– Зачем ты это делаешь?

Он проследил за моим взглядом. Уголки губ дернулись в слабом подобии улыбки. Мужчина легонько надавил мне на плечо, вынуждая снова опуститься на спину.

– Если у тебя самой не хватает ума о себе позаботиться, должен же кто-то это сделать, – он немного помолчал. – Как вообще пришло в голову отправиться к ведьме? Ты понимаешь, чем это могло бы закончиться?!

Снова поднял руку, опуская мне на лоб прохладный компресс. Надо было оттолкнуть… наверно, но это был так приятно и реально несло облегчение, что я не смогла.

– Ты же утверждал, что я и есть ведьма, – вместо благодарности, неожиданно для самой себя, начала ему возражать. – Тогда зачем помогаешь? Или решил немного привести в чувство, чтобы потом придушить? И я могла осознавать, что тебе на самом деле со мной хочется сделать?

Он замер, и его без того жесткое лицо сделалось словно каменным. Потемнело от очевидно сдерживаемого гнева. На скулах заходили желваки. Мужчина склонился ниже, в буквальном смысле нависая надо мной. В черных омутах глаз полыхала ярость, но не только… Было там что-то еще, жуткое, пугающее – и завораживающее одновременно. А я словно превратилась в того самого крошечного мотылька, что летит на готовое его сожрать пламя, и не собирается останавливаться.

– Ты понятия не имеешь, что я действительно хочу сделать с тобой. И лучше бы тебе этого не знать.

Я приоткрыла рот, чтобы возразить, но в последний момент остановилась, так и не дав словам сорваться. Словно почувствовала, что балансирую на грани. Чем дольше знала Горана, тем меньше понимала его. Тем сложнее укладывалось в голове, почему он ведет себя так или иначе. Совсем недавно собирался уничтожить меня, стереть был готов с лица земли, а сейчас ухаживает, как за маленькой. И смотрит так, будто и правда переживает.

А странные фразы и вовсе вводили в какой-то ступор. Будь на его месте кто-то другой, я бы подумала, что мужчина  заинтересован во мне. Ну хоть самую капельку, чем и объяснялись и жаркий потемневший взгляд, и мое собственное волнение. Но Горан… с ним не стоило даже думать о подобном. Он с самого начала не рад был моему появлению, ругался, угрожал мне не меньше, чем Стаза. Я для него – проблема, головная боль. Напоминание о страданиях и потерях. Уж точно не объект интереса.

Мужчина окунул тряпку в миску с водой, охлаждая нагревшуюся от пылающей кожи ткань, и снова приложил к моему лбу. При этом помрачнел сильнее, будто то, что он делал, самому было в тягость.

– Спасибо, – прошептала я, стараясь совладать с тем роем мыслей, что гнездился в голове. Сейчас мы не воевали, и уже одно это было хорошо. Мне не нужны враги. Особенно здесь, в мире, где и так существовало слишком много сложностей.

Горан прищурился.

– Как ты себя чувствуешь?

Я выдавила улыбку.

– Голова болит. И все тело как-то странно сковано. Но уже легче. Только почти ничего не помню. Что случилось?

Он опять остудил ткань и опустил ее мне на лоб.

– Не понимаю, почему Стаза оставила тебя в живых. Была так близко – и ничего не сделала.

– Пожалела? – это, наверно, была самая фантастическая версия, но больше ничего не приходило в голову. Я помнила, как застыла ведьма, так и не набросившись на меня, помнила, как она медленно превращалась в туман. А что было дальше, после того как я потеряла сознание?

Горан покачал головой.

– Такие, как Стаза, не знают жалости. Произошло что-то другое.

– Что?

– Я и сам очень хотел бы это знать, – он задумчиво всмотрелся в мое лицо. – О чем вы говорили?

Разве можно было о таком рассказать? О чувствах ведьмы к нему и о том, что именно это, скорее всего, и стало причиной всех бед. И о том, что я сама наговорила. Одно дело – врать оскорбленной и обиженной женщине, чтобы спровоцировать ее на какие-то действия, но совсем другое – признаться во всем ему. У меня просто духу не хватало рассказать Горану о том, что именно я наговорила Стазе.

– Настя? – неожиданно произнес он, впервые называя меня моим настоящим именем. Тихо, осторожно. Шевельнул губами, будто пробуя на вкус и тем самым невероятно смущая. Это было так на него не похоже. А еще – так волнующе, так притягательно. Я поежилась, чувствуя, как растекаются по телу  сотни мурашек, и так же тихо отозвалась, торопясь ответить, пока не передумала:

– О тебе.

Мужчина слегка нахмурился, вопросительно приподнимая брови, и это словно подтолкнуло меня к дальнейшим откровениям. Не знала, какую цель преследую, какой реакции хочу дождаться, но, начав свое признание, уже не могла остановиться.

– Ты знал о том, что Стаза влюблена в тебя?

Его лицо приняло такое выражение, будто мужчина всерьез усомнился в моей нормальности: глаза расширились, а губы как будто даже дрогнули в изумлении.

– Голова все еще болит? – он потянулся к миске с водой, опуская туда ткань, что до этого держал в руке. Неужели решил, что у меня от боли помутился рассудок? Быстрее, чем успела осознать, что делаю, протянула руку, касаясь его запястья, но тут же отдернула, будто обжегшись. Потому в глазах Горана вспыхнуло настоящее пламя. И я не могла понять, что же стало причиной этого. Слова ли о Стазе и ее чувствах к нему возымели такое действие, или дело было в другом? В том, что я осмелилась приблизиться настолько,  проникнуть в его личное пространство, дотрагиваясь до руки.

Если бы на месте Горана находился кто-то другой, я бы и не волновалась. Вряд ли стала бы вкладывать в невинный жест что-то большее. Но с ним… с ним все было иначе. И я иначе чувствовала себя. Смотрела на полоску кожи у края рукава, на шелковистые темные волоски, что скрывались под грубой тканью… И терялась от совершенно неуместного желания еще раз дотронуться.  Мне хотелось развернуть его руку ладонью вверх, погладить шершавую грубоватую кожу, прочертить каждую линию, тронуть переплетение вен на запястье. Ощутить биение пульса. Потянуть выше ткань рукава, пробираясь пальцами дальше, выше…

Я зажмурилась, облизывая внезапно пересохшие губы. Может быть, ударилась головой, когда упала? Что-то повредила, оттого и лезут в голову совершенные глупости? Весь совсем недавно терпеть его не могла, считала едва ли не своим врагом. Конечно, он красивый мужчина, но увлечься им – самое глупое, что можно придумать в данной ситуации. Еще и чревато такими последствиями, о которых не хотелось думать.

Открыв глаза, осторожно посмотрела на Горана. Хотелось надеяться, что мое смятение он не заметил, или хотя бы не понял, в чем причина этого. Пусть лучше думает о чувствах ведьмы и о том, как им противостоять, чем узнает о том, что бушует у меня внутри.

– Она сказала, что не остановится, – проговорила шепотом, наблюдая за его реакцией. Мужчина и без того был мрачен, а после этих слов и вовсе его лицо потемнело, черты заострились, так, словно он с трудом сдерживался.

– Хочет продолжить? – я поразилась тому, как хрипло прозвучал его голос. Будто царапая кожу, причиняя почти физическую боль. – Что ж, я готов. Давно жду новой встречи.

Только что я не знала, куда деться от переполняющего меня жара, но после такого его заявления стало холодно. Показалось, что я снова стою на том поле, под злым, насмешливым взглядом Стазы. И прямо-таки слышу ее ехидные слова о том, что она никому не позволит встать на пути. Относилось ли это предостережение к самому Горану? Да, он сильный и мужественный, но всего лишь человек. И кто знает, если ведьма так и не получит желаемого, что будет дальше? А вдруг она решит просто его уничтожить? Как Нессу и множество других людей? Ведь Горан точно не из тех, кто подчиняется чужой прихоти. И его ненависть к ней так сильна, что никогда не превратится в любовь.

– Ты ничем не поможешь сестре, если тоже умрешь, – прошептала я, осознавая, как сильно не хочу, чтобы он пострадал, и стараясь не думать о причинах такого желания. С этим я разберусь потом, а сейчас надо придумать, как на самом деле остановить ведьму. – Расскажи мне все, что ты знаешь. О Стазе, о ее силе, – и когда брови мужчины сурово сдвинулись, добавила: – Раз уж меня занесло сюда, я хочу попробовать хоть что-то сделать.