Вот Хатто произносит свою речь про якоря, а потом и мотивирующую. Вот Ольга, вновь, как может, разъясняет ему подробности того, что случилось с ее артефактом. И тело Курта делает то, что делало тогда, произносит те же слова, так же ведет себя, не слушаясь запертой внутри души.

Ощущалось это даже не столько страшно, сколько странно, когда ты сам себя не контролируешь! И никак не выходило разорвать эту цепь событий, как он ни дергался. Курту показалось, что он застрял в чем-то вроде временной петли и выхода нет. События шли неизменным чередом. Вот уже пришел черед шага сквозь двери вагона и, на этот момент, он, признаться, сильно рассчитывал.

Но снова нет, не сработало! Кинолента перед его глазами продолжила прокручиваться с механической неизбежностью. Он вновь увидел и старую версию своего зала, еще с колоннами и кубы, посмотрел и шестеренкопад... И, вот только уже на пороге паники, вновь проваливаясь в «личный» мирок, его отпустило.

Стоило попасть в финальную версию черного зала и петля, захватившая его в свои объятия, распалась. Он снова принадлежал себе!

Да и в внутри уже присутствовали все следы его деятельности! Портал в больничную палату отсутствовал, Василий в своем теневом зазеркалье тоже. Что бы ни вело Курта там, снаружи, здесь время шло своим чередом, и воля его принадлежала лишь ему, нынешнему.

А значит... значит как-то вмешаться в события было возможно! О том же намекал и тот факт, что произошедшее с ним не было полным повтором событий, скорее воспроизведением "на поглядеть", так как еще одну жемчужину при повторе этом Курт не утратил! На руках у него по прежнему были две штуки, он специально проверил.

Первым его порывом, после того как он осмотрелся и понял, что петля завершилась, было посетить кошачий портал, разорвав к чертям любой разумный цикл событий. Но, по здравому размышлению, Курт понял насколько это глупо. Куда бы ни вели порталы на самом деле, но, по предыдущему опыту, он переносился в тело наблюдателя. И куда он попадет, шагни туда? В кота? Нет, стоило быть разумнее. Курт стал размышлять дальше.

Две жемчужины на руках и два портала, помимо кошачьего. И, кстати, как он для себя отметил, выход из петли статичен! За финальными вратами ровно то, что он увидел в последний момент перед переходом. А вот вход - нет. Вход дрейфует. Пускай, его проникновение туда позволило пережить события еще раз, оставаясь безмолвным наблюдателем, но конец петли вернул его практически в момент ухода. Время в зале с окнами будто стояло, ожидая своего хозяина.

Но ведь не зря он еще прежде обратил внимание, что события в портале вагона потихоньку идут вперед. Иными словами петля становится меньше, короче, пока он в зале! В этом не было бы смысла, если бы нельзя было на этот процесс повлиять. Это ведь не ирреальность шутит, это его личное, его артефакт. И это он создает странные чудеса!

И тогда Курт сделал самое простое и напрашивающееся. Он положил жемчужину в чашу-приемник напротив врат в поезд, выступающих в качестве входа в петлю. И снова оказался прав! Окно покрылось серой пеленой, замерло, и надо сказать очень вовремя - тот Курт, из зацикленного мира уже собирался шагнуть в двери поезда. И эту ситуацию было бы уже не откатить. А вот еще что интересно - выходной портал тоже посерел. В нем не было движения и до этого, но сейчас именно защитное «стекло» появилось на нем, закрыв путь. Своими действиями Курт заморозил всю цепочку событий!

Логика во всем этом была. Следуя прошлому опыту, он достал последнюю свою белую жемчужину и, по аналогии с темницей Василия, стукнул ею по прозрачному стеклу, закрывающему проход в поезд. Ошибка! Ничего не вышло. Перламутровый шарик попросту безвредно отскочил от незримой поверхности. Не сработало!

Зато Курт вдруг обратил внимание, что темная мгла, заливающая оба портала - это не единственное, что поменялось. Напротив выходного окна, в чаше-приемнике, матово блеснул перламутровый шарик. Курт поклясться был готов - не было его там раньше. Но вот.

- Получается... Да в принципе нормально получается, - произнес он вслух, балуясь нездоровой привычкой разговора с самим собой. - Ну ка!

