Я выдавила улыбку: у него действительно хорошо получалось нагонять ужас. И звучало все очень реально. Он наверняка не дилетант: может быть, даже профессиональный актер, которому ничего не стоит сыграть любую, хоть и такую страшную, роль.

– Да, но тут какая-то ошибка. Я имею в виду, со мной. Я не из вашей игры. Не знаю, почему так решили, но мне это не интересно. Я домой хочу и побыстрее. Как добраться до города?

– Есть хочешь? – спросил мужчина, никак не реагируя на мою тираду. – Там, в миске, несколько кусков мяса. И хлеб, – он кивнул на стоящий у дальней стены стол.

Мой желудок тут же отреагировал на это предложение характерным урчанием. Я в самом деле проголодалась. Последний раз ела еще дома, а в квартире Алисы даже чай выпить не успела.

– Спасибо, – с опаской поглядывая на незнакомца, осторожно спустилась на пол и, как была босиком, дошла до стола, стараясь не морщиться от весьма ощутимой боли в ноге. Очень странно, что простая царапина приносит такой дискомфорт.

Я подняла глиняную миску, которой была накрыта такая же, только побольше. Но напомнивший о себе голод тут же испарился, стоило мне увидеть содержимое посудины. Там и правда лежало мясо. Большие куски темного багрово-коричневого цвета. Точно не жареные и не вареные. Мутная красноватая жидкость собралась под ними на дне миски.

– Оно что, сырое? – еще и этот запах, ничем не напоминающий привычный запах говядины или свинины. Предложенное мне угощение пахло чем-то душным и, кажется, не очень свежим.

– Моченое, – пояснил мужчина. – Молодой медведь был. Ешь.

Я прижала ладонь к губам, борясь с подступающим приступом тошноты. Помотала головой, отступая от стола.

– Спасибо, я не голодна.

– Ешь! – неожиданно резко велел незнакомец. – Тебе силы восстановить надо. Крови много потеряла. Я с тобой возиться не собираюсь.

Его фразы были обрывочными и грубыми. Будто острыми дротиками метал в меня. И каждый удар достигал цели. Мне снова сделалось и холодно, и страшно. И противно до жути при одной только мысли о том, чтобы съесть ЭТО.

И почему он говорит про потерю крови? Я ведь только немного поцарапала ногу. Перевела взгляд на свою завязанную щиколотку, и мужчина, увидев, куда я смотрю, пояснил.

– Рана глубокая оказалась, зашить пришлось. Поэтому делай, что сказал. У меня нет ни времени, ни желания тебя лечить.

Зашить? Я в ужасе уставилась на него, с трудом веря в услышанное. Если, пока я была без сознания, он возил меня в больницу, там вряд ли стали бы бинтовать ногу после операции какой-то странной тряпкой. Да и прозвучало это так, словно он сам все делал. Неужели действительно зашивал здесь, в этих спартанских условиях? Может, меня именно поэтому качает? Есть началось заражение и силы потихоньку покидают тело.

– Я не хочу… не могу это есть… – от накатившего ужаса у меня потемнело в глазах. Я всхлипнула, с мольбой обращаясь к нему: – Отвезите меня в больницу, пожалуйста.

То, что моя реакция ему не понравилась, было более чем очевидно. Лицо мужчины помрачнело еще больше, скулы заострились, а глаза наполнились жестким, холодным блеском. Он еще не сдвинулся с места, а я уже поняла, что ни в какую больницу никто меня не повезет. И если я не выполню его приказ добровольно, этот омерзительный кусок мяса он все равно заставит меня съесть. Вобьет в горло, если понадобится.

Не знаю, действительно ли этот странный и страшный человек верил, что я вот так просто возьму и послушаюсь его, но сопротивления с моей стороны он точно не ожидал. Вероятно, не сомневался в том, что я чуть жива от страха. Да и поврежденная нога не подразумевала возможности убежать.

Я знала, что это причинит боль и немалую, потому что даже простые шаги давались с трудом. Но и позволить ему распоряжаться моей жизнью все равно не могла.

Нас отделяли несколько метров. И столько же было до двери, которую он – я хорошо помнила! – не запер, когда вошел. Надеясь на то, что эффект неожиданности сослужит мне добрую службу, я собрала все свои силы и бросилась к выходу. Вылетела за дверь, захлебнувшись слепящей болью, прошившей ногу до самого бедра. Но не остановилась. Так, хромая, метнулась дальше, по темному узкому коридору. Уже на улице задержалась, чтобы перевести дыхание. Но лишь на мгновенье. Я и вполовину своей привычной скорости не могла двигаться, еще и без обуви, а тот, кто остался в доме, наверняка проворен и скор. И только чудо может помочь мне скрыться от него.

В лицо ударил злой ветер, еще больше усложняя мне путь. Тусклая, далекая луна лишь немного озаряла окружающую тьму. Я видела только узкую тропку под ногами, примятую траву  и торчащие из земли корни, бежать по которым было неудобно и больно.

Но я все равно неслась, игнорируя эту саднящую боль. Как совсем недавно убегала от целой толпы преследователей, теперь пыталась спастись от всего одного человека. Но он один казался мне опасней их всех, вместе взятых. Что за безумие ворвалось в мою жизнь? В чем и перед кем я провинилась, что переживаю все это? Почему должна бежать куда-то, почему меня вновь преследуют уже второй раз за одну только ночь? И где выход из этого страшного сна?

Кровь шумела в ушах, я задыхалась от бега и почти не различала других окружающих звуков. И обернуться не могла, до дрожи боясь, что черный человек находится совсем близко. Лишь когда горло стало жечь от першения и поступающий в рот воздух больше мучил, чем приносил облегчение, я позволила себе чуть замедлиться. Все-таки посмотрела назад, с изумлением понимая, что меня никто не преследует. Или, по крайней мере, не идет по пятам. Вокруг был только темный, мрачный лес. Где-то вдалеке ухала какая-то птица, стонали деревья, наклоняясь от ветра. Луна показалась чуть больше, и местность окрасилась в серебристо-сизые оттенки.

А потом я услышала странный звук, отчетливо выделяющийся на фоне всех остальных звуков и шорохов ночного леса. Он казался очень близким. И отчетливо напоминал… шипение?

Я и так страшно замерзла, но от осознания этого буквально окаменела. А в следующее мгновенье открыла рот, но закричать не смогла. Как выброшенная на берег рыба, делала судорожные вздохи, хрипела, но на большее не было сил. Совсем рядом, обвивая корявую ветку дерева блестящим в сумраке телом, находилась змея.

От ее немигающего, неподвижного взгляда веяло смертельным холодом. Я шарахнулась назад, но, зацепившись за какую-то корягу ногой, рухнула на землю. И поняла, что это чудовище сейчас бросится на меня.

Сколько времени у меня было? Какие-то жалкие секунды? Одна, две? Я понятия не имела. Только видела неминуемо приближающиеся глаза гадины, вытянутые в вертикальную щель, и не представляла, что делать дальше.

Кажется, в этот момент я даже забыла, что не одна в этом страшном лесу, и совсем близко человек, который точно не испугается змеи. Но если бы и помнила… что это могло изменить? Я сбежала от одной опасности, чтобы тут же вляпаться в другую, куда более ужасную.

А ведь в нашей местности такие огромные змеи не водились. Я это знала наверняка, вот только все больше сомневалась, что нахожусь где-то неподалеку от родного города. Как и почему такое случилось, было нерешаемой загадкой, я не хотела в это верить, но обстоятельства говорили сами за себя.

Я смотрела на надвигающуюся змею и холодела от ужаса. Но тут вдруг где-то на задворках сознания прозвучали чьи-то слова. Так тихо, что я не сразу разобрала их смысл. Но они снова зазвучали, уже громче, и тогда я вспомнила, когда услышала их впервые. Старый фильм, нравящийся мне еще в школе. Тогда я, как и многие мои одноклассницы, завидовала простой девочке Мие, которая внезапно стала принцессой. Множество раз пересматривала это кино, особенно наиболее увлекательные моменты. И невольно запомнила несколько фраз. А эта мне особенно пришлась по душе: «Смелость – не отсутствие страха, но понимание того, что существует нечто куда более важное, чем страх».

Тогда, в ранней юности, я не особенно понимала их смысл. Теперь же, сидя в дремучем и темном лесу на сырой земле и ожидая нападения змеи, я осознала, наконец, значение этой фразы. И еще осознала, что просто не могу здесь погибнуть. Ни от укуса этого чудища, ни от каких-либо действий страшного мужчины, от которого пыталась скрыться. Мне нужно было выбраться из этой передряги любой ценой. И вернуться домой.