассмеялся.

Хорошее настроение портило только воспоминание о приснившемся в пещере. Как там ее называют, Суаддины? Сон этот был как-то связан с подслушанным разговором. Надо поговорить с Ириэгом – он же этого хотел, может, потому и пошел меня спасать? А пока Бог с ним, со сном.

На крыльце показалась хозяйка, она помахала рукой, подзывая меня.

– Меня Дан зовут, – я решил, что пора познакомиться.

Вообще-то меня зовут Данил, но все зовут меня Дан, и я решил не усложнять. Не по возрасту мне такое длинное имя.

– Миэ, – сказала она и протянула руку, слегка коснувшись моей ладони.

Она провела меня в часть дома, где я провел ночь пленником. В бочке сейчас была теплая вода, а рядом лежал чистый кусок льняной ткани. Как получилось, что пленника, приговоренного к казни, заперли в ее сарае, я спросить не успел.

– Приятного купания, – сказала эта лиса и выскользнула, закрыв за собой дверь.

Живот непрестанно выводил тоскливые рулады. Я и не представлял, что могу быть таким голодным, поэтому купание заняло у меня совсем не много времени – только смыть грязь и бегом в дом, откуда уже доносились запахи готовящейся еды.

Суп из разноцветных корешков сменили тушеные овощи с чем-то, похожим на очень крупный рис, и долгожданные пирожки. Только съев последний, я подумал, что, возможно, опустошил все запасы съестного в доме, и мне стало стыдно. Но поздно.

Я поблагодарил хозяйку и, чтобы не быть совсем неблагодарным, спросил, что я могу сделать для них с И: помочь по хозяйству или выполнить какую-то работу. Она только рассмеялась в ответ.

– Смотреть, как ты ешь было настоящим удовольствием, так что ты ничего не должен.

Логично было спросить о наличии других едоков в этом доме, но что-то меня остановило. Никогда не обсуждал подобные вопросы с девушками.

Мы вернулись в сад и сели на усыпанную лепестками лавочку.

– У тебя, наверно, есть вопросы, – сказала Миэ, не сводя с меня открытого прямого взгляда.

Не то слово. Я задумался, с чего бы начать.

– Как называется это место?

– Это Снурк, – лицо девушки приняло серьезное выражение, а брови чуть-чуть придвинулись к переносице. – Снурк находится в стране дауров, Ксанфе.

– А Бариэграс – ваш король?

– Нет, конечно. Король Люцис живет в Ксантипе, а Бариэграс – наместник. Он управляет Снурком.

– Лес из которого я пришел… он такой странный. Он тоже принадлежит даурам? – продолжал расспрашивать я.

– Лес Без Времени не принадлежит никому. Он сам по себе. В нем живут духи, хозяева Дара.

– Это они меня сюда притащили?

– Не знаю. Лес и правда странное место. Мы без крайней необходимости туда не заглядываем.

– Да уж, четыре раза погода за сутки поменялась! Я думал, окочурюсь той ночью.

– Лес Без Времени – сердце этого мира, другие места подражают ему, но полностью повторить не могут. Например, в Ксанфе всегда весна, на Лурхе – лето, в Холодных горах – осень…

– А за лесом? – интересно, как далеко остроухие люди исследовали свой мир?