— А во избежание чего? А у нас отберут камеры или только пленку?

Народ, непривычный к военным порядкам изрядно развеселился от того факта, что среди них может оказаться потенциальный шпион. Даже начались шутки на тему, кого из одноклассников можно сдать пограничникам, что он тут будет делать, когда остальные уедут. Дети, что с них возьмешь.

А я крутил головой и впитывал атмосферу. Одно дело, слышать в следующем веке, что Севастополь русский город, совсем другое видеть его вот так изнутри и осознавать — а ведь впрямь чисто русский! Ни украинской речи, ни суржика, ни дублированных вывесок на административных зданиях. Как в Одессе, там тоже намеков на принадлежность города к Украинской ССР не находил. Только говорок такой слышался… одесский. Только сейчас, находясь в Тавриде, как регион иногда называл экскурсовод, я осознал — Новороссия это и в самом деле не Украина. Особенно после Киева это было заметно. Не знаю, кто придумал такой маршрут, но он думающему человеку многое открывает.

Я в той своей жизни не раз попадал в города, выросшие вокруг какого-то завода, как стали говорить — градообразующего предприятия. Видел городки и поселки, целиком обслуживающие какую-то большую воинскую часть. А вы представьте такой городок, увеличенный до масштабов здоровенного областного города! Вот так и Севастополь живет вокруг своей военно-морской базы. Было бы странно ожидать, что такой город смогут украинизировать, тем более не за полста лет, тем более силком. Русский человек так устроен, что чем больше приказываешь, чем сильнее на него давишь, тем сильнее он даст отпор, когда осознает, что за него взялись всерьёз.

Од гнетом таких мыслей я ходил в групе соучеников тише воды и ниже травы. Небось, даже Галинишна напряглась, опасаясь меня. Мол, затаился и готовит новую каверзу… А вот и нет.

— Миш, ты чего такой?

— Какой?

— Пожухлый какой-то. Молчишь всё время. О чем задумался?

— Да так. Думаю, почему Севастополь и Крым вообще — это Украина? Как они смогли у нас отжать эти земли. Ведь видно же — наша земля, русская.

— Как это «отжать»? СССР же, все вместе живем, одна страна, один народ.

— А тогда почему Крым из состава РСФСР перевели в состав Украинской ССР? Если все вместе и все заодно… Непоняточка.

— Слово у тебя интересное какое получилось. Сам придумал?

— Маяковский их вон сколько насочинял, а мне что, нельзя что ли?

— Сравнил тоже! То Маяковский, а то ты.

— Согласен. Он мертвый самоубийца и слабак, а я живой и сильный. Только ты на вопрос не ответила. Что думаешь про ситуацию?

— Что я могу думать?

— Корчагин! — Воткнулся в мою спину голос Галинишны, — а тебе общественное поручение: написать очерк-отчет о поездке нашего класса. Добирай впечатления, помечай в своём журналистском блокноте основные моменты… ты же себя позиционируешь как будущий журналист, да Корчагин?

— Боюсь, мой очерк вам сильно не понравится, уважаемая Галинишна. А потом вам сильно не понравится реакция ГОРОНО. А потом беседа с вами в горкоме партии.

— Что, настолько всё плохо с головой, Корчагин? — И снова она не догадалась вести этот разговор без свидетелей. Ведь сколько уже раз нарывалась, сколько раз получала по мусалам. И опять стремится быть публично отшлепанной. Не пойму, наша классная мазо-нудистка или она надеется прилюдно поквитаться со мной?

— Моим главным ощущением от поездки является боль и недоумение. Боль от того, что лысый волюнтарист Хрущев отдал целый русский регион Украине. Вместе с русскими людьми, городами, заводами. И недоумение от того, что партия и народ ему всё это позволили провернуть. Вот вы как отреагировали на то, что миллионы людей как крепостных с деревеньками подарили Киеву?

— Замолчи, Корчагин! Ты треплешь языком, ничего не понимая в жизни!

— Так вам плевать на потерю Крыма и Севастополя? Или вы думаете, что РСФСР большая, от неё не убудет?

— Я не хочу разговаривать на эту тему!

