Я чертовски горжусь своей маленькой фиалкой. Я знаю, что она разочарована тем, что ее побег не удался, но она не понимает, как далеко зашла. Она сделала больше, чем кто-либо мог ожидать от укрытой от мира аристократки: измазала Мист грязью, держалась ручья, держалась ветра, чтобы скрыть свой запах, устроила ловушку с дикой кошкой. Не говоря уже о том, что она боролась со мной до последнего. Интересно, знает ли Райан, какую строптивую девушку он себе купил? Понравится ли ему вздорная невеста? Если бы она была моей, я бы подначивал ее только для того, чтобы она снова извивалась подо мной, ее щеки пылали розовым румянцем, а в глазах горел огонь…

Черт. Черт. Прекрати, Вульф.

Сабина сворачивается в клубок, ей холодно без одеяла. Она снова ворочается во сне, на этот раз прижимаясь ко мне. Когда ее рука касается моей ноги, она двигается ближе, словно смертоносная змея в поисках тепла.

Мое дыхание замирает. Я мог бы снова укрыть ее одеялом, но тогда она перестала бы прижиматься ко мне. А мне очень, очень нравится, ощущение Сабины Дэрроу рядом со мной. Гораздо больше, чем следовало бы.

Наблюдать за тем, как она спит, ― это такое чертовски трогательное зрелище, что у меня в груди становится слишком тесно, чтобы дышать.

Я ненадолго закрываю глаза. Так вот каково это ― иметь женщину? Я знал только шлюх и случайных куртизанок, которые соглашались переспать с охотником Валверэев. И мы точно не спали. Но есть что-то чертовски пьянящее в том, чтобы просто находиться рядом с Сабиной. Мне все равно, что она никогда не будет моей, что я никогда не смогу переспать с ней. Мне достаточно быть рядом.

Я поговорю с Райаном, когда доберусь до Дюрена, говорю я себе. Я буду ее телохранителем. По крайней мере, я смогу обеспечить ее безопасность.

Когда она просыпается, я убегаю в лес помочиться, чтобы она не поняла, что спала рядом со мной. Когда я возвращаюсь, она уже развела огонь и кипятит воду в котелке. На одеяле лежит кладка яиц дикой утки.

― Где ты их взяла? ― резко говорю я.

Она не обращает внимания на мой тон, опускает яйца по одному в котелок. Затем кивает головой в сторону зарослей папоротника.

― Там гнездо. Я оставила половину яиц. Мне показалось жестоким брать больше, чем нам нужно.

Чем чаще я вижу, как Сабина использует свой дар, тем больше понимаю, насколько он ценен. Поначалу разговор с мышами казался мне милым развлечением. Но я недооценил, что ее сила может помочь ей выжить в лесу, добыть еду и даже освободиться от пут.

Она чертовски невероятная.

Следующие несколько дней мы проводим в обычном режиме. Сабина готовит завтрак, а я собираю лагерь. Теперь уже не я обеспечиваю нас, приказывая ей сидеть на месте. Теперь у нас скорее партнерские отношения, хотя я не питаю иллюзий, что это делает нас друзьями. В конце концов, я разрушил ее мечту о побеге. А она послала гребаную дикую кошку, чтобы убить меня.

Да, у нас есть пара проблем.

― Вот. Твоя рубашка. Она, кстати, воняет. ― Сабина отдает мне рубашку, и мы продолжаем путь. Вдоль тропинки мы находим нескольких случайных яблонь, которые, должно быть, выросли из выброшенной каким-то путешественником яблочной сердцевины. Мист вытягивает шею, но не может дотянуться до плодов, висящих слишком высоко. Я бросаю камень, чтобы сбить для нее несколько яблок. Когда она хрумкает их с моей ладони, она уже не вздрагивает от моего присутствия, как раньше.

Неужели эта капризная кобыла начала мне доверять?

До полудня мы проезжаем всего несколько домохозяйств, а затем въезжаем в деревню Шармон. Это самое крупное поселение в лесу Маг На Тир, своего рода окружной центр. Шпиль монастыря бессмертного Мейрика возвышается над крышами, как лезвие ножа. Мы проходим мимо прачек, развешивающих одежду, и детей, пинающих мяч, сделанный из обрывков ткани, связанных вместе. Дети еще слишком малы, чтобы понять, что публичная нагота Сабины необычна, но прачки переглядываются. Одна из женщин ловит мальчика и что-то шепчет ему. Он убегает по грунтовой дорожке в сторону центра города.

Отлично. Распространяют информацию. Как раз то, что нам, блядь, нужно.

И как только мы достигаем кузницы, жители деревни выстраиваются вдоль дороги. Мужчины смотрят на Сабину волчьими взглядами. Я вздрагиваю, защитные инстинкты просыпаются во мне.

Чем дольше длится эта поездка, тем больше я сомневаюсь в мотивах Райана. Неужели он хотел установить свою власть не только над Сабиной, но и над всеми, кого мы встречаем на своем пути? Если он готов принудить собственную невесту к такому, говорят люди, то представьте, что он сделает с врагами, которые перешли ему дорогу. Я знаю, что Райан устраивал порочные зрелища, но это просто жестоко.

Когда мы были мальчишками, он не был таким. Мне было одиннадцать, когда он увидел меня на ринге, а ему ― тринадцать. Джоки повязал мне повязку на глаза, чтобы продемонстрировать силу моего дара, и даже без зрения я повалил другого мальчика на задницу, ориентируясь только на звук и запах. В середине поединка я учуял в толпе зрителей запах благовоний алоэ. Раньше я чувствовал этот запах только тогда, когда семья Валверэй шествовала по улицам Дюрена в полных регалиях фей в рамках фестиваля бессмертного Попелина.

Так что я знал, что в толпе есть один из Валверэев, еще до того, как выиграл бой и снял повязку с глаз. Но никто не ожидал, что юный Райан Валверэй выйдет на ринг и займет место моего павшего противника.

― Не смей поддаваться, ― приказал он. ― И не одевай повязку. Я хочу знать, на что ты способен.

Вот черт, ― подумал я. ― Этот маленький богатый лорд меня поимел. Джоки спустит с меня шкуру, если я опозорю Валверэя поражением, но сам мальчишка приказывал мне не поддаваться. Так что же, черт возьми, мне делать?

Мне повезло, что Райан был опытным бойцом. Он достаточно хорошо защищался, чтобы не пришлось унижаться. Когда я в третий раз повалил его на землю, уверенный, что каждый раз он будет вставать и кричать, чтобы охранники меня казнили, он просто встал на ноги с серьезным выражением лица и сказал:

― Давай еще раз.

Нервы Джоки наконец взяли верх, и он прекратил бой. Той ночью в старую конюшню пришли охранники и вытащили меня из стойла, которое я делил с четырьмя другими мальчиками. Я был уверен, что сейчас меня бросят в темницу за то, что я посмел победить сына Верховного лорда Дюрена, но вместо этого стражники отвели меня в казарму для рядовых солдат Валверэев. Они сунули мне в руки тушенку и хлеб. Мне дали койку и одеяло. Чистую одежду тоже.

Предметы первой необходимости, но для меня они были немыслимой роскошью.

Следующий год я провел у Золотых Стражей, обучаясь солдатскому ремеслу и выполняя роль личного спарринг-партнера Райана. День за днем, бой за боем мы узнавали друг друга как братья. Райан познакомил меня с Улицами Греха, которые контролировала его семья, добродушно подшучивал надо мной, когда я выпил свой первый эль, проиграл в карты и впервые трахнулся. Он научил меня не попадаться на глаза его отцу. Лорд Берольт был ― есть ― дьяволом во всех смыслах этого слова. Жестокий, жадный, беспощадный, развратный. И совершенно одержимый идеей крестного поцелуя. Приюты Валверэев полны поцелованных богом бойцов и шлюх. В Сорша-Холле работают слуги, поцелованные богом. Берольт любит испытывать их, выставлять напоказ, дергать за ниточки, чтобы доказать всему миру, что, хотя он и не благословлен, его сила больше, чем сама магия.

Для меня Райан всегда будет тем тринадцатилетним мальчишкой, который взял меня под свое крыло, несмотря на то что я ежедневно поколачивал его на ринге. И да, это правда, что он изменился за эти годы. Подобно кустарнику, подстриженному для того, чтобы стать садовой стеной, Райану было позволено вырасти только в одном направлении ― Валверэй.

Ставлю последнюю монету, что поездка Сабины была идеей лорда Берольта.

Сидя высоко на Мист, Сабина толкает меня ногой в плечо. Она кивает в сторону группы торговок, выстроившихся вдоль дороги. Их взгляды устремлены скорее на меня, чем на Сабину, и они хихикают между собой.