— И чем ты ту тетку обидел?

— Да ничем! — Ага, так я и начну мелкому пояснять нюансы производства меня конкретно и всех людей вообще. Тем более что именно со мной не всё так просто.

— Парень, ты что ли пилочки продаешь? Покажь! — Не всем хочется наклоняться к коробке. Так на то и продавец.

— Пожалуйста! Можете попробовать подпилить ноготок, — предлагаю молодой стройной женщине в дубленке. — Будете приятно удивлены качеством. Одна сторона для подпиливания, другая для чистовой обработки.

— Не учи ученого. Разберусь. — Колючая какая дамочка. — Сколько?

— Девяносто копеек!

— Хоть не рублей. А дешевле?

— Никак нельзя. Дороже могу, если хотите.

— Ладно, возьму. Они разного цвета, зернистость тоже разная?

— Нет, абразив одинаковый, просто поляки с оформлением подсуетились. — Я и сам где-то в душе поляк, если что. За нормальные деньги даже пшекнуть могу.

— Розовую возьму.

«Таким вот макаром потихонечку- полегонечку мы с Пашкой торговали, пока я не заметил, что народу стало заметно меньше. А пальцы ног перестали сигнализировать, что им холодно. Непорядок, братцы! Так можно и заболеть!»

— Пашка, не замерз?

— Не, нормально! — Ну да, он в валенках, ему теплее.

— Пошли уже домой!

— Всё продали?

— Нет, просто базар кончился.

— А сколько получилось?

— Дома посчитаем. На людях деньгами светить нельзя.

«И мы поскакали домой. Не бегом, а быстрым шагом, я аж согрелся, и внизу тоже. И уже дома выяснилось, что расторговались мы на „отлично“! Из сорока пилок продалось двадцать девять штук, двадцать шесть рублей как с куста! Из них чистого дохода… двадцать шесть рублей. Пятерка пошла на карман моему помощнику, такие порывы души, какой у мелкого случился сегодня, нельзя оставлять без вознаграждения».

— Мне? Пять рублей⁈ Насовсем?

— Тебе, Павел. И не насовсем, а пока не потратишь. Я надеюсь, ты найдешь, на что.

— Спасибо, Мишка! Найду!

«Сегодня пятница, значит послезавтра у меня второй день продаж эксклюзивной продукции из ассортимента товаров для ухода за телом. В отделе 'Соки-воды» мне снова не смогли отказать в горсти гривенников. А еще там же я хапнул пучок палочек для мороженного. О боги, спасибо вам за дар стандартизации! Эти деревянные пластиночки оказались абсолютно такими же по размеру, что и те, привезенные из морозного Севастополя. Про состав не знаю, тип древесины меня вообще не колышет. И я решил, что цветов будет больше, чем два. Зачем? А всё для того же, для иллюзии выбора. Была мысль заморочиться с упаковками, думал и прикидывал то так, то эдак, но ничего аккуратно выглядящего создать в кустарных условиях не смог. Ну и ладно, чай не двадцать первый век.

О! На перемене презентовал одну пилочку Ирке, она была в восторге — польский элегантный девайс не шел ни в какое сравнение с тем ужасом, которое продаётся в наших галантерейных магазинах. Это не мои слова, это она сказала. Повертела в пальцах, пошоркала пилочкой по ногтям и вынесла приговор: «У нас так не умеют». Ну да, технология следующего века, чего сравнивать'.

— Точняк! Вот с этими штуковинами я его и видел в воскресенье! — В школьном коридоре возле нас с Долгополовой нарисовался Денисов. — Где товар берешь, Корчага?

— Какой товар, ты о чем? — Иркины глазки захлопали ресницами как бабочки крыльями.

— Не знала? Мишка втихаря фарцует этими хреновинами.

— Это правда? — И Иркин пристальный взгляд прожигает во мне два отверстия. Пытается.

— Абсолютная. Не всё же время родаков доить. Пора самому начинать крутиться.

— И ты как бабка-торговка стоишь на базаре⁈

— Ну да. Как бабка. Думаешь, это опасно?

— Так ты ж спекулянт, получается! А ведь комсомолец.

— Ир, я на дискотеке видел кроссовки на тебе. В магазине купила?

— Представь, да! У спекулянта с рук. А причем тут…

— Погоди, а чего не в магазине?

— Ха, сам же знаешь, в магазине такие не продают, импортные, между прочим, кроссовки.