Да и я не хочу. Мне достаточно того, что кто-то из одноклассников хоть на минуту задумается о том, всё ли ладно в их горячо любимом Датском королевстве. С другой стороны, чего это я так возбудился? Всё же ровно, сижу в сторонке, решаю свои проблемы. Вон, в холле кинотеатра мороженое продают. Глупость несусветная — пойти в кино будучи за тысячу километров от дома в незнакомом городе, но группа проголосовала за кино. А оставаться в вагоне без присмотра Галинишна в этот раз никому не разрешила. Узнала про распитие, что ли? Ладно, терпеть недолго, вечером уже домой погоним.

— В вафельном стаканчике есть? Только в бумажном? А палочки есть? Хоть завались? Тогда две порции, пожалуйста!

Сидим с Иркой в фойе, кушаем невкусное какое-то молочное с наполнителем мороженое. А пломбира не было. Туплю, смотрю в никуда… и вдруг вижу! Вижу решение своей технической и экономической задачки про двух пешеходов. Один идет на базар с деньгами, а второй идет навстречу ему с товаром. Вопрос: через сколько часов первый пешеход отдаст деньги второму? Вот же решение: палочки от мороженого! Обклеиваю обе стороны шкуркой. С одной стороны шлифовочную мелкую, а с другой — еще мельче, нулевку. Хренак у нас налицо пилочка для ногтей вместо того стального убожества с насечкой, от которого ногти становятся сами как рашпиль. Это ж замечательная идея!

— Прошу прощения, тётенька!

— Чего, племянник?

— А дайте палочек, если у вас их бессчетное количество. Мне на поделку для мамы.

— Да бери! На вот тебе пучок, всё одно их тут как ты сказал «несчетное количество» лежит. Только пыль от них. Привозят и привозят. Мы те никуда не девали, а уже опять везут. Учи, племянник, математику. А то будет как в нашем Главке — на одну мороженку пять палочек и полбумажки.

— Спасибо большое! — Теперь у меня есть штук сорок навскидку заготовок для пилочек для ногтей. Пропитаю их какой-нибудь яркой краской, чтоб никто не догадался, чем они раньше были, палочки эти… Копеек по семьдесят можно будет продать. А расходов на единицу изделия — ноль целых, фиг десятых. Особенно, если лист наждачки умыкнуть даром, а не в «Хозтоварах» покупать. Не зря в кино сходил, и плевать на фильм — лед тронулся, господа присяжные заседатели!

Мы вернулись в субботу — прямо строка к песне, я даже пропел её. И если уезжал спокойно, без провожаний и соплей, то сейчас даже мои родители пришли на вокзал встречать блудного сына. Ну во-первых, выходной и повод растрястись, а во-вторых, почти неделю не видели тельце своего дорогого Миши Корчагина. Тело его, а начинка уже полгода как генно-мумифицированная. В смысле, что внутри не их безвременно почивший сын, а вполне взрослый и как бы самостоятельный мужчина.

Вот это «как бы» меня напрягает более всего. Жил бы сиротой в этом мире, кучу проблем бы не имел. Никому ненужный, никем не шпыняемый. Так это в СССР не работает? Согласен, сироте никто не даст жить по-человечески, его обязательно упекут в детдом, а там найдется целая куча тех, кому есть дело до сиротского тела. Мнение, что воспитанники домов-интернатов никому не нужны ошибочно. Я в свою бытность взрослым журналистом кое-что раскапывал для одной статьи. Так что представляю, как там всё устроено. И создана эта система как раз при Советах.

А с другой стороны, ежели подумать, то не так всё ужасно в моем существовании. Надо уметь ценить то, чем теб наделила судьба или подкинули обстоятельства. Те усилия, которые мне пришлось бы тратить на банальное выживание и поиск еды, я сейчас вовсю использую для саморазвития и закладывания фундамента своей второй карьеры. Да. Позитив — наше всё.

'- Привет, сын! Да ты никак подрос!

— Не, батя, это вы просто соскучились по мне. А я по вам — говорить неправду легко, надо просто озвучивать то, во что собеседник хочет верить. И вообще, они уже не чужие мне люди. — А Пашка в школе?

— В школе. Ой, Мишенька, а что это у тебя на лице? — И мама Вера тут же полезла тереть мою скулу слюнявым платком.