– Давайте сразу уточним. Не хочу, чтобы между нами были недоговорённости, – спокойно ответил Меншиков. – В плену у нас только Геннадий Войцеховский. Второго пленника уже убили. Наш воевода выпытал из него всё необходимое и лишил жизни. Касаемо вашего второго племянника – да, так и есть. Он пал от рук нашего солдата.

– Вот как? – плюясь, рявкнул Войцеховский. – От рук солдата?! Солдат убил командира? И кто же у вас такой способный?

О-о-о, сейчас у товарища Войцеховского бомбанёт.

– Он перед вами. Объект вашего интереса, – указал на меня глава. – Александр Перекрёстов.

Реакция Анатолия Войцеховского оказалось куда более непредсказуемой, чем я мог предположить.

Он улыбнулся. Его рот растянулся в безумной злобной улыбке, от которой здоровый человек может отдать концы или, как минимум, обосраться.

– Ну конечно же, – прошептал он. – Перекрёстов. Смотри, Алексей, этот соплячок может запросто забрать твоё место главы рано или поздно.

Войцеховский перевёл взгляд на Салтыкова и добавил:

– Как некогда ты сам отобрал этот титул у семьи Салтыковых.

Вены на лбу Меншикова набухли, но глава продолжал сохранять спокойствие.

– Это не имеет отношения к делу, – запротестовал Салтыков.

– Конечно же не имеет, – согласился Войцеховский, пожав плечами. – Вам не придётся опасаться Перекрёстова, потому что сегодня я его заберу.

– Не заберёте, Анатолий Васильевич, – чуть повысив голос, промолвил Меншиков. – Наш разговор ещё не окончен. Вы считаете, что потери имеются только с вашей стороны, но мы тоже потеряли человека.

– Человека? Одного человека? – вспрыснул Войцеховский. – Издеваетесь надо мной, уважаемый?

– Владислав Островский был важнейшим звеном в экономике Московского района, – сказал Меншиков. – Это потеря будет нам стоить столь же дорого, сколь и ваши потери. Всё, Анатолий Васильевич, довольно вступлений. Мне донесли ваши требования, но я хочу услышать их от вас лично.

– Мои требования? – фыркнул Войцеховский. – Легко и просто.

Князь Войцеховский упёрся локтями в стол и сжал правый кулак в левой ладони. До хруста.

– Отдайте мне Перекрёстова – и мы разойдёмся друзьями, – потребовал он. – Откажетесь – и мы начнём с вами войну. У нас есть союзники.

– Союзники? – нахмурился Меншиков. – И кто же?

– Кировский район, – самодовольно заявил Войцеховский. – Вы ведь давно уже с ними не ладите, верно? Ну что, как вам такое, Алексей Петрович?

Кировский район… Из серебряной пары. Клан, который на порядок сильнее наших кланов. Хреново дело. В такой ситуации Меншиков может решить сдать меня. Либо я, либо гибель всего клана. Выбор очевиден.

– С Кировцами мы не водим дружбу, это – правда, – согласился Меншиков. – Но какая им польза помогать вам в этой войне?

– Серебряная пара уже давно борется за право войти в золотую пятёрку. Приморский и Кировский районы воюют несколько лет без передыха, – активно жестикулируя, пояснил Войцеховский. – Мы заключили с Кировцами договор. Они помогут нам захватить вас и войти в серебряную лигу, если мы поможем им уничтожить Приморский район. В таком случае Кировцы выйдут на золото, а мы станем единственным кланом вне конкуренции – серебряной единицей. Мотивация ясна, Алексей Петрович? У меня есть повод придавить вас.

– Вашу агрессивную мотивацию я вполне понимаю, Анатолий Васильевич, – спокойно кивнул Меншиков. – Но одного понять не могу. Зачем вам Перекрёстов?

– А вот это уже вас не касается. Это дело мести, – прошипел Войцеховский.

Долбаный змей. Да не может быть, чтобы он променял такую великолепную возможность поднять свой клан из-за какой-то мести! Здесь что-то другое.

– Это не может быть делом мести. Здесь нечто большее, – вторил моим мыслям князь Меншиков. – За этим скрывается нечто большее.

– Мне плевать, подозреваете вы что-то или нет, Меншиков! – проревел Войцеховский. – «Да» или «нет»?! Всё просто.

