Тут синий герцог понизил голос, и Кьяра, как и остальные, перестала его слышать. Но ей и не нужно было, чтобы знать, о чем просит Стелер: чтобы лекарь посмотрел ее, Кьяры, больное сердце. Совершенно предсказуемо: в конце концов, Кьяра работала над этим с самого приезда, то и дело падая в обморок на глазах прислуги и патетично хватаясь за грудь. Провести не обладавших талантом к магии людей было чрезвычайно просто, а немногочисленные шепчущие, служившие Стелерам охраной, не тренировались распознавать болезни. Собственный целитель синих герцогов был слаб, и так боялся гнева похожего на белого медведя Тана Стелера, будущего мужа Кьяры, что не мог и помыслить о том, чтобы высказать предположение о несуществующей болезни, даже если подозревал девушку в притворстве.

Тут репутация, конечно, работала на Кьяру. Все знали ее как сильную девушку, вслед за отцом презиравшую слабость, так что подобное поведение пугало уверенных в ее ненависти к болезням синеземельцев только больше. Ив Стелер, почти занесший руку над обширными Красными степями, до икоты переживал, когда представлял, что невеста может умереть до свадьбы, и великая династическая сделка не состоится. Кьяру ужасно забавляла жадность этого мелкого, неприятного человека, и она пользовалась ей по полной, охая. причитая и играя приступы все лучше.

— Он вылечит тебя, — раздался у плеча режущий голос жениха. — Не бойся.

Хоть слова и были мягкими, то, каким тоном Тан Стелер промолвил их, разозлило Кьяру. В его исполнении «не бойся» звучало как «и ты будешь моей, никуда не денешься», и хотя Тан попытался смягчить хотя бы формулировку, сути за ней он прятать не стал. Его широкая мускулистая ладонь легла Кьяре на талию, и Тан похлопал ее по спине, как мог бы похлопать хорошую лошадь.

Внутри поднялась волна отвращения. Кьяра до боли сжала зубы, представляя, как достает из корсажа нож и протыкает эти мерзкие пальцы один за другим, но позволила себе лишь сделать шаг вперед, плотнее кутаясь в подбитый мехом шерстяной плащ. Вспомнилось лицо наставницы Гэрэлы и ее полные слез глаза: «Если ты опозоришься, герцог Теренер решит, что я плохо воспитала тебя! Он меня казнит! Пожалуйста, девочка моя, не будь такой импульсивной, как обычно, прошу тебя!»

— Тан, я не заметила, как вы подошли, — выдавила из себя Кьяра. — Мне очень холодно. Вы не могли бы принести мне другой плащ, теплее?

— На тебе самый жаркий плащ, душа моя, — заметил Тан. — Но тебя могу согреть я.

И он сделал шаг за Кьярой, увлекая ее в тесные, душные, но, нужно признать, горячие объятия. Наверно, все, что думала Кьяра о прикосновениях этого самоуверенного гада, отразилась на ее лице — по крайней мере, Даника на той стороне их небольшого круга округлила глаза, поджала губы и осуждающе покачала головой. Кьяра сделала глубокий вдох и вернула своему лицу правильное выражение безразличного смирения, расслабив рот и лоб — и неожиданно встретилась взглядом с великим лекарем. Прятаться от его проницательных глаз Кьяра не стала, наоборот, вздернув подбородок. Дэмин едва заметно усмехнулся и вернулся к разговору с Ивом Стелером.

Дэмин Лоани решил получить чин великого императорского лекаря, когда понял: со временем первый человек Империи станет немощным, а значит, власть перейдет в руки того, от кого зависит умирающий. Люди без таланта к направлению потоков мира жили мало, они боялись смерти и были жалки в окончании своего жизненного пути, и представители рода императора не являлись исключением, несмотря на свое высокое положение и — формально — почти абсолютную власть.

Дэмин видел, как цеплялся за жизнь прежний император, как он хватался за руки ранее служившего ему великого лекаря, каким больным огнем горели его несчастные глаза — и насколько он был открыт влиянию человека, спасавшего его раз за разом, готовившего ему снадобья и шептавшего над его трясущимся тщедушным тельцем исцеляющие заговоры. Привязанность императора к целителю была инстинктивной, животной, непоколебимой. Вот только прошлый великий лекарь был глупцом и не пользовался данным ему шансом.

Дэмин, тогда находившийся на распутье, решил, что обладание политическим могуществом будет интересным и полезным. Подобная власть открывала ему еще одну любопытную возможность: уничтожить Красные земли, наполнить их ядом изнутри, превратить красного герцога и всю его ненавистную семью в изгоев, растоптать их гордость и в конце концов убить, не пачкая собственных рук. Как и красный герцог когда-то походя уничтожил все, что было дорого Дэмину, лекарь хотел истребить и низвергнуть в грязь все, представлявшее ценность для Сфатиона Теренера. Убить красного герцога и его детей было слишком просто, и он заслуживал судьбы более страшной, чем обычное умерщвление.

Рень-Ци, крупный город на границе Красных и Пурпурных земель, постепенно отстраивался, пока Дэмин играючи поднимался по чужим головам к трону. Он не позволял себе возвращаться в родные места, чтобы не вызывать подозрений, и целиком посвятил себя новому положению: будучи самым талантливым лекарем Империи Рад — и отравив предыдущего великого лекаря, — Дэмин в одночасье стал самым влиятельным человеком при императорском дворе.

И Красные земли начали чахнуть. Дэмин управлял процессом издалека, не посвящая ему всего себя, но с большим удовольствием. Удивительным образом степи лишились армии шепчущих в глупейшей атаке на семью белых герцогов, а после — и своего правителя, на смену которому пришел его не менее жестокий брат, тоже когда-то участвовавший в уничтожении Рень-Ци, а значит, приговоренный Дэмином к смерти и позору.

Дэмин легко наладил связь со всеми сильными правителями земель — с бесстрастным черным герцогом, не так много требовавшим за свое невмешательство; с гордой и справедливой желтой герцогиней, которой он готовил сотни снадобий и помогал императорской армией; с серой семьей, которой Дэмин милостиво предложил скрыть им же обнаруженного бастарда; со своевольным и трусливым коричневым герцогом, не доверявшим собственным целителям и боявшимся, что те преданы его магически одаренной сестре больше, чем ему. И даже семья синих герцогов, этих не способных к магии, но родственных императору простаков, разве что не молилась на изредка лечившего их подданных Дэмина, искренне считая, что лекарь наведывается в Стратацит ради них самих — и готова была развеять любые сомнения императора в его верности, что было особенно ценно в самом начале его пути.

С черным герцогом, влиятельным и сильным правителем и могущественным магом, у Дэмина был заключен взаимовыгодный союз.

Единственный же род сильных шепчущих, никого не пускавших в Белые земли и никогда не доверявших великому лекарю, был уничтожен около тридцати лет назад, так что уже к пятнадцатому году своего пребывания за императорским троном — или на нем — великий лекарь чувствовал себя свободно.

Дэмин сосредотачивал в своих руках власть, со вкусом, оставаясь в тени. Это было неплохим развлечением и отличной возможностью отточить не только магические навыки, но и умение действовать чужими руками. Великого лекаря боялись все, кто хоть что-то смыслил в расстановке сил, но мало кто знал, как легко Дэмин, не прибегая ни к каким угрозам и даже прямому контакту, создавал у правителей земель иллюзию, что они сами принимают решения.

.

И совсем недавно Теренер потерял своих наследников и влияние и стал изгоем — именно так, как и планировал Дэмин. В Красных землях стало небезопасно, шепчущие бежали из них в поисках лучшей жизни, делая степи все более уязвимыми. Поговаривали, что даже Пар-оол, агрессивное островное государство, не боится вторгаться в Красные земли, и что никто из соседей мечущемуся Теренеру более не помогает, словно забыв о его существовании. И что Сфатион медленно сходит с ума, разрушая все, к чему притрагивается.

.

Месть не была смыслом жизни великого лекаря, но она придавала существованию вкус, как розовый перец оттеняет терпкость не до конца прожаренного мяса. Все шло своим чередом, развиваясь согласно задумке Дэмина.