— Спасибо вам большое, тётенька, и до новых встреч!

— И тебе пока, племянник!

«Не бежать! Лихарев, успокойся уже! Ты не Мишка Корчагин, ты опытный журналист с сотнями публикаций, в том числе в центральной прессе, в том числе на бумаге. Да иди ты спокойно!» — пришлось накричать на себя, чтоб привести в чувство организмик, пытающийся не то козликом поскакать домой, не то прямо на улице начать рвать упаковку. Хрен тебе, Миша, никто ты супротив господина Лихарева. Он таких мелких и восторженных на завтрак по пять штук съедал.

'Иду себе такой весь солидный и деловой, под мышкой бандероль, запакованная в желтую плотную бумагу, бечевкой перевязанная, сургучом запечатанная. Такие в кино про шпионов раньше показывали. Раньше, то есть сейчас. Всякие Важные пакеты, которые лежат в сейфах генералов, слизаны с моего. Тоже важного, лично для меня важного, а не вообще. И я очень не советую всяким шпионам и диверсантам даже задумываться о том, что мой пакет можно отбить. Покусаю насмерть, а потом подниму из могилы и еще раз покусаю. Демон я или погулять вышел? Диверсанты что-то такое почувствовали в моем суровом взгляде и не решились нападать, так что до дома я дошел без приключений.

А дома… дома я уже прямо как мазохист какой-то спокойно снял пальто, разулся и прошёл в комнату в твердой уверенности, что сначала переоденусь, пообедаю, а уже потом аккуратно и вдумчиво распакую посылочку. Не угадал — по пути мне попался папа Дима.

— Михаил, что у тебя в руке?

— Портфель. Я ж из школы пришёл.

— А во второй руке что⁈ Говори скорее, отрок, не буди во мне ярость! — Отец потешно выкатил глаза и надул щеки, прямо Петр Первый на минималках.

— Ну ты и сам уже догадался, пап.

— Да⁈

— Да!!!

На крик выскочили остальные члены семьи, мама Вера вся на измене — ей категорически не нравилось, когда в её доме орали дурниной. А Пашка прискакал в готовности подключиться к дурдому, он поорать любитель. Так что теперь в комнате с рассерженной хранительницей домашнего очага стояло три разнокалиберных мужчины и орали «ДА-А-А!!!»

— Успокойтесь уже! Что у вас за «ДА!»? Кто мне объяснит?

— Вера, как я понял, сыну прислали пачку журналов с его новой статьей. Но он пока это от всех нас скрывает. Стесняется, видимо.

— Он? Стесняется? Я его последний раз видела стесняющимся в прошлом году. Учебном. Миша теперь ничего не стесняется, никого не боится, я подозревая, он и в нас уже не нуждается. — Это что, она меня раскусила? Я не то, чтобы совсем не нуждаюсь в этих родителях… но не привязан сильно — так вернее будет.

— Ну да, прислали журналы из редакции, это нормальная практика во всех изданиях. Да, моя статья. Только я её в чистовом варианте еще не читал. Предлагаю после обеда взять по журналу и в спокойной обстановке прочесть, кому интересно.

— Миша, а мне ты черновик не показывал.

— Вера, он никому не показывал, хотел сюрприз сделать. Он даже перепечатывал статью набело сам в школе. Не хотел, чтоб раньше времени кто-то её увидел. Думаю, у него были резоны.

— Да просто мне захотелось, чтоб мои знакомые увидели не кишки и скелет, а готовое произведение. Статью с иллюстрациями в финальной версии. Честно сказать, я сам не читал релиз.

— Что не читал?

— Чистовик. Текст после его утверждения редактором.

— Ага. Тогда моем руки и за стол. А ты, Миша переодевайся в домашнее. Поедим, потом откроем бандероль и будем знакомиться с релизом. И вообще с журналом.

Я не сопротивлялся, у самого было желание потянуть этот сладкий момент случившегося маленького чуда — публикации моей статьи в центральной прессе. Очередной статьи'.

«Почему-то охладел к дневнику… Неужто звезду словил? Мол, и так теперь прямая дорога в МГУ на факультет журналистики? Там с распростертыми объятиями ждут вчерашних школьников с периферии, да? так что вся моя история с дневником как литературным продуктом теперь не так актуальна. С другой стороны, дело не в том, что дневник поступить поможет, он просто как гантели для прокачки мозгов и шлифовки стиля».

Надо уже признаться самому себе — мой авторский стиль, стиль успешной акулы пера Дмитрия Лихарева конкретно сейчас не будет востребован по причине своей скандальности и непривычной резкости. В эти времена даже слово «задница» неприемлемо, не говоря уже о свойственной мне агрессии по любому поводу. С таким накалом страстей сейчас разрешено писать только про американскую военщину и израильских агрессоров, оставивших без крова мирных арабов.

'Но это всё лирика в стиле Омара Хайяма, на самом деле не так важно, какие чувства я испытываю, важнее, какие цели я преследую. Да. Цели, если разобраться, делятся на две группы. К одним мы стремимся, другие поражаем. Моя цель на сегодня, вернее на обозримый отрезок времени — поступить на журфак. И здесь такой тонкий момент есть, можно попытаться ворваться в уже упомянутый мною МГУ, а можно попробовать поступить в какой-то другой университет. Факультеты журналистики есть только в государственных университетах во всяких Свердловсках, Минсках, Киевах и прочих больших городах Союза ССР. Везде большие конкурсы, но условия поступления кажутся более адекватными в сравнении с Москвой. Так что опять надо думать и решать. Или я рано начал дергаться?

«Так что там со статьёй?» — спросил бы гипотетический читатель моего дневника, если бы он был (вряд ли я покажу этот текст кому-нибудь, кроме главреда при приеме на работу, и то только в случае крайней нужды). Надо вам, открывайте мартовский номер за восемьдесят второй год и читайте! Хотя да, предисловие редактора получилось забавное.

'Молодой высокий мужчина стоял на Петровке, нервно сжимая в руке черную пластмассовую пластину и чертыхался вслух:

— Проклятый мобильник не ловит совсем!

— Товарищ, у вас какие-то проблемы? Могу я вам помочь?

— Да телефон не ловит! Вообще, ни телефонную сеть не находит, ни информационную. — И странный молодой человек почему-то показал мне кусок пластмассы.

— Можете воспользоваться моим телефоном.

— О, здорово! Дайте! — И он протянул ко мне руку.

— Извините, мой телефон в редакции, на столе стоит.

— А мобильного аппарата нет?

Мне осталось только развести руками и вторично предложить ему пройти в здание. Странный гражданин, пока пытался куда-то дозвониться, не переставал сыпать странными вопросами, наводящими на удивительную догадку всех, сидящих в кабинете. Перед нами сидел или гость из будущего, или самый талантливый мистификатор, какого только можно представить. Еще через полчаса, угостившись чаем с печеньем, гость смог обстоятельно и внятно рассказать, какой он, этот мир не очень далекого, но будущего. Всего-то сорок лет тому вперед…'

Прикольно, да? Вместо того, чтоб тупо напечатать мою статью, редакция забабахала подводку в стиле телевизионной передачи «Этот фантастический мир». Ну и ладно. Кстати, нормально вышло. И с картинками тоже хорошо у художника получилось. Мне по секрету тогда еще пояснили — художник, он тоже человек, ему надо не только оклад получать в журнале, но и гонорар какой-никакой иметь. А если всяк автор будет сам иллюстрации мутить к статьям, то помрет штатный оформитель с голоду. Зачахнет журнал без него. Вот такой нужный человек чуть не остался без куска масла по моей прихоти. Стоп, а моё-то масло где? С какого перепугу бандероль доехала раньше, чем перевод? Надо сбегать на почту, поискать. Самое смешное, что я и сам не знаю, сколько мне полагается авторского вознаграждения. Но если судить по размеру статьи после правок и секвестирования — немало'.

Вчера между уроками один экземпляр журнала отнес в школу и вручил нашему директору. Понятное дело, что его можно будет купить или взять у того, кто выписывает. Но в наш Прозябанск периодика попадает небыстро, и плевать, что Москва недалеко. Я как-то посчитал, что если бы почта из Москвы к нам носили пешком, то примерно столько же бы потребовалось времени на доставку. С учетом остановок на сон и приём пищи. Короче, обещал — выполнил!