А вот сами представьте: ты такая вся из себя красивая женщина с золотыми серьгами по всему лбу, и дома тебя ждут такие же упитанные детки, которые постоянно хотят кушать. И ждут они не только тебя, но и сцуко-сумку, в которой им несут вкусняшки. Кто встаёт как враг между сумкой и твоими детинушками? Покупатель, самое ненавистное существо! Он тоже считает, что имеет право кормить детей (заметь — не твоих, а каких-то совсем чужих наглых оглоедов), он прямо из твоей глотки готов вырвать это мясо, которое ты кладешь в котлетки по девять копеек за штуку. Должна класть в котлетки по девять копеек. Когда-то клала, в юности, пока тебя не отругали старшие товарищи, пока не народились младенчики-кровиночки. Вот и думайте, дорогие мои, стоит ли искать в покупной котлете то мясо, которое предназначено для детей продавцов гастрономии и кулинарии. А еще ж что-то надо обменять на импортные дутые сапоги-луноходы, без которых сынульку в школе за человека не посчитают.

Я вам не говорил, кого здесь и сейчас считают людьми? Тех, кто крутится, кто может что-то достать или купить с переплатой, потому как бабок куры не клюют. А прочие, которые в ширпотребе — это граждане. Именно для них писан закон, о них неустанно думает партия вообще и товарищи в частности. Товарищи — это вам не граждане и не люди, товарищи не достают, не стоят в очередях, у них даже деньги стали рудиментарным органом, без которого в принципе можно неплохо жить. Товарищи получают пайки, дефицит им дают в распределителях, а путевки в санатории ничего не стоят. Потому как товарищи — соль земли нашей, подлинные строители и первые тестировщики коммунизма.

— Так что, Пашка, суп ты есть категорически отказываешься? А чего, вкусно же. Как бы…

— Отказываюсь! Он с капустой. А котлеты есть?

— С пюрешкой?

— С пюрешкой — и смотрит с надеждой на старшего брата.

— Нету. Макароны будешь?

— Твои? Буду!

Понятное дело, мои макароны любой будет. Мои макароны даже я ем без напряжения душевных и прочих сил. А всего-то натереть сыра, да кинуть в свежесваренные макаронные изделия сливочного масла побольше. Да с луковой разжаркой. И не переварить макарошки, чтоб не начали слипаться. Насчет «не ошпариться», когда сливаешь я писать не буду — взрослому и так это понятно, а мелкие так не смогут. Вот такие макароны с сыром мой младший брат будет. Ха! Да я даже на родителях как-то испробовал этот рецепт — сожрали без остатка всё подчистую! Отец Мишин попытался развить идею, мол раз так умеешь готовить, Михаил, то…

— Да ты что! Кроме макарон и не умею ничего, и времени ни на что вечно не хватает. — И сразу руки в защитном жесте в сторону отца, только что отворот не начал вслух читать.

— Я как-то успеваю всё, думаешь, нам с матерью легче?

— Я не думаю, пап. Ты сам посчитай: в школе учусь, причем пытаюсь без троек, чтоб аттестат выглядел прилично; музыкальный коллектив собрал, с пацанами занимаемся музыкой, раз уж вы меня в музыкалке столько лет мариновали; в кружок роллеров хожу, с тренером вместе всякие трюки разрабатываем; в центральную прессу статьи пишу…

— Ну ты уже через край хватил! Разок написал, теперь год говорить будешь?

— А ничего, что я в три издания статьи подготовил, а потом еще переделывал? А то, что я каждый день дневник пишу, это время не отнимает?

— При чём тут дневник?

— При том. Я стиль вырабатываю, чтоб рука не отвыкла от публицистики. Раз уж выбрал себе занятие на всю жизнь, надо каждый день в себе тренировать журналиста. И, наконец, я занимаюсь физкультурой, чтоб уважали, чтоб здоровье было, чтоб вы гордились! — Эк меня понесло, словно мне не до лампадки, что про меня кто думает. Но как аргумент зашло.

— Это верно, мы тобой гордимся, да. — Отец начал отползать назад. Ладно, раз ты такой занятой…

Чего-то мысли перескакивают с одного на другое. Разговор тот с отцом по поводу готовки уже две недели как состоялся. А сейчас у меня кот некормленный мяучит под ногами. Фигурально выражаясь. Пашка, кис-кис! Иди жрать, существо!

