Тайная библиотека стала домом.

Пустошь кормила.

Лили каждый день приносила к небольшому, собранному наспех из каменных обломков очагу тушки мертвых кроликов и куропаток. Они периодически обнаруживались поблизости. Йон предположил:

— Мможет, есть их не стоит? Вдруг от болезни или яда пали?

Лили сказала, что голодно, а охотиться никто из них двоих толком не умеет.

И еще она совершенно не боялась смерти. Это пугало и одновременно завораживало Йона. Рядом с ним человек, которому нечего терять… Жутко. Он сам ведь не такой. Он вырос в уюте, покое и мире. Или собственное прошлое кажется ему слишком безоблачным?

Вскоре стало ясно, что тушки животных добывает и приносит костяной зверек.

— Это она, — сказала Йону Лили. — Люмафора. Так ее, похоже, зовут.

— Ты говорила с ней? Как с тем твоим зверем в глине речного берега? — заинтересованно спросил Йон.

— Да. Она по-странному разговаривает. Так, будто почти не знает человеческой речи. Ее трудно понять.

— Ясно, — кивнул Йон. — Смотри. — Он сделал пасс рукой, выманивая из-под вересковой крутины звонкую нитку ручейка. — Я нашел чистую подземную воду, которую можно сюда привести и оставить родником у входа. Это оказалось непросто сделать тут, на Пустоши.

— Почему? — удивилась Лили. — Ты ведь раньше так ловко с подземной водой обращался?

— Тут она вся в каменные трубы и колодцы закована. Еще и зачарована — не слушается меня совсем. Свободных ручьев поблизости нет, пришлось вести из-за стены и петлять вокруг всех этих подземных водопроводов, но у меня получилось.

— Хорошо, что больше не придется из луж и канав пить.

Они посмотрели друг на друга, улыбаясь.

Лили подумала, что зря считала Йона слабым и неприспособленным к жизненным трудностям. Он не слабый. А главное — не трус. Вон как лихо с Броном разобрался. И тут, на Пустоши живет с ней вместе в подземной норе, питаясь подножным кормом и дождевой водой все это запивая. Он к другому, наверное, привык. Он с хати жил, но ничего — и здесь не жалуется.

Йон же думал о том, что Лили не боится ничего потому что, наверное, очень сильная. Ее сила, — если это вообще можно так назвать, ведь сила бывает только у хати, да еще у некоторых редких полукровок, — имеет свою собственную, особую природу. Мощь, что заставляет мертвецов говорить и помогать… Что это такое? Чем бы ни было — оно достойно восхищения…

Потом Йон зажарил очередного Люмафориного кролика.

Лили наелась до отвала, и они, закутавшись в найденные за стеллажами шкуры, уснули рядом в библиотечной тишине.

В этих шкурах прежде были завернуты стопки книг.

Теперь фолианты лежали аккуратной стопкой на плоском камне, заменяющем стол. Лили заглядывала в верхнюю книгу — та, как и Некрономикон Табиты, были на терском. Со страниц глядели странные существа. По большей части люди, но иногда и нелюди. У каждого имелось имя. Странное.

Всего их было семьдесят два, и каждый сулил нечто ценное.

— Эта книга не для царей, — задумчиво пробормотала Лили, вплетаясь взглядом в замысловатые фразы.

Она почти выучила терский. Сама не заметила как. Забытый язык прилипал к гортани, как тягучий мед. Иногда запоминался легко, словно дурные детские стишки-дразнилки, которые впиваются в память мгновенно, с полуслова. Иногда будто вспоминался, поднимался наверх из глубин сознания.

— Почему не для царей? — спросил Йон.

Он разделал остатки кролика и понес их к каменному углублению в дальнем углу библиотеки. Там булькала, подогретая подземным жаром, вода.

— Цари жаждут непобедимых армий и власти над миром, а эти… существа… дают знания и верных друзей. Иногда любовь. — Лили обвела кончиком пальца размытый сыростью силуэт на желтой странице. — Эта книга для таких, как я. Арсгоэтия.

— Что?

— Так она называется.

Йон с сомнением оглядел черный кожаный переплет.

— Ты не боишься подобных книг?

— Нет, — донеслось в ответ.

— Ты очень смелая.

— Вовсе нет. У книг нет рук и ног, и кое-чего другого из того, что имеется у людей. И чем люди делают с другими людьми ужасные вещи.

Йон принюхался, вбирая ноздрями застарелый дух древнего фолианта.

— В этих книгах все еще живет сила. Она страшная.

— Для меня нестрашная, — Лили придирчиво оглядела Йона, нахмурилась, после чего просияла. — Их сила не такая, как у хати.

— Не такая, — согласился юноша.

— Значит, она просто тебе чужда… Тс-с-с… — Лили прижала вдруг палец к губам. — Слышишь?

Ветер принес далекие звуки, от которых у Йона по позвоночнику пронеслась ледяная волна. Голос, который он ненавидел всей душой, издевательским тоном звал его:

— Щенок! Эй, щенок! Мы чуем тебя! Мы знаем, что ты тут. Лучше выходи по-хорошему.

Йон ощутил, как сердце уходит в пятки, и от ужаса сжимается все внутри. Сделав пару шатких шагов к выходу, он обернулся на ничего еще не понявшую Лили, предупредил:

— Останься, пожалуйста, тут. Что бы ни произошло дальше — останься тут и не шуми.

Он старался казаться спокойным, но голос предательски подрагивал.

А еще… Нужно было сказать ей всю правду, предупредить… Не так, молча… Страшно было представить, что сделают со случайной свидетельницей хенке! Будь во главе их Алкир — полбеды.

Но Скайскиф…

Лили, само собой, не послушалась.

— Я с тобой, — глазами сверкнула зло и дико.

— Тебя убьют, — прозвучало коротко, холодно, как ножом по пальцу.

— А тебя?

Девушка слушала недоверчиво, пытаясь уловить в тоне Йона ноты обмана.

— Меня — нет, — уверенно ответил он, подумав про себя: «Возможно, но точно не прямо сейчас, как тебя».

— А ну, вышел! Выбрался из своей норы! Быстро! — пророкотал властный голос снаружи, и к нему подпевом тут же добавилось обманчиво нежное:

— Лили, доченька! Не бойся, выходи!

Йон стиснул зубы до скрипа, закинул голову, глядя в проем. Ну конечно! Скайскиф бы ни в жизнь не отыскал их на Пустоши сам — где ему! Он сыграл тоньше. Сходил в Нерку, самое близкое, а по сути единственное, граничащее с Пустошью селение. Разнюхал там все, что можно разнюхать, и, заручившись поддержкой (запугав или подкупив) родителей Лили, взял их в проводники, пустил по следу.

За спиной раздалось холодное:

— Надо выйти. Иначе они библиотеку найдут.

Йон обернулся.

Силясь противиться, выдавил из себя сиплое:

— Нет.

— Придется выйти к ним раньше, чем это случиться, — настойчиво повторила Лили. — Они не должны попасть сюда. Никто из них.

Ее, бесстрашную до безрассудства, так нелепо волновала сохранность этих пугающих книг. И был в ее волнении резон: от книг сильнее, чем обычно, веяло могильных холодом, опасной тревогой.

И Йон мысленно согласился, что ни Скайскиф, ни родители Лили действительно не должны попадать сюда. В противном случае неизбежных неприятностей станет в разы больше.

— Ладно. — Он протянул девушке руку. — Пойдем, сдадимся им вместе…

Они вовремя выбрались. Из-за лежащей невдалеке глыбы хищной полурысью выскочили два хенке. За ними едва поспевал перепуганный Лот. Последней, охая и причитая, брела его жена.

Йону подумалось: какое же это отвратительное слово — «сдадимся». Вот слепой Хэйя вряд ли бы сдался. Он бы сцепился с хенке — тем более что их всего-то двое.

Хотя, их, верно, потому и двое, что не Хэйя сбежал. За тем бы отправили целый отряд…

Скайскиф настиг добычу первым.

Он отвесил Йону щедрую оплеуху — давно, видать, мечтал. Вытекла из-под плаща длинная цепь. Сомкнулись на шее беглого ученика две половины распашного металлического ошейника. Лот, покосившись на Скайскфа, повторил его движение, выдавая дочери сокрушительный подзатыльник.

— Ну ты и дрянь! — Женский голос лязгнул металлом и раскатился над Пустошью грозой. — Уж не думала никогда, что выращу дочь потаскухой…

— Сколько ты нам крови попортила, негодница этакая, — басом проревел Лот. — Маленькая шлюха! Не вымолить тебе теперь Эвгаева прощения!