С Яром она познакомилась месяц назад. Он встретил ее вечером у редакции, и Нора сразу ему обрадовалась. Потому что Яр был огромным, небритым, с хвостом спутанных русых волос, а бурые пятна на старой кожаной куртке слишком напоминали кровь. Нора считала, что именно так и выглядят люди, которым стоит радоваться, когда они поджидают тебя после работы.

Она не сразу узнала его, и когда он вытащил из-за пазухи белую бумажную папку «Дело №», всю исчерканную хаотичными узорами, Нора сначала не поняла, что он ей принес. А когда поняла закрыла ее и долго молчала.

Он собрал досье на всех убитых девушек, даже о последней, Юлии, написал. Больше всего было о Раде. О том, как она пропала. Как он ее искал. Что она любила, с кем общалась, с кем переписывалась. Кто был ее отец и что у него была за машина. Прилагалась даже копия отчета о вскрытии и сухое перечисление нанесенных травм.

Самые тонкие досье были у Юлии и Веты. Остальные были обстоятельными, с фотографиями, рукописными листами, на которых с протокольной отстраненностью и точностью были описаны последние дни жизни каждой из девушек, их пристрастия и круг знакомств, и даже справками и выписками из медицинских карт. Было еще два отчета о вскрытии — Татьяны и Веры.

В отдельном файле лежало подробное описание разговора с Виталием и несколько страниц, помеченных на полях «бесполезная информация, полученная незаконным путем».

— Вы носили это в милицию? — спросила тогда Нора.

Яр ответил, что отнес и собирается делиться любой информацией, которую посчитает нужным с теми, кого он посчитает полезным. Она понимала, что это значит — он хочет найти маньяка. Любыми средствами, и ему совершенно неважно, кто сделает это первым, потому что Яр давно решил для себя, что этот человек умрет.

И еще это значило, что Норе не стоит лезть в это дело, но если бы Нора могла не лезть в это дело, она вела бы кулинарную колонку.

У нее тоже была папка с материалами, которые она собирала для статей. А еще материалами, которые она собрала, но которые не пропустили в печать. Нора откопировала каждый листок и передала Яру.

Он хотел найти этого человека, а не доказать его виновность. Она тоже хотела, чтобы маньяка нашли. Хотела об этом написать, а значит, ей нужно, чтобы его нашла милиция. Чтобы его официально обвинили и можно было много-много писать о расследовании, о судебном процессе, о приговоре. Потом, через год-два, можно будет несколько раз съездить в тюрьму и взять у маньяка серию интервью. Написать об этом книгу.

Вот чего хотела Нора, и вот что она точно не сможет сделать, если своего добьется Яр. В тот вечер она стояла в густом осеннем сумраке, сжимая папку, которую он принес и лихорадочно думала.

Думала.

Сомневалась.

И вечером она сняла копии со всех своих материалов и передала их Яру.

Пусть найдет. Нора об этом узнает, точно узнает, ведь она не просто так не ведет кулинарную колонку. Ей будет с чем пойти в милицию, у нее есть знакомые, которые возьмут у нее материал и придумают, как его применить. Тогда маньяка арестуют раньше, чем Яр проломит ему голову.

Может быть. А если нет, Нора будет утешать себя тем, что сделала доброе дело. Вот так все хорошо складывалось, а на душе все равно было паршиво, тревожно и муторно.

И Нора заказала еще рюмку.

…

Когда Яр зашел в бар, Нора уже сидела у стойки и рассеянно стучала кончиком ручки по краю блюдца с орехами.

— Курить бросила, — тоскливо сказала она, поймав его взгляд. — Зачем я это сделала?

— Ты хочешь жить долго, — предположил Яр.

Нора положила локоть на спинку стула и привычным движением вставила ручку за ухо. Ручка упала ей на колени, зацепив черный полумесяц сережки.

От Норы отчетливо пахло чешским травяным ликером и пивом, но взгляд у нее был ясный.

— Сигареты не падали. Я не вижу причин жить долго, — пожаловалась Нора. — Здесь есть хороший чай?

Бар нравился Яру, потому что здесь наливали приличное пиво и включали музыку, которую можно было не слушать. У него было не так много требований к барам.

— Никогда не пил чай в барах, — пожал плечами он. — Ты взяла интервью?

Нора поморщилась. Подобрала ручку, взяла мятую карточку меню и тут же раздраженно ее отбросила.

— Да, взяла. Мне не нравится твоя Яна. Она врет.

— Я сразу сказал. И именно поэтому ты хотела с ней поговорить, — напомнил Яр.

Из-за темной деревянной стойки, расписанной белыми и голубыми линиями появился мальчишка-официант с бокалом нефильтрованного пива и тремя рюмками ликера.

— Барное, — заказал Яр, так и не заглянув в меню.

— Ты тоже врешь. Ты не любишь такое пиво. Ни один нормальный человек не любит такое пиво.

— А может, я маньяк. Расскажи про интервью.

Она раздраженно фыркнула и замолчала.

Яр сам пришел к Норе месяц назад. Он не хотел обращаться к журналистам и не надеялся на знакомых в милиции — не спаивать же Виталика каждую пятницу ради обрывков фактов и путанных подозрений. Но ему нужна была помощь.

За две недели после смерти Юлии Яр нашел чужой угнанный «Лаурель» и компанию подростков, которые видели, как она села в «какую-то белую» машину. Ночной сторож автостоянки видел мужчину в черной куртке, который простоял на мосту почти полчаса вечером перед убийством. Мужчину Яр тоже нашел, и даже раньше милиции. Им оказался житель соседнего дома, который в тот день напился, дошел до моста и не смог отойти от перил, потому что ему казалось, что река бесконечна и в ней спит Бог. Тогда Яр понял, что один он не справится.

Ему нравились статьи Норы. И Нора тоже нравилась — у нее было хорошее чувство юмора, и она не боялась смерти. Яр это понял, впервые увидев