Курт, уже представляя результат, извлек из чаши замеченный ранее шарик и, бинго! Выходное окно погасло, но и вход в петлю дрогнул! Закрывающее его стекло ли, или поле, не суть важно, лопнуло, осыпавшись сияющими и исчезающими прямо в полете осколками! Предопределенного будущего больше не было. Он разрушил петлю, сохранив при этом переход в конкретный момент событий!

Окрыленный успехом, Курт уже уверенно шагнул в переход и, на этот раз, оказался прав. После секундной дезориентации, он не только появился там, где и хотел, но и с полным контролем над собственным телом! Более того, прямо из раскрытых перед ним дверей, ведущих из салона поезда в нереальность, внутрь вагона запрыгнул Василий в своей обновленной серой ипостаси.

- Браво! Браво, молодой человек! - в своей экспрессивной манере поприветствовал их обоих Эль-Хатто и повернувшись к настенному динамику(микрофон у них там что-ли встроен, или это все бутафория?) приказал:

- Трогай!

Захлопнулись с шипением двери и, вновь, после короткого рывка, перестало быть понятным - движутся ли они вообще. Как ни насиловал свои глаза Курт, увидеть за темными окнами хоть что-то, какое-то движение, не вышло. Зато висевшая сбоку от камина картина, изображавшая молодцеватого мужика в мундире внезапно пошла рябью, и изображенный на ней, предположительно, офицер подкрутил ус, гадко ухмыляясь.

«Чур меня», - подумал Курт, уподобляясь почти храмовой бабке и поиски смысла в окнах на всякий случай прекратил.

- Конрад, я так понимаю, что это я теперь чего-то не понимаю? Пойми меня правильно, не то, чтобы я вообще хорошо разбиралась в том, что тут происходит с самого начала, но степень моего непонимания была меньше, - скаламбурила явно ошарашенная, но уже более бодро выглядящая Ольга, сформулировав запрос достойный ее естественно-научного образования. Впрочем, глубокого ответа она ждать не стала и как любая нормальная женщина переключилась с вопросов бытия на свежеспасенного кота.

Василий воспринял обрушившуюся на него внезапную ласку стоически, как и подобает солидному, дозволяющему себя тискать зверю и даже минуту потерпел, после чего вырвался и двинулся к ближайшему дивану. Поточил об него когти, расковыряв обшивку в мгновение ока и, запрыгнув наверх, улегся так, словно всегда тут лежал.

Команда поезда смотрела при этом на происходящее с таким умилением, что у Курта закрались определенные сомнения по поводу мышей и мебели. Но озвучивать он их не стал. В конце концов, это было далеко не самым диким событием сегодняшнего даже не дня, а ближайшего часа так, что можно было позволить местным их маленькие причуды. У них тут говорящая синяя гусеница, например. Кто знает, какие мыши ее тревожат?

А, тем временем, до его ушей донесся далекий гудок. Локомотив обозначил свое существование миру и в окнах, доселе пустых, Курт заметил сначала слабые, но все более колючие искорки, сложившиеся постепенно в рисунки пускай не привычных, но созвездий!

Впрочем, через минуту, он и закономерности смог уловить. Небо оказалось все таки их, земным, просто располагались звездные скопления как-то неправильно. А потом за стеклом замелькала серовато-белая поверхность, едва-едва подсвеченная этими далекими небесными снежинками и, секунду спустя, поезд плавно втянулся в какой-то кратер, нырнул в пещеру в его стене, и, с уже вполне ощутимыми инерционными эффектами, остановился в вестибюле чего-то вроде все той же станции метро или вокзала! Но, на этот раз с интерьерами типа хай-тек.

- Наш поезд прибыл на станцию «Лунная Соната». Добро пожаловать! - объявил толстяк во всеуслышание. - В последние времена здесь пустовато, но я все равно рекомендую к посещению!

Курт прислушался к звучанию пространства и понял, что пока он в поезде бесполезно и пробовать. Песнь артефакта, соответствующего последнему, он запомнил для себя давно и, как предполагал, состав сам по себе являлся неким самостоятельным осколком, вроде преддверия, только очень своеобразного. По этому он предпочел уточнить: