— Мне жаль.

— Почему тебе жаль? Ты ничего не сделал.

Он нахмурился и поджал губы, словно останавливая себя, чтобы не ответить, как вчера вечером. Что он хотел сказать? Я хотела бы, чтобы он ничего не скрывал. Не то чтобы я могла что-то сделать с его секретами. Кому бы я могла рассказать? Он был единственным, кто мог меня видеть.

— Нам пора идти.

Несмотря на то, что он проигнорировал мой вопрос и обошел меня, я не могла сдержать радости, наполнившей мою не телесную форму при слове «Нам». Я выскочила вслед за ним на улицу, к его машине.

Киаран явно не хотел продолжать наш разговор на кухне. Я не знала, что еще сказать. Не то чтобы я могла изменить то, что со мной произошло. Я была призраком, и точка.

— Чем займешься сегодня? спросил я.

— У некоторых коров ночью родились телята. Нужно пометить их и проверить.

При мысли о телятах у меня поджались губы.

— Я увижу новорожденных телят?

Он взглянул на меня.

— Да.

Я заерзала на своем месте от волнения. Это было глупо, но я старалась радоваться мелочам после своей смерти. Наслаждаться теми впечатлениями, которых у меня не было при жизни. Это был единственный положительный момент в жизни призрака, который я могла придумать. И я не позволяла никому омрачать мое счастье.

Когда мы приехали, несколько работников фермы уже были в поле. Я устроилась на воротах, чтобы наблюдать, как Киаран идет по траве навстречу им. Я хотела держаться на расстоянии, чтобы не отвлекать его. Малыши были такими милыми. При виде их у меня замирало сердце. Работники оперативно ловили их, проверяли и ставили метки на уши. Наблюдая за тем, как Киаран руководит ими и пачкает руки, я обхватила себя за талию. Этот мужчина был безусловно привлекателен. Я должна была ненавидеть то, что меня к нему тянет, но чем больше времени проходило, тем меньше меня это раздражало. На смену этому чувству приходила тоска. Желание быть ближе к нему. Почувствовать его. Чтобы он прикоснулся ко мне.

Киаран подошел к воротам, когда казалось, что все уже заканчивается. Он прислонился к ним и с задумчивым выражением лица окинул взглядом поле.

— Никогда раньше не видела новорождённых телят, — пробормотал я. — Это заставляет меня ценить жизнь, хотя у меня ее уже нет.

Он не сразу ответил, да я и не ждала этого. Не уверена, что ему хотелось выглядеть так, будто он разговаривает сам с собой, если рабочие посмотрят на нас. Когда я взглянула на него, он достал из кармана телефон и приложил его к уху.

— У тебя еще есть жизнь, Марли.

Что-то внутри меня потеплело от того, что он сделал попытку поговорить со мной, не вызывая подозрений.

— Не уверена, что ты понимаешь, что значит быть призраком.

— Расскажи мне.

Я спрыгнула с ворот и пнула траву.

— Я не могу дотрагиваться до предметов и тем более двигать их. Мне приходится прилагать усилия, чтобы сесть и оставаться на месте в движущемся транспорте. Никто не может меня видеть и разговаривать со мной. Я застряла в том же наряде, в котором умерла, а это платье мне даже не нравится. — Кэт заставила меня купить его. Она сказала, что я выгляжу прекрасно, но я этого не чувствую. Когда я смотрю на это платье, я чувствую только грусть. Какая-то всепоглощающая грусть, и я не знаю, почему.

Я подняла голову и поймала взгляд Киарана.

— В моих воспоминаниях дыра. Каждый раз, когда я пытаюсь что-то вспомнить, я словно пробираюсь сквозь патоку, пытаясь найти нужное. И даже тогда все расплывчатые. Полной картины никогда не бывает. Я не хочу забывать свою жизнь, но она заблокирована. Поэтому проще не думать об этом, не вспоминать.

Я зашагала прочь, чувствуя себя взволнованной тем, в чем я ему призналась.

— Ты прав, что мне страшно. Вдруг причина моей смерти окажется ужасной, или нелепой? В любом случае, я не готова это узнать.

