— Тот городок был мал, как детская игрушка.

Не знал он с давних пор болезней и нашествий.

На башне крепостной ржавела молча пушка.

И стороною шли маршруты путешествий.

Достаточно сложная песня, и вокал не самый простой. Но я люблю эту вещь группы «Воскресение», много раз подпевал, слушая её в машине или просто дома, а то и в наушниках, совершая прогулку, пробежку, в метро… Я пою негромко, вряд ли кому-то помешал своим вокалом. А то, что смотрелся со стороны странно — кого колышет? Может, я разговариваю по телефону.

— Я слышал эту песню, это самый свежак, «Воскресенье» поет!

— Не угадал, Валера, это «Воскресение».

— А я как сказал? Хорош придуряться, у нас время горит.

— Две большие разницы, как говорят в Одессе. Воскресение — это акт поднятия из мертвых, возвращение жизни. А воскресенье — день недели.

— Не просто день недели, а выходной. — Вставил Чуга.

— Так вот, глубокоуважаемые мной музыканты назвали свою группу в честь воскресения из мертвых, а не в честь выходного дня. Смысловую разницу чуешь?

— Ой, да пошёл ты! Умник еще один. Кстати, у нас вот вообще названия нет пока. Этому одно не нравится, тому другое.

— Ага, а как выберем, еще и от Зинки защищать, — внесла ясность Ирка. И так было нелегко, а тут она со своим уточнением.

— Арзамас, ты лучше скажи, можем мы аккорды к синтезатору подобрать?

— Нудная песня, как медляк не проканает. Я продолблю её нормально, там ничего такого нет. Но стрёмно с девчонками под такое обжиматься. А там еще и ритм скачет в припеве… Не, Миха, ну его.

— Кто еще с Чугой согласен, поднимите руки.

Подняли почти все. Ирка покрутила головой, помедлила, но тоже потянула ладошку вверх. Короче, все против меня. Пусть тогда сами предлагают, раз такие умные. А если хорошо подумать, то им на самом деле виднее, под что захотят отжигать сверстники. Я-то и сам старый морально если оценивать, и из другого времени. ЦС юга полными вагонами с золотыми погонами…' — такое точно не проканает сейчас. А потом… будет очень потом.

— Короче, народ! Что играем?

— А чего это мы должны предлагать?

— А кто, я? Я в руководители хора не нанимался!

— Корчага, ты что, обиделся что ли?

— Нет. Просто чего я всё время тащу? Чой-та тоже захотелось покататься пассажиром. Слухаю, пацаны, вас внимательно, — и стою такой с гитарой на ремне, головой кручу. Жду предложений.

— Точняк, обиделся! Миш, мы ж как лучше хотим.

— Да не в обиде я, чего ты заладил! Арзамас, у тебя тоже музыкалка за плечами, вот и гони волну. А у меня все идеи кончились.

— Совсем все?

— Ну… одна есть. Тот же музыкант из «Воскресения», как его… Маргулис написал. Совсем свежая.

— Эту тоже в деревне показывали? Аккорды знаешь?

— А то! Называется что-то вроде «До свиданья, друг!» На гитаре смогу как-то, а всё остальное надо подбирать:

Лишь два слова на прощанье,

«Ну пока!», пожатье рук,

До свиданья, друг! До свиданья, друг!

И в минуту расставанья

Слов не надо, порван круг.

До свиданья, друг! До свиданья, друг!

— А чего, нормально. Мне нравится! — Проснулся Антоха на своем кресле.

— Вроде несложно, без этих ваших фортелей, — добавил Антоха. Даже я так сыграю.

— Мне низко, я такое не спою, — это уже Иришка за своё переживает.

— Ну за Чугой дело не встанет, он у нас стукач от бога! Попробую подыграть. Миха, дай звук.

— За стукача щаз кому-то стукану, не палочкой, зато в бубен! Арзамас, за базаром следи!

— Молчу-молчу, ты у нас не стукач, а ударник. Отошли все в сторону, я погнал! — Заорал Арзамас и прибавил громкости на своём синтезаторе. — Лишь два слова на прощанье! Дальше я не помню слов! Холодец готов, холодец готов!

А хорошо поёт, скотина такая! Слова испортил, а поёт хорошо. И да, в наш репертуар песня ляжет. По поводу авторских прав, думаю, заморачиваться не стоит. Где наш партизанский отряд, где эти самые права, и где Моргулис! Никто и не вспомнит, что какой-то коллектив школьников исполнял эту песню за два года до её официальной презентации на первом и последнем альбоме короткоживущей группы «Наутилус».

До вечера мы гоняли эту вещицу, прежде всего для Валерки, чтоб он смог положить аккорды. Гитаристам было проще, они просто списали их себе с моего грифа.

'Домой из школы я шёл не один, провожал Долгополову. Ирка отошла от сегодняшнего разговора, но я не обольщался — по своему опыту знаю, что у девушек обычно в голове творится. То есть, описать или объяснить я это не смогу, у нас мальчиков столько слов в лексиконе нет, сколько там намешано. Еще и разных оттенков.

То ли дело у пацанов: ловишь его и прямо спрашиваешь: «Ты за белых или за красных?» И точно знаешь, что у него, у этого мальчика с усами, но без патронов, тоже всё чётко. Ни один тебе в ответ не начнет задавать уточняющих вопросов типа: «А вы про карминно-красный или ближе к кумачу? А если у меня глаза не серые, а слегка с бирюзой и я не могу коралловый надевать, то считается? А вот вы говорили „белый“ — это какой белый, просто молочный, топлёного молока или прямо белый-белый как снег?» Если бы в Гражданскую всем заправляли девчонки, то и никакой войны могло не быть. Они бы просто не договорились, кого считать красными.

Так что я победил в бою, но не в войне. Мужское и женское начала, они всегда воюют, всегда пытаются построить своего ближнего под свой ранжир. Мирное сосуществование возможно только между пофигистами или когда весовые категории не равны. Я так считаю, кто-то может со мной не согласиться. Видите какой я душка, разрешил не соглашаться с собой. Ире тоже можно не соглашаться, просто тогда она из школы пойдет одна. А что, дорогу знает, район у нас тихий.

— Что говоришь, в кино? Давай завтра, завтра у меня никаких кружков не будет.

— А на какую картину пойдем?

— Есть разница?

— Корчагин, какой ты скучный! Иногда прямо начинаю думать, что ты или старый, или с другой планеты. Как это, какая разница, что смотреть?

— Ну… если целоваться, тогда всё равно за сюжетом смотреть не получится.

— Никаких «целоваться»!

— Тогда надо думать. Я весь сеанс глядеть в экран, если там какашка стрёмная, не согласен.

Реально говорю: если кто знает название этой школьной банды, то подсказывайте в комментах! Другие читатели обсмеют, но это не беда. Зато клёвый вариант пойдет в книжку.

«Это я такой идиот или так принято в этой школе? Или времена теперь такие? Почему всё именно через это место делается⁈ Как можно спокойненько объявить: „Завтра у нашего класса будет военно-спортивная игра Зарница“? Словно учителя не знают о планах руководства школы заранее. Или я один такой лопоухий? Да нет, спросил пацанов — они тоже не в теме. Короче, в субботу вместо уроков Зарница. „Урааааа!!!“ — неслось над партами, отражалось от доски и возвращалось в наши уши. Блин, вы же почти взрослые люди, парни!»

Я не кричал и не радовался единственный из особей мужского пола. У меня есть мозг, я им пользуюсь, потому не вижу ничего увлекательного во всех этих детских играх. Если уж куролесить, то по-взрослому! Как в той моей жизни, когда толпа солидных успешных дядек снимала на целый день полигон со всеми его опциями, а потом лупила из всех стволов по всем мишеням. Пейнтбол тоже неплох, но не хватает отдачи в плечо, звука выстрелов, порохового дыма. Хотя, автоматный порох пахнет невкусно, пистолетный помягче. А эта ваша Зарница — детский сад, штаны на лямках. Откосить бы, но не уверен, что смогу. Даже не так, уверен, что без справки не отпустят. Где я её за полдня надыбаю?

— Участвуют пятые — восьмые классы. Форма одежды спортивная по-зимнему. У нашего класса погоны зеленые. Вырезаем из бумаги, размером четыре сантиметра на десять. Как пришивать, знаете, не маленькие.

— А если зеленой бумаги нет?

— Карандашом раскрасишь, Сериков. И вообще, меньше спрашивай, больше слушай. Пойдем в парк или на реку, я сама пока не знаю. Еще вопросы есть? — У меня куча вопросов, дорогая Галинишна, но я не стану их озвучивать. Народ с такими вопросами меня не поймёт, не поддержит, еще и в городские сумасшедшие запишет. А так бы я спросил… — Раз вопросов нет, тогда завтра к девяти часам около здания школы.