Глава не может отдать члена своего клана. Он просто не может. Я должен сам согласиться на это. Пусть заберёт меня, пусть получит то, чего хочет. Я сбегу с помощью психо-цепи, а может, даже прикончу его в процессе. Пусть будет так. Я не позволю своему клану пострадать из-за меня. Это же, сука, просто малодушие!

– Отдайте меня ему, Алексей Петрович, – сказал я.

Все присутствующие бросили на меня суровые взгляды. Салтыков что-то пытался прошептать мне. Видимо хотел, чтобы я заткнулся.

Простите, командир, но я не заткнусь.

– Клан не должен пострадать из-за меня. Я уйду добровольно, – обращаюсь я к главе. – Со всем уважением к вам, настаиваю, отдайте меня Красносельским.

– Очень похвальное рвение, солдат, – кивнул Меншиков, слегка улыбнувшись уголком рта. – Но ты не уйдёшь отсюда с ними.

– Он ведь уже сдался, Алексей, сдался! – рассвирепел Войцеховский. – Отдавай его мне!

– Нет, – громко и твёрдо ответил Меншиков. – Я не отдам члена своего клана. Более того, я ни за что не предам человека, который спас жизнь моему сыну. Сыну, которого собирался убить отморозок, что восстал из мёртвых благодаря твоей магии.

Пижон.

– Никаких доказательств этого нет! – вопил Войцеховский.

– Разговор окончен, – Меншиков поднялся. – Прошу всех членов клана Красносельского района покинуть это поместье.

Войцеховский резко вскочил и подошёл к Меншикову.

– У тебя трое суток на раздумья, Алексей, – тихо прошептал он. – После – пеняй на себя.

Сказав это, глава вражеского клана покинул зал совета, а все его командиры и воеводы последовали за ним.

Это решение будет дорого нам стоить. Надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении, Меншиков. Я мог… мог бы сбежать от них. Точно смог бы.

Алексей Петрович Меншиков положил руку мне на плечо, слегка нагнулся и тихо прошептал:

– Пойдём со мной. Нам нужно поговорить, Александр. Как дворянину с дворянином.

Меншиков завёл меня в отдельную комнату и потребовал, чтобы нас никто не беспокоил. Прежде чем дверь за нами закрылась, я успел заметить встревоженный взгляд Беркутова. Тот тянулся за очередной сигаретой.

Не говорите, Виталий Фёдорович, сам немножко в шоке.

– Садись, – сказал мне глава, указав на кресло у стола. Сам же расположился на широком вычурном диване.

Судя по обилию книжных полок и большому рабочему столу, мы с Меншиковым заняли личный кабинет Салтыкова. На стене между полками висела огромная картина с изображением сурового темноволосого мужчины. В нём узнавались черты Салтыкова. Похоже, картину писали с графа ещё в молодости.

– Антон, – коротко сказал Меншиков, глядя вместе со мной на картину.

– Простите? – не понял я.

– Антон Салтыков, – пояснил глава. – Отец известного тебе командира Салтыкова. Бывший глава нашего клана.

Мужчина смотрел на картину с некой смесью ностальгии и грусти. Только за грустью скрывалась вина.

– Он был моим учителем, – продолжил Меншиков. – Суровый был мужик. Николай Антонович – его сын – куда более мягкий человек.

Мягкий? Ну уж если Николай Антонович – мягкий, тогда об его батьку, наверное, можно было взгляд сломать.

– Его жесткость и послужила причиной моего восстания, – заключил Меншиков. – Признаюсь, мне нелегко было сделать это. Пойти против главы клана, против собственного учителя… Но не сделай я этого, нашего клана уже не существовала бы. Он вёл очень агрессивную политику. В этом плане он – меч, а я – щит. Второму я отдаю большее предпочтение.

– Алексей Петрович, я польщён тем, что вы делитесь со мной столь личной информацией, но… – я не знал, с какой стороны подступиться. – Что вы имели ввиду, когда сказали…

– «Как дворянин с дворянином»? – ухмыльнувшись, повторил ранее сказанное Меншиков. – А ты сам не в курсе? Нет. Вижу, что не в курсе. Мне докладывали, что в наши ряды вступил в некоторой степени проблемный боец. Проблемный в плане смутного прошлого, но крайне эффективный в плане работы и отдачи клану. Ты не помнишь своего прошлого, я всё правильно понял?