— Импортные и в магазине такие не видели… Тогда тебе их не спекулянт продал, а купец. Негоциант, практически. Тот, кто сквозь ветер и невзгоды, под шум волн и крики пиратов вез в наши Нижние Выселки несколько пар обуви.

— И что, что он их вёз? Он ради своей выгоды старался.

— Это называется кооперация. Он потрудился ради выгоды, ты с этого поимела улучшение качества своей жизни.

— Чего? — Де́нис, греющий уши, аж присел от такого набора слов.

— Того! Мы покупаем классные шмотки, потому что нам в них жить приятнее. Нет желания одеваться в продукцию отечественной промышленности.

— Не, так-то я могу и в нашем походить.

— На рыбалку или в колхоз. А на танцы ты, Де́нис, предпочитаешь в импорте шкандыбать.

— А то!

— Вот и я как те негоцианты повышаю качество жизни людей, продаю им качественный товар. Но если ты, Ирочка, считаешь меня недостойным своего общения в свете последних событий…

— Да ладно, просекла я тебя. Ты как все.

— Именно! Как все нормальные люди живу сам и помогаю другим. Заметь, ни у кого ничего не отнимаю. Пилочку заберешь или тебе от меня ничего не нужно?

— В смысле? Корчагин, если ты думал, что так легко от меня отделаешься, то ошибся. Но имей в виду — могут и взгреть по комсомольской линии, когда этот разболтает.

— А чего сразу «этот»! Может, ты сама и разболтаешь теперь.

— Да ладно вам, спалят, так спалят.

— Чего?

— То есть, засекут меня на базаре, буду как-то выкручиваться.

— Во, вспомнил! — Женька Денисов всё еще рядом со своим мнением. — Смотрели «Мираж»? Отпад кинцо, да?

— И чего? Ты сейчас зачем вспомнил?

— Джинсы «Ли-Купер»! Двоеглазику родаки достали эти самые «Ли-Купер», прикиньте. Получается, они в кино настоящую штатовскую рекламу засунули! А у нас, выходит, тоже можно достать то, что там самый шик. Если постараться.

Вот тут Де́нис в точку попал. Наш трехсерийный гангстерский боевичок по американскому роману «Весь мир в кармане» снимался максимально тщательно и должен был обличить мир наживы, где человек человеку волк. Для убедительности даже на главные роли пригласили прибалтийских актеров. Даже рекламу американского ширпотреба всунули в фильм, кстати, достаточно навязчивую и резкую. Оказалось — переборщили. Юные неокрепшие мозги оказались сражены рекламируемыми товарами, многим тоже захотелось погнить на проклятом загнивающем Западе.

— Смотрели, Де́нис, смотрели. Кстати, эти Ли-Купер уже из моды выходят там. В тренде другие фишки.

— Чего?

— Говорю, трындят о том, что уже вышло из моды.

Да, не все словечки в моём лексиконе понятны местному населению. И да, если история до Галинишны дойдет, она включит режим максимальной токсичности. Хрен с ней, отобьюсь. Родители в курсе, так что в обморок не упадут. И кричать «я же говорила!» не станут. Потому что промолчали. Так, за привлечение Пашки лёгкий втык сделали. Но вообще, мне минус, про этот момент не подумал. Это ж надо до такого договориться «ты же комсомолец». Можно подумать, все комсомольцы на стройках пятилетки за спасибо работают. За спасибо и грамоту райкома. А потом бегут в магазин в попытке эту самую грамоту отоварить. Видел я одного такого в нашем дворе, вернее во дворе Мишки Корчагина — он с комсомольской стройки целую тысячу рублей привёз и тут же конвертировал банковскую пачку красненьких спасибо от ЦК комсомола в новый мотоцикл.

'Вечером мы с Павкой варили в анилиновой краске палочки, нарезали наждачную бумагу, короче раскапывали золотоносную шахту в две лопаты. Пашкины родители даже растерялись: с одной стороны старший сын подключил младшего к как-бы не очень законному делу, а с другой — братство и прочая хрень, то самое, чего раньше им так не хватало. В итоге самозваные Сухомлинский с Макаренко домашнего розлива в отношении нас приняли мудрое решение — не отсвечивать. Впрочем, большинство умных родителей так поступает часто, когда их дети дорастают до определенного возраста. Оно себе растет, питается, в школу ходит с переменным успехом, юбка ниже жопки, кенты не конченные, сигареты прячут от взрослых — чего еще надо родителям для спокойствия? Про счастье не говорю, основное счастье уже было. Когда грудничок покушал, покакал и заснул сном праведника.