Я понимаю, почему, когда он заползает на меня сверху с таким видом, который говорит мне, что он еще не закончил со мной и что ему нужна полная свобода движений, чтобы выполнить то, что он задумал. У меня перехватывает дыхание.

― Я не могу кончить снова, ― задыхаюсь я. ― Еще нет.

― Сможешь, милая. Сможешь.

Он начинает целовать меня с дьявольской страстью. Выгнув спину, я, как кошка, упираюсь в твердые плоскости его мышц. Он обхватывает меня рукой, а затем без предупреждения переворачивает меня на живот.

― Бастен! Что ты… ― Мои слова замирают, когда он отбрасывает в сторону разорванную юбку, обнажая мою голую задницу, обдуваемую прохладным воздухом комнаты. Он хватает меня за бедра и поднимает их так, что я стою на коленях, упираясь локтями в кровать.

Его руки разминают мои ягодицы, железной хваткой удерживая мои бедра в плену. Я понимаю, что он хочет трахать меня вот так, набрасываясь сзади, как животное.

― Эта киска принадлежит мне, ― рычит он. ― Ты понимаешь? Ни один другой мужчина не прикоснется к ней. Ни Райан. Никто.

Вспышка гнева заставляет часть меня бороться с его хваткой, и в то же время другая часть меня хочет придвинуться ближе, чтобы принять его член.

― Мое тело принадлежит мне, ублюдок. Я буду делать с ним все, что захочу.

― Нет. Оно мое.

Он дразнит головкой члена мой вход, и, ей-богу, этот угол вызывает совершенно новую волну ощущений. Мое предательское тело снова жаждет его.

Он снова дразнит меня, чуть глубже вдавливая головку своего члена в мое набухшее тепло.

― Скажи, что ты хочешь меня, Сабина.

― Я хочу, чтобы ты меня трахнул, ― сердито отрезаю я, поворачивая голову так, чтобы видеть его. ― Больше ничего не будет.

Он проталкивается еще на дюйм, так неглубоко, что это похоже на пытку. Он точно знает, что делает. В его голосе звучит темная, голодная глубина:

― Скажи мне, что ты меня любишь.

Мое сердце колотится, как копыта разъяренной лошади о дверь стойла. Как он посмел, с его членом во мне, сказать такую жестокую вещь?

Я задыхаюсь от шока и выплевываю:

― Я никогда этого не говорила!

Он кладет руку мне на поясницу, сдерживая себя, чтобы не ворваться в меня, как он явно хочет.

― Ты думаешь, я не знаю, как выглядит любовь? Ну же, маленькая фиалка. Я могу читать тебя, как книгу. Ты любишь меня. И уже давно любишь. Признайся в этом, и я заставлю тебя увидеть звезды.

Его хрипловатый голос становится мягче, уговаривая. Тот самый проклятый тон, который он использовал, когда обещал сбежать со мной. И я ненавижу Бастена за это больше, чем за что-либо другое. За эти мимолетные проблески уязвимости, которыми он так скупо делится. Моменты, когда я могу увидеть его настоящего, кого он скрывает от всех, кроме меня.

― Скажи это, Сабина. Скажи, что любишь меня. Это все, что тебе нужно сделать.

Его голос такой нежный и в то же время такой властный. Его тон умоляет меня поверить в то, что я могу ему доверять, но я уже попадалась на это раньше. Он показывает мне кусочки этой стороны себя, искушая меня подлинной личностью, которая, как я знаю, похоронена где-то там, но в тот момент, когда я опускаю свои стены, он возводит свои собственные.

― Я ненавижу тебя, ― выдыхаю я, глаза закрыты, челюсть сжата. ― Я ненавижу тебя так сильно, что мне больно. Больше всего я ненавижу то… что люблю тебя.

Из него вырывается неровный выдох. Его тело перемещается ко мне, его руки нащупывают мои изгибы. Его член упирается в мой вход.

― Хорошая девочка, ― дышит он.

Он врывается в меня одним движением. Я задыхаюсь, опираясь на локти, мое зрение затуманивается. Он тянет мои бедра назад и снова погружается в меня. И снова. Его удары теперь быстрые и поклоняющиеся ― награда за то, что я произнесла эти слова. Как бы я ни задыхалась от гнева, чувство между ног побеждает. Я толкаюсь бедрами ему навстречу, чтобы его член попал в то место внутри меня, где покалывает. Он тянется к моей груди, лаская соски.

― Вот так, ― призывает он. ― Возьми то, что хочешь. Возьми то, что тебе нужно.

Он обращается с моим телом так же искусно, как с луком и стрелами. Прикасаясь к нужным местам, нащупывая чувствительные зоны, знает, когда нужно действовать легко, а когда жестко. Прошло совсем немного времени, и моя киска снова сжимается, близкая к очередному освобождению. С каждым его толчком пульсация нарастает. Я дико насаживаюсь на его член, не заботясь ни о чем, кроме того, чтобы получить желанную разрядку.

Он перекатывает мой сосок между пальцами, и это освобождает меня. Удовлетворение обрушивается, как трескающийся лед, опустошая меня. Топит меня. Превращает меня в трепещущую массу жидкого удовольствия.

Мои бедра грозят сдаться, и Бастен обхватывает меня за них, чтобы удержать, а сам начинает двигаться быстрее.

― Да. Блядь. Ты моя, маленькая фиалка. Моя.

Он входит в меня последним глубоким толчком, погружаясь до упора. Я чувствую, как его член пульсирует, растягивая мои скользкие внутренние стенки, выплескивая горячие струи спермы, которые заполняют меня. Это так приятно. Его горячая сперма. Его пульсирующий член. И это так неправильно, абсолютно грязно, грех, который я никогда себе не прощу, но так же необходимо, как дышать.

Я падаю на кровать, все еще в рваном маскарадном наряде, а Бастен идет к умывальнику и берет тряпку. Он возвращается и вытирает меня с такой нежностью, что у меня сжимается сердце. Я чувствую приближение подступающих слез.

Из всех жестоких поступков, которые он совершил, заставить меня признаться, что я его люблю, было самым худшим. Я не хотела признаваться в этом даже самой себе. Я думала, что люблю Адана, а на самом деле мне нравилась идея выбраться из монастыря и начать новую жизнь. С Бастеном, говорила я себе, все было точно так же. Мои чувства к нему были иллюзией. Это не могло быть любовью, потому что я не знала, что такое любовь.

Я должна была знать, что он сможет прочесть тайну, похороненную в моем сердце. Стыд, о котором я не хотела, чтобы кто-то узнал. Я отдала ему свое сердце, полностью и безоговорочно, и даже после его предательства я все еще так чертовски влюблена в него, что не могу мыслить здраво.

Я смахиваю слезу, не желая, чтобы он видел. Я имела в виду то, что сказала ― я люблю его, но и ненавижу тоже. Мы просто не можем держаться друг от друга подальше. Может, все дело в этом месте. Дюрен. Сорша-Холл. С его греховной природой это место опаснее, чем все, где я когда-либо бывала. Даже несмотря на верность Бастена своему хозяину и мою ярость из-за его предательства, нас продолжает тянуть друг к другу, как кружащиеся планеты. Я знаю, что это курс на уничтожение, но я беспомощна, чтобы прекратить это.

Бастен опускается на кровать рядом со мной. Он вытирает слезу, скатившуюся по моей щеке, а за ней еще две.

― Я позабочусь о тебе, ― шепчет он тоном, от которого у меня все переворачивается внутри.

Он пытается поцеловать меня, но я отталкиваю его, с горечью вытирая слезы.

― Ты не можешь заботиться обо мне.

― Сабина. Я могу. Я буду.

― Ты не можешь! ― Я толкаю его сильнее, почти сталкивая с края кровати. Поднимаясь на ноги в рваном платье, я пинаю доспехи в сторону его ног. ― Убирайся!

― Пожалуйста. ― Его челюсть сжимается. Его горло сжимается в глотке, а стены проседают еще больше. ― Я не выдержу, если ты…

― Убирайся, Бастен, ― шиплю я. ― Забирай свои про́клятые богами доспехи и уходи!

Вульф

Я надеваю доспехи стражника Валверэй и покидаю комнату Сабины. Закрыв дверь за своей спиной, я прислоняюсь к ней головой, размышляя о том, как сильно я облажался в этот раз.

Да, я солгал Сабине, чтобы защитить ее. Это было оправдано. У меня не было выбора. Но хороший мужчина держался бы от нее подальше после того, как разбил ей сердце. Он не стал бы трахать ее у стены в платье для помолвки, пока она не заплачет.