— Ты хочешь, чтобы я признал, что ты меня беспокоишь? — пробормотал он, его голос вибрировал от не сдерживаемых эмоций.

— Да, Марли, ты меня достала, и ты это знаешь. Я говорил тебе об этом множество раз.

Я сглотнула, хотя у меня не было слюны. Это была автоматическая реакция на его внушительную фигуру.

— Ты всегда здесь. У меня нет ни покоя от тебя, ни времени на себя. Как будто тебя послали, чтобы превратить мою жизнь в ад.

Его голова опустилась на стену прямо над моей, и он вздохнул. Я откинула голову назад и увидела, что он закрыл глаза, а на его лице появилось страдальческое выражение.

— Ты — призрак. Гребаный призрак, до которого я не могу дотронуться, не могу почувствовать, и я ненавижу это. Ты все усложняешь.

Он заскрипел зубами. От этого звука я вздрогнула. Все внутри меня кричало, что надо что-то сказать, что-то сделать, но я застыла. Я застыла под ним, желая успокоить его. Сказать ему, что все в порядке, хотя это было не так.

Когда он открыл глаза и посмотрел на меня, мои руки сжались в кулаки по бокам. Только так я могла удержаться от того, чтобы не потянуться к нему. Мои инстинкты, когда дело касалось его, были вполне человеческими, но я уже не была им. Я не могла действовать в соответствии с ними. Я не была способна на это.

— Ты хочешь узнать, как ты умерла?

Только через секунду я поняла, что он не спрашивал меня об этом сегодня. Я хотела сказать ему: «Да», узнать, почему он продолжает спрашивать, но слова не шли. Они не выходили из моего рта. Я зажмурилась. От этого все болело. И я ненавидела это.

Он покачал головой, поняв, что я не собираюсь ничего говорить. Затем он отступил назад, опуская руки со стены.

— Киаран…

— Нет, ты не хочешь узнать. Я думаю, что ты никогда не захочешь узнать, Марли, но ты должна. Ты никогда не найдешь покоя, если останешься в неведении. Может быть, тебе стоит подумать об этом, а не лезть ко мне все это время. Я устал. И я думаю, что ты тоже, даже если ты не признаешь этого.

И с этими словами он ушел. Я слушала его шаги на лестнице, которые говорили о том, что наш разговор закончен и он идет спать. Неужели это было так ужасно для него? Тогда почему он сказал, что не может прикасаться ко мне, как будто это причиняет ему боль? Как будто это причиняло ему такую же боль, как и мне, — не иметь возможности почувствовать его? Ничто не имело смысла. Ничто из того, в чем он признался, не прояснило ситуацию.

Я потерла лицо обеими руками. Может быть, мне стоит рассказать ему о том чувстве, которое было у меня в нутрии. О том чувстве, которое удерживало меня рядом с ним. Оно заставляло меня игнорировать необходимость знать, что произойдет, когда я умру. Как я могла сказать: «Да» когда все внутри меня требовало сказать: «Нет»? Чтобы я оставалась в неведении.

Я не хочу оставаться в таком положении. Я хочу знать. Он прав. Мне это нужно. Так как же, блядь, я узнаю?

Если бы он спросил завтра, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы сказать: «Да». Чтобы открыть для себя возможность узнать правду. Это был единственный выход, не так ли? Я не могла бросить Киарана, но и прятаться от реальности было нечестно по отношению к нам обоим. Если ему нужен был покой, то, возможно, именно так я его ему дам.

10

МАРЛИ

Не знаю, сколько времени я простояла, пытаясь заставить себя перестать думать о том, как я умерла. О том, что это будет значить, когда я узнаю правду. Изменит ли это все.

Наконец, я двинулась с места, поднимаясь по лестнице, словно мои струны натягивала невидимая сила. Все улеглось, когда я добралась до Киарана и легла рядом с ним в постель. Он никак не прокомментировал мое присутствие, хотя и не спал. Я закрыла глаза и задремала, ожидая утра, когда пыль между нами уляжется и мы сможем поговорить.

Когда я вернулась в мир, в окно хлынул свет. Кровать рядом со мной была пуста, но это меня не удивило. Киаран встал рано, чтобы заняться фермой. Мне было интересно, как долго он еще пробудет здесь. Он не называл мне сроков.

Поднявшись, я спустилась вниз и увидела, что кухня пуста. Что-то внутри меня заныло от тревоги, когда, обыскав весь коттедж, я обнаружила, что его нет. Я бросилась на улицу. Машина стояла на месте. Я присела и задумалась, почему он оставил меня сегодня. Может быть, он все еще злится из-за вчерашнего и хочет остыть.

— Если тебе нужно было побыть одному, ты мог бы просто сказать мне, — пробормотала я.

Полагаю, он так и сделал. Постоянно говорил мне, что не хочет, чтобы я была здесь. Но я не хотела слышать его. Не хотела уезжать. Но все равно было странно, что он ушел, не сказав ни слова. Тем более, что он не уехал на машине.

Поэтому я ждала. Ждала весь день, стараясь не давать себе много думать и не позволить времени исчезнуть без моего ведома. Когда наступила ночь и появились звезды, чувство подсказало мне, что надо найти его. Зайдя в дом, я оглядела кухню, но он не оставил мне записки о своем отъезде. Он не дал мне никаких указаний, когда вернется.

Да и зачем? Он мне ничего не должен. И все равно было больно. До сих пор чертовски больно. Неужели я ничего для него не значу? Я не могла с этим смириться. Не после того, как он смотрел на меня вчера вечером. Его выражение лица. То, что он сказал.

— Где ты, Киаран?

Мой голос, казалось, отдавался эхом в моей голове. Звук искажался и искажался. Это беспокоило меня. В моем тоне звучал гнев. Гнев, кипевший под поверхностью. Злилась ли я на него? Как я могла злиться, если я была неудобством в его жизни, а не наоборот?

Я не понимаю этого. Я не знаю, что делать. Что, черт возьми, со мной происходит?

Устроившись на стуле за кухонным столом, который он оставил для меня, я вздохнула и уставилась в темноту за окном. Так я ждала, пока наступит утро. Потом еще немного подождала, наблюдая за тем, как проходит день и как меняется небо с каждой минутой, пока снова не наступила ночь. Я прислушивалась, нет ли признаков того, что он вернулся, но ничего не было. Тогда меня охватил настоящий гнев. Куда он, черт возьми, делся и почему?

Мое тело поднялось с кресла. Не было смысла изображать из себя человека, если меня никто не видел. Я прошла сквозь стену в гостиную и огляделась. Может быть, мне следовало сделать это раньше, но я не хотела себя накручивать. Не хотелось думать о худшем.

Первое, на что я обратила внимание, был блокнот Киарана, лежащий на журнальном столике. Он не взял его с собой. Он оставил его здесь. Значит ли это, что он вернется? Тогда какого черта он вообще уехал?

Я подошла к нему и попытался дотронуться до него. Моя рука прошла сквозь него.

— Черт.

Эта штука меня бесила. Нежелание Киарана показать мне то, что он нарисовал, выводило меня из себя. Это разожгло во мне огонь. Я хотела разорвать обложку и заглянуть внутрь. Увидеть, что он от меня скрывает. Я хотела, блядь, знать.

— Что ты рисуешь? Почему ты так скрываешь от меня?

Я попробовала еще раз. И снова. Каждый раз, когда моя рука погружалась в него, я становилась все более и более раздраженной. Еще больше ярости. Даже когда это происходило, это не имело смысла. Как я могла так злиться на него за то, что он ушел? За то, что он что-то скрывает от меня? Я едва знала его, так почему же мои чувства были такими сильными?

— Я схожу с ума.

В конце концов, я была призраком. Моей жизни больше нет. Я была лишь чертовым шепотом самой себя. Без тела. Никакой цели. Никакого, блядь, понимания, почему я осталась. И ни малейшего представления о том, почему единственным человеком, который знал о моем существовании, был Киаран.

— Какого хрена тебе от меня надо, мир? Почему ты так со мной поступаешь?

Бросив блокнот, я свернулась в клубок на полу, прижав колени к груди, и попыталась заплакать. Из груди вырывались рыдания без слез. Одиночество поселилось в моей душе, еще больше разбивая меня. Я ненавидела это. Ненавидела все, что связано с моим существованием в качестве призрака. Неужели кто-то сделал это со мной? Или я сама это сделала? Я не могла представить, что естественной смерти будет достаточно, чтобы превратить меня в призрака. Киаран был прав, говоря, что у меня есть незаконченное дело, но что это было за дело? Почему, черт возьми, мне так важно было разобраться с этим?