Лили хорошо все запомнила.

Она знала, что, не смотря на все запреты, этим удивительным местом надо дорожить, ведь где-то в самом его сердце хранится нечто, способное полностью изменить жизнь.

Загадочные гости приехали к вечеру и остановились в доме старосты.

Пока разгружались вещи, и жутковатые, закованные в броню охранники осматривали двор и дом, Лили пряталась в кладовке, скрытой шторами.

Это была ничтожная щель между печкой и стеной, где скрывались залежи старого ненужного хлама: какие-то обколотые горшки, поломанные ухваты, гнутые медные ложки — все, что не пожелал выбрасывать бережливый хозяин дома.

Один из охранников, услышав шорох, заглянул в убежище Лили, но, посчитав, что девчушка не несет никакой опасности, сразу потерял к ней интерес.

Все проверив, воины ушли — освободили место для своей хозяйки. Она вплыла в комнату, вся такая высокая, важная и невероятно красивая. Золотистые волосы растекались по плечам, укрытым дорогой парчой дорожной накидки. Длинное светлое платье колыхалось в такт шагам.

Следом за красавицей в комнату толпой прошли слуги, внесли дорожные короба с вещами. Гости принялись располагаться. Потом шум и голоса отдалились в сторону выхода.

Лили решила, что все ушли, и с любопытством выглянула из-за занавески чуть дальше, чем было необходимо для того, чтобы оставаться незамеченной. Красивая женщина — она, как оказалось, дома не покидала, — тут же заметила чужое присутствие и, ласково улыбаясь, поманила Лили к себе.

Та вышла из укрытия, осторожно приблизилась к дивной даме.

— Чего? — буркнула под нос.

— Ух, какая бука. — Гостья не обиделась на грубость, лишь ласково потрепала по макушке. Спросила: — Как зовут тебя, деточка?

— Лили.

— Ты служанка хозяйская?

— Нет. Дочь.

— Ох, извини. — Женщина приложила к сердцу ухоженную ладонь. В медовом взгляде плавился луч сочащегося из-за занавесок заходящего солнца. — Не обижайся.

— Я и не обижаюсь.

Лили посмотрела на странную гостью с удивлением. «Извини… Не обижайся». Знатная госпожа просит у нее прощения? Странно как-то. Настороженность быстро уступила место любопытству.

— Меня зовут госпожа Виргин, — представилась женщина. — А это моя дочь Табита, — указала на лавку под окном. — Я уверена, она будет рада подружиться с тобой.

С лавки девчушка возраста Лили — интересно, когда она вошла? — смотрела с опаской и недоверием. На дружелюбное «привет» тоже чуть заметно улыбнулась. Сказала тихо-тихо:

— Здравствуй.

— Ну вот вы и познакомились, — обрадовалась госпожа Виргин. — Позаботишься о Табите, Лили? Покажешь ей свою деревню и дом?

Лили выпрямилась, расправила плечи, вдохновляясь собственной значимостью, отчеканила:

— Конечно, госпожа Виргин. Ваша дочь не будет скучать. — Повернувшись к Табите, предложила: — Хочешь, посмотрим на поросят, которых вчера родила пестрая свинья?

Дворец был построен высоко в скалах. Невесомый, светлый, издали он напоминал облака.

Просторную беломраморную террасу перечеркивали лиловые тени. Вишневые и грушевые деревья качались, осыпая белыми лепестками лазурную гладь декоративного бассейна с фонтаном в центре.

На бордюре, свесив в воду босые ноги, сидел подросток. Загорелый и стройный, он натянулся, как струна, высматривая что-то на тонкой дороге, ведущей к перекидному мосту над ущельем.

Ветер развевал золотистые волосы. Голубые глаза с любопытством разглядывали струящиеся в воздухе флаги с полуденной луной и точеные нечеловеческие силуэты всадников.

Их было трое.

Два воина в пластинчатых доспехах, похожих на птичьи перья, сопровождали третьего — главного визитера. Тот ехал на белоснежном коне, и сам был белоснежен, как ледник на вершинах гор. Длинные одежды стекали с его плеч, почти касаясь земли.

Навстречу гостям выехал начальник стражи — старый Грэм. Приблизившись, — подросток рассмотрел это даже с большого расстояния, — подслеповатый Грэм резко остановил коня, спрыгнул на землю и грянулся ниц. То же сделали и шестеро его солдат. Взволнованные лошади перебирали ногами, взбивая пыль. Сквозь ее клубы в безмолвии проплыли трое странных гостей.

— Мама! — Паренек как птица сорвался с бортика бассейна и закричал прямо в черный зев неосвещенного зала, что открывался за террасой: — Там кто-то важный приехал!

Из темноты выплыла светловолосая женщина, с глазами, подобными звездам. Высокая, гибкая, как ива, она грациозно подошла к парапету и посмотрела вниз.

— Это господин Йоремуне. Давно он нас не навещал.

— Тот самый Йоремуне, который хати, как ты? — Паренек поднял на мать восторженные глаза.

— И как ты, — улыбнулась женщина. — Почти как ты… Йон, тебе лучше гостям не показываться. Иди к себе.

Подросток послушно кивнул и бесшумно исчез в одной из галерей.

Хозяйка дворца встретила гостей в большом зале, окна которого выходили на сторону рассвета и открывались видом лилово-синих заснеженных гор. Большой стол из окаменевшего дерева укрывало кружево скатерти, сплетенной сильными и умелыми руками горных дев. Ветер петлял меж белых колонн, подхватывал цветные вымпелы, дергал края гобеленов.

Гость, достопочтенный господин Йоремуне, один из самых старых и уважаемых духов-хати, опустился напротив женщины в кресло. Охрана, телохранители-хенке, встала за ним, безмолвная, будто неживая.

— О, прекрасная госпожа Иханна, не тяжело ли вам жить в этих диких местах?

— Не тяжело, господин Йоремуне. Здесь тишина и покой. Воздух первозданно чист. — Хозяйка улыбнулась, и в этой улыбке скрылась фальшь.

Гость не был желанным и долгожданным в ее поднебесном дворце.

И он все понимал, поэтому сразу перешел к делу.

— Только ли ради воздуха вы переехали сюда? Или для того, чтобы скрыть от сплетен и слухов свою тайную связь, плод который сейчас наблюдает за нами из-за вон той портьеры?

— Что? — Женщина вздрогнула всем телом и прижала руки к тяжелой груди, открытой вырезом изумрудно-зеленого платья. — Йон, зачем ты ослушался? Я же просила тебя быть в своих покоях…

— Значит, Йон? — Йоремуне поманил паренька жестом и тот пошел, завороженный плавным движением гибких длинных пальцев. — Не бойся, мальчик, подойди.

Подросток опасливо замер, как любопытный молодой зверек, что ни разу в жизни не видел еще капкана, но запах старой крови на металле уже почуял и насторожился. Теплые карие глаза матери полнились волнением и страхом. Ее алые губы казались розой на побелевшем до цвета снега лице.

— Что ты хочешь от моего сына, Йоремуне? — спросила она наконец.

— Я возьму его к себе в ученики.

— В ученики? — удивилась Иханна. — Но мой Йон ведь не хати, его отец…

— Знаю я все про его отца. Он из рода Эндрюзов, тех самых, что метили на королевский престол в Валансе, да проиграли. Но это и не важно. Главное, твой сын — полукровка. Именно таких я собираю.

— Зачем тебе полукровки людей и хати?

— То мое дело. Но если коротко, я хочу я создать из них собственную особую гвардию, а прежде изучу их умения и особые свойства, — неохотно пояснил Йоремуне.

— Какой из Йона гвардеец? Он тихий послушный мальчик… — встревожилась Иханна.

— Послушный, — коварно улыбнулся гость. — Этого качества достаточно. Сегодня я заберу твоего сына.

Госпожа Иханна ничего не ответила. Печать злого бессилия сковала ее сердце. Ей было нечем крыть, не с чем идти против наглого расчетливого Йоремуне. Дух был слишком влиятелен и слишком много знал про нее.

Всякого.

Разного.

Такого, о чем не говорят вслух. Что не разносит ветер…

Иханна тряхнула густыми кудрями, низко склонила голову, чтобы не видно было глаз:

— А если я не соглашусь отдать сына? Ты ведь меня вынудишь, да?

— Ты уже согласилась, — бескровное, как у фарфоровой куклы, лицо духа чуть покривилось от почти незаметной усмешки. — По голосу чувствую. Да и вообще, к чему тебе меня обижать? Разве ты находишь меня недостойным учителем своему сыну?