Остановившись, я закрыла глаза и подняла лицо к небу. Было бы здорово почувствовать солнечные лучи на своем лице несмотря на то, что еще не так тепло. Мне хотелось почувствовать что-то. Хоть что-нибудь. Это было бы лучше, чем небытие призрака.

— Нам пора на ферму. Парни закончат сами, сказал Киаран, возвращая меня к реальности.

Он так и не удосужился ответить на мои слова о своей жизни. Это бесило меня. И мне захотелось сделать что-нибудь, чтобы разозлить его.

— Ладно.

Я опустила лицо, открыла глаза и улыбнулась ему. Киаран остался у ворот, наблюдая за тем, как я направляюсь к нему. Он подавленно хмыкнул, когда я прошла сквозь него. Кратковременное ощущение тепла, возникшее после прикосновения к нему, охватило меня. Оно наполнило меня странной жизненной силой. Это было приятно, но слишком быстро исчезло.

Я не оглядывалась, пока шла к машине, не желая знать, что он думает по этому поводу. Звук, с которым он перепрыгнул через забор, заставил меня сдержать улыбку, но только когда мы оба оказались в машине, он спросил.

— Что это было, Марли?

— Что ты имеешь ввиду?

— Зачем ты прошла сквозь меня?

Его руки лежали на руле, словно он сдерживал свое раздражение.

Что ж, но мне не жаль. Я тоже на тебя злюсь.

— Потому что я могу.

— Я в это не верю.

Пожав плечами, я положила ноги на приборную панель, чем заслужила хмурый взгляд. Почему его это должно волновать?

— Верь во что хочешь, Киаран, мне все равно.

Он завел машину, и мы поехали. Я чувствовала, как он кипит рядом со мной, но смотрела в окно, полностью игнорируя его. Если он хотел злиться на меня, то может это делать. Я злилась на весь мир за то, что он так со мной поступил. А на него — за то, что он заставил меня открыться. Рассказать ему, как я напугана. Он ничего не дал мне взамен. Абсолютно ничего. Я должна была уехать. Уехать далеко-далеко и никогда не возвращаться, но я не могла. Каждый раз, когда я думала об этом, чувство внутри меня говорило мне оставаться на месте. Оно заставляло меня оставаться.

Я ненавижу это. Я ненавижу все. Все это отстой.

— Мать застрелила моего отца и направила пистолет на себя.

Я обернулась на звук его голоса.

— Что?

Он потирал затылок одной рукой, положив ее на руль.

— Так погибли мои родители.

В голове крутилось множество вопросов. Почему он вдруг рассказал мне об этом? Когда я спросила его об этом несколько дней назад, он не захотел ничего говорить.

— Сколько тебе было лет?

— Пять. Я провел ночь с двоюродными братьями. Дядя нашел их на следующий день. Я никогда не видел их тел.

— Почему в доме было оружие?

Он потянулся вниз, чтобы переключить передачу.

— У отца было ружье для охоты. Оно было лицензировано и хранилось под замком, но мама знала, код от сейфа.

— Почему она это сделала?

Киаран тихонько вздохнул. Может быть, мне не следовало спрашивать, но он был настроен на откровенность, и я решила, что все в порядке.

— Никто точно не знает, но мой дядя предположил, что отец пытался ее бросить. У них были проблемы, они постоянно ругались. Поэтому я был у дяди, а не дома. Он решил, что будет лучше, если они позаботятся обо мне, так как, мои родители не справлялись.

Я не могла представить, каково это — знать, что твоя мать убила твоего отца, а потом покончила с собой. Это было ужасно. По сравнению с этим мои проблемы казались незначительными. Это не было соревнованием, но, черт возьми, он был всего лишь ребенком.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Он пожал плечами.

— Я понимаю, каково это — бояться правды. У меня ушли годы на то, чтобы спросить дядю, что произошло на самом деле.

Бедняжка. Я даже не могу представить, как ему было страшно, когда правда настолько ужасна.

— Ты рисуешь своих родителей? Поэтому ты не хочешь мне их показывать?

Киаран покачал головой, выражение его лица стало мрачным.

— Нет. Я едва помню, как они выглядят. У меня есть фотографии, но это не то же самое. Я не думаю ни о ней, ни о своем отце. Тетя и дядя — мои родители. Они взяли меня к себе и вырастили. Если бы не они, я бы не стал тем, кто я есть.