— Сам ты существо! Сейчас, штаны переодену и приду! — Кричит из комнаты мелкий. Это что, я вслух его позвал как кота? Бывает…

«Мы сегодня репетицию решили замутить не как обычно, а вечером. И пообедать успеем, и меньше народу в актовый зал соваться будет. А то когда после уроков остаёмся, то и полкласса с нами тусит. Вроде своя компания, но пацаны и девки галдят как на батарейках. И при этом не заткнешь их. Ну и не скажешь однокласснику: 'Чего приперся!», он вроде кореш твой. Так что дома я пробуду недолго, а вот потом в школе можно будет зависнуть до ночи, ну как минимум дотемна. Уроки? А что уроки… Письменные прямо сейчас сделаю, а устные пусть так из головы всплывают, если смогут.

Нормально так порепетировали. Кто-то вспомнил, что мы вроде «Черного кота» прошлый раз пробовали изобразить. Тот раз не пошло, а сегодня по непонятной мне причине всё было зашибись! Ирка поймала кураж и прямо как фортепьянила, так и запела, не слезая со стула. Не Агузарова, конечно, но вполне хорошо вытягивала припев. И это без микрофона! А уж когда ей микрофон подсунули, то все решили — «Кота» исполняет Долгополова, а мы не подпевке у второго микрика.

На звук знакомой мелодии в актовый зал ввалился Прихожих. Директор сначала постоял у двери, боясь нас спугнуть, а потом просёк, что мы сейчас как тетерева на току, ничего не видим и не слышим кроме себя. Уселся в зале около прохода и дрыгал ногой в так барабанам Чуги. Ах нет, директора не дрыгают ногами, они ими солидно покачивают. А потом шеф также молча ушел, только показал на прощание большой палец.

— Это что сейчас было? — Арзамас стеснялся поверить, что Олегу Александровичу наш бит понравился.

— Это было утверждение нашей песни в репертуаре ансамбля с самого верха. Давайте шлифанем еще пару раз, и по домам!

Кстати, ты в курсе, что Сашка Евсюков в восемьдесят первую перевелся? Говорит, ему туда ближе ходить, и на секцию бегать оттуда удобнее.

— Валер, да правильно он всё сделал. Тем более, ему на бокс ходить. А в нашей школе у него прямо сплошные травмы образовываются.

— Может, ты зря так жёстко с ним? Как то не по-человечески.

— Урок ему будет на будущее, что даже самый зашуганый и безобидный пацан может однажды выдать ответку. А то еще и перо в бочину воткнуть. Слышал, что с Цветковым случилось?

— Это да, Силуянчик теперь сядет.

— Этот сядет, а тот уже не встанет. Всем наука.

История грустная и несмешная ни разу произошла в самом конце ноября. Старшаки на год нас раньше ушли после восьмого класса, кто в ПТУ, кто в технарь. А Цветков решил по старой памяти отбуцкать своего бывшего одноклассника, чисто ради развлечения. Силуян мелкий и хилый, получил по роже, а потом сбегал домой за ножиком. Нашел и Цветка на том же месте во дворе, и срок себе. История не потрясла школу по двум причинам. Учителя не отреагировали вовсе, поскольку парни уже не их ученики. А пацаны просто сказали, что Силуянчик всё правильно сделал, и списали обоих бывших знакомцев'

'Ну вот и суббота, время, когда можно… а что можно-то? Можно попытаться расслабиться в кругу семьи, а можно опять зависнуть в школе. Что я и сделал. Не потому, что не хотел идти домой, просто дело одно нарисовалось. Очередное безделье, если честно: коньки. Это тело на коньках никогда не стояло, то есть на настоящих ледовых. А на ролики поставил его я. И что-то подсказывает, что навыки роликовых коньков вполне пригодятся при освоении классики. Осталась ерунда — найти коньки под свою ногу. А всё Корней виноват — зудел и зудел над ухом, мол на стадионе каток залили, коробку залили, можно оторваться не в спортзале, где разогнаться не успел, уже стена с зеркалами и ты такой сам на себя с ужасом смотришь — то ли успеешь затормозить, то ли станешь трафаретом на стекле.

Короче, уболтал меня чёрт языкастый пойти с пацанами на стадик, вернее на каток. Как пояснили наши, на катке катаются, а в коробке играют в хоккей или бесятся. То есть устраивают бои, иногда даже с клюшками. В коробку мне пока рано, понятное дело, надо на коньки встать как следует. И тут мы плавно подходим к цели моих школьных дел субботним днем. Потому что коньков у Миши Корчагина нет. Вчера отец крякнул, собрался с силами и полез на антресоли. Спустился на землю он с каким-то газетным свёртком, пыльным и жёлтым. А потом широко улыбнулся, словно Дедал, решивший научить Икара летать, и сказал: «Владей!»