Там было влажно и тепло.

Стояло не самое жаркое лето из всех возможных, и южный полюс уже не благоухал цветением тропиков, а покрывался первыми льдами, но тепла все еще хватало тем, кто его жаждал…

И все двигалось. Все жило.

И Йон двигался в этом текучем горячем пространстве, ловя мимолетом незнакомые запахи, звуки, вспышки цветов и дрожание земли под ногами…

… или лапами.

Потом все закрутилось дикой каруселью, полетело, понеслось.

Исчезло чужое, так незнакомо пахнущее тепло. Стало холодно. Заломило до невозможного каждую кость.

Полыхнула вспышка пронзительного света, и реальность собралась в целое из расколотых мозаичных кусков.

Йон очнулся посреди грязной ямы под лавиной ледяного дождя.

Некоторое время он лежал на боку, скручиваясь тугим комком от пронизывающего тело холода. Потом, наконец, поднялся.

Зверь отпустил его?

Йон обернулся вокруг, отыскивая признаки присутствия золотого чудовища. Тяжело чавкнула под ногами глинистая каша, потянула за щиколотки в подземную глубину…

— Где ты? — крикнул он отчаянно Зверю, и мир потонул в раскатах грома.

— Я с тобой. Навсегда, — прозвучало в голове тяжелым эхом. — Я теперь ты. А ты я.

Небо расколола новая молния, небрежно швырнула под ноги Йону его собственную угловатую тень. Слишком большую. Слишком нелепую.

Слишком ужасную, чтобы…

И Зверь снова взревел внутри, лишая разума, заставляя потакать диким желаниям, древнему безумию явившегося из загробных далей существа, таинственного и неукротимого.

Бежать…

Бежать.

Бежать!

Тело рванулось само, разорвало путы тягучей грязи. Мощно перекатились мышцы. Щелкнули зубы. Копыта скользнули по камням.

И начался бешеный бег.

Заорали над осинником перепуганные вороны. Снялась с воды настороженная цапля, поплыла над рекой серой тучею. Уже на полях, ближе к подлеску, метнулось из-под ног в ужасе стадо ополоумевших коз. И голос Зверя шепнул: «Родня… Ты князь им теперь… Козий Князь… Кузен Китов… Когда-то бок о бок ты с ними ходил по земле…»

«Что ты такое? Что я такое?» — только и мог вопрошать Йон.

«Мы — лишь звенья одной цепи», — звучало в ответ.

Закаты по вечерам выдавались яркие, лиловые с кровью и проседью.

От них веяло чем-то нехорошим. В воздухе нарастала тревога, пронизывала и напитывала всех. Казалось, полукровки вдыхали ее и заражались глубоким, сжигающим душу изнутри страхом перед тем, что ожидает их впереди.

И вроде бы тренировки теперь проходили спокойно. Дарэ, правда, получил на последней неприятную рану: меч Клайфа полоснул его по щеке, распоров кожу от края губ до глаза. Вид у парня после этого стал совершенно бандитский. Остальные подшучивали над ним первое время, потом успокоились.

И Флоки на удивление легко с остальными ужился. Его, само собой, несколько раз проверили на прочность, но он это воспринял как должное и с легкостью показал, где чье место. Достойных противников для него оказалось раз, два, три — и обчелся.

Хэйя стойко выдержал бой и почти победил, но Флоки, не привыкший к расшаркиваниям чести, равнодушно воспользовался слепотой противника — вышла ничья.

С Валари — тоже ничья.

Третьим, успешно показавшим себя в сражении с серьезным новичком, оказался неприметный прежде Марли. Он никогда никуда не лез, особо ни с кем не общался. И не ссорился. На тренировках не усердствовал, но и в обиду себя не давал. Валари пытался разговорить его — тщетно, Марли каждый раз умело увиливал от задушевных бесед.

Жил себе и жил — тише воды ниже травы.

Против Флоки он внезапно простоял не хуже, чем Хэйя.

— Ты в частной охране на северном побережье не работал случаем? — поинтересовался после боя северянин.

— Нет, — помотал головой Марли. Спросил без видимого интереса: — А что?

Флоки вздохнул. Должно быть ошибся… Судя по смуглой коже, так странно сочетающейся с белоснежными волосами, Марли был откуда-то с юго-востока. Из Куттана, должно быть…

— Нет, ничего. Неважно.

— Почему ты спросил? — В глазах Марли вспыхнуло на миг и тут же погасло волнение.

Что-то смутило его в словах нового соратника.

И Флоки разъяснил:

— Такой стиль боя я видел у элитных телохранителей, которых нанимали купчихи-южанки для безопасных путешествий по северным морям.

Марли ничего на это не ответил, только плечами пожал.

— А что они, телохранители эти, такие уж крутые? — ударился в расспросы любопытный Дарэ.

— Получал от них сам-то? А, Флоки? — попытался поддеть умелого новичка проигравший тому в первые секунды боя Уилтер.

— Получал, — прозвучал неожиданно честный ответ. — Рубил один раз. Повезло. Но получал больше. Вот смотри… — Флоки стянул с плеча мокрую от пота рубаху. Продемонстрировал шрам над ключицей. — Ударил меня, гад, тонкой острой заточкой точно в легкое. Через кольчугу под наплечник. Я потом кровью харкал и дышать не мог. Думал сдохну…

— Защитил тот телохранитель, выходит, свою дамочку-то? — не без интереса уточнил Уилтер.

— Конечно. Мы с Пелле от ее воинов еле ноги унесли. Карви со всей добычей потеряли. Там охрана такая была, что лучше уж с бешеными хенке сражаться, честное слово…

— Ого! — воскликнул Дарэ пораженно. — Вот это да!

— Потрепал бы я такого охранника на ринге, — высокомерно фыркнул Хэйя. — Если б сунулся против меня.

— Возможно, — не стал разубеждать его Флоки. — Ты, Хэйя, боец хороший.

Уилтер снова вступил в беседу.

— А вообще, я про телохранителей этих слышал. Говорят, их в специальной закрытой школе обучают. А потом сдают в найм за баснословные деньги. И ничего — покупают. Женщины богатые! Парней ведь, говорят, в той школе всяким постельным премудростям кроме воинского дела-то учат… А еще говорят, что евнухи они все… Режут им… Там… Чтобы с богатыми клиентками лишнего чего не вышло…

— Ты ври да не завирайся, — осудил товарища Роггу. — Уж либо «премудрости» — либо «евнухи». Что-то одно…

— Пф-ф-ф… — невозмутимый Марли не выдержал, рассмеялся. Добавил, копируя серьезный тон Уилтера: — А еще говорят, рога у них на башке лосиные растут, а из задницы огонь пышет. Но это неточно…

Отхлынувшее ощущение грядущей беды вернулось и усилилось вдвойне.

В тот вечер никто не ложился спать.

Небо порезала надвое рваная линия алой зари.

Полукровки смотрели на Пустошь со своей террасы. Ветер трепал их волосы, швырял в лица редкие капли назревающего дождя.

— Братья стальные, вскиньте чаши резные, скажите «За здравье!» Жди нас, Вальгала! Когда мы погибнем, мы сядем и выпьем, пусть мед пахнет морем. Жди нас, Вальгала… — запел вдруг Флоки, и голос его разнесся над ковром душистого вереска.

— Ты чего? — вздрогнул Дарэ и тут же зашипел болезненно: от резкого движения открылась рана на щеке.

— Не нагнетай, новичок. — Роггу с извечным дружелюбием похлопал Флоки по плечу. — Неплохо вроде пока живем…

— Живем… — Эхом раздался из-за его спины голос Хэйи. Слепой один не стоял у перил, потому как любование закатом было ему недоступно. — Он так поет, потому что смерть чует. Я верю ему. Эй, Флоки… — Он подошел к северянину, такому же темноволосому, как он сам. Спросил: — Почему все земляки мои так в Вальгалу эту рвутся? Вот и папаша мой, чтоб его море съело, говорят, все туда попасть хотел. Чего там такое, а?

— Туда воины попадают. После смерти, — спокойно объяснил Флоки. — Если в бою ты, к примеру, умер с оружием в руках, то потом тебе один путь — в Вальгалу.

— А если не в бою? — вклинился в разговор Дарэ. — Если от болезни?

— Тогда не знаю, — разочаровал товарища Флоки. — Тогда в Вальгалу вряд ли…

— А чего в ней хорошего-то? — продолжил расспросы Хэйя. — Чего делают в ней? Чего дают?

— Там воины все время тренируются, чтобы…

— Пф-ф-ф-ф, — Слепой, Дарэ и Роггу хором выдали выдох разочарования. — Мы и тут только и делаем, что тренируемся. Тоже мне, удивил.