— Давай мы, как-нибудь сами разберемся. Ты чего "отца включил"? — старший брат уже заводился.

И так последние дни прошли в душевных метаниях. Ему хотелось задержать девушку подольше, но давить он не хотел, только надеялся на ее личное желание остаться.

— Люц, ты мне как сестра, — начал хитростью брать “бастион”. — Оставайся. Хочешь чтобы этот парень стал монстром? Тогда и моя жизнь станет каторжной, — эгоист не утихал.

Девушка, удивляясь его напору, рассмеялась.

— Сбежишь тогда от него в Россию.

— Окей, к тебе приеду, сделаю твою жизнь невыносимой и тогда ты сама сбежишь к нему, — чуть не потирая руки от комбинации, выдал оппонент.

Дальнейшие споры прервала Урсула, войдя в дом, хлопнув громко дверью.

— Мальчики, я слышу, вы проснулись, заберите пакеты с крыльца.

Сыновья повиновались, синхронно выйдя их кухни. Люция засуетилась с уборкой посуды. Именно сегодня хотелось трусливо сбежать, не смотреть в глаза этой доброй мудрой женщине. Еще страшнее видеть глаза Али.

— Люция, доброе утро, — заботливо произнесла хозяйка дома. — Выспалась перед поездкой?

Девушка порадовалась постановке вопроса в единственном лице.

— Да, все хорошо.

Не скажешь же о том, что заснули они ближе к утру.

— Я купила кое-что тебе в дорогу и небольшие подарки.

— Ой, что вы, и так меня принимали как родню, в заботе и комфорте.

Женщина махнула рукой, призывая не спорить.

— Сядь-ка, поговорим.

Гостья повиновалась.

— Девочка моя, я очень к тебе привязалась, ты мне нравишься, да и Али тебя принял. Он конечно сбежал с завтрака, но его чувства понять можно. И прошу тебя, не делай сыну больно. Если не готова принять его чувства, скажи в ближайшее время. Пока он не привык. Пойми меня как мать.

Люция подумала о том, что Селим возможно и сам не захочет продолжения отношений, но материнское сердце ранимей всех остальных.

— Я обещаю, — крепко пожала ладони своей визави[12].

Прощание с временным домом и его жильцами вышло радостным и грустным одновременно. С одной стороны они радовались событию приезда и очарованы гостьей, с другой всем не хотелось прощаться и отпускать ее.

— Люц, ты мне как сестра. — Сулейман крепко сжал в объятиях девушку, не желая расставаться.

На что старший брат смотрел, еле сдерживаясь, чтобы не оттащить хитреца.

— Буду скучать по нашим пикировкам и твоим побоям.

На что оба обнимающихся закатили глаза в притворном ужасе. Селим рассмеялся.

— Помни, что я обещал.

— Да, да, что вытуришь меня из моего же дома.

— Ну вот и договорились. И Анне привет от меня, и смотри не слопай в пути пахлаву с лукумом, что я ей передал.

— Не бойся, оставлю я этой студентке ваших сладостей.

Погрузив в багажник кроссовера чемодан и пакеты, тронулись в сторону вокзала. Люция послала воздушный поцелуй домочадцам, в последний раз оглядывая живую изгородь из сплетенных лоз винограда, обильно разросшихся за период ее пребывания. В душе она не только хотела вернуться, но и чувствовала, что еще увидит этот двор. Но не скоро.

Пакуя чемоданы,

забудь что — ни будь,

чтобы вернуться.

Люция.

Мое маленькое путешествие закончилось. Всего каких-то три недели, а ощущение, что я здесь пробыла три месяца. Когда только собиралась в поездку, планировала немного раскрасить свой быт, расширить географические горизонты и дать жизнь новой красочной статье в журнале. И никак не думала, что Сумгаит украдет мое сердце. Нет, оно не разбилось о скалы, не утонуло в “армуду”, не растеклось на сцене в виде невольницы Будур, оно просто не знало, как дальше без всего этого жить. То, что начиналось как милое приключение, флирт в сети теперь имело форму: точку на карте, четкие контуры и красивое имя: Селим.

При прощании он мало говорил, лишь не мигая смотрел в мое лицо, как бы запоминая его черты, каждую родинку и шрам. Я не искрила юмором, не пестрила бессмысленными словами, просто наслаждалась последними часами перед расставанием и неизвестностью. Я знаю, он ждал и надеялся, что я задержусь дольше, продлю свою визу, а потом мы вместе решим, как нам жить дальше. Но я не могла остаться. Между нами пролегала не только пропасть из тысячи километров, моей работы, семьи и вероисповедании.

Честно, я пребывала в растерянности. То, что произошло с нами, было фантастическим. И в тоже время пугающим. И сейчас банально требовалось время. Время осмыслить наличие нас друг у друга.

— Люц, — Селим стоял у капота своего кроссовера, расставив ноги и держа меня зажатой между ними. — Я не хочу тебя отпускать, боюсь что больше не увижу, если сейчас выпущу из объятий.

Я так боялась расплакаться и поджимала губы, запирая слезные каналы.

— Селим, мы сейчас ничего не решим, даже если я, утратив разум, останусь. Не говоря ничего, он теснее притянул к себе, максимально вжимая и расплющивая мою грудь о свое тело, уткнувшись в волосы, вдыхал аромат.

— Если ты вдруг забеременеешь, прошу тебя, сообщи.

Я припала к его бьющейся жилке на шее губами, запоминая вкус кожи, чтобы после одинокими ночами грезить о большем.

— Обещаю.

Селим.

Невозможная женщина. Такая нереальная и желанная. Близкая и одновременно далекая. Независимая и покорная разом. Думал, что проведу незабываемые каникулы, наполненные сексом, да и какой здоровый молодой мужик не пожелает ее, без обязательств, по обоюдному желанию, а взял и влюбился. А как можно не полюбить эту колдовскую синеву в глазах и медовые уста, шелк ее пшеничных волос. А ее характер ни на минуту не оставлял равнодушным, своим романтизмом бередя струны моей души. Оказывается, любить — это больно. Хотя до невозможности хорошо. Россия лишь одолжила ее мне на время и теперь забирала навсегда. Я чувствовал это.

— Sagol sevgim mənim[13], - произнес я на родном языке так легко, словно птица во мне, долго спящая, выпорхнула наружу.

Я никому не говорил эти два слова. И сейчас готов повторять их вновь и вновь. Теперь чтобы завладеть этой славянской девочкой-женщиной, мне придется проделать долгий путь не только в расстоянии, но и в нас самих. Я не прощался. Я давал нам время. Ей и себе. Если так угодно Аллаху, мы будем вместе, не смотря ни на что, и я верил. Со мною была моя вера в него и нашу любовь.

Телефон оповестил входящим звонком без имени абонента. Люция всегда принимала незнакомые номера, работа обязывала, но начала психовать, потому что это уже третий по счету дозвон. А первые два в трубку просто молчали.

— Люц, тебя что, кто-то преследует? — с удивлением спросила коллега.

— Да ну, чья-то глупая шутка, а может просто плохая связь, — отмела Люция.

Но она лукавила. Слышала дыхание на том конце и ее охватывало волнение. На бывшего ухажёра не похоже. Они расстались тихо и мирно, по согласию, понимая, что каждый не может дать друг другу нечто большее. И если пересекались где-то в городе или на общих встречах, никак не выдавали неприязни. Телефон мигал ярким экраном и вибрировал. Нервно сдвинув тouch, приложила к уху.

— Да, я слушаю, — пауза. — Я вас слушаю! Кто вы? Что вам надо?

— Тебя, — наконец звонивший обрел материю.

Секундное замешательство и сердце пропустило систолу. Этот голос она бы узнала из тысячи звуков городского гула. И даже время не изменило его тембра, уверенности, легкого акцента и протяжной ноты. Люция зажмурила глаза, боясь, что ошиблась в догадках или ошибся абонент. “ Не может быть! Он не звонил почти два года!” На два долгих гребаных года просто исчез из ее жизни, порушив пусть и виртуальную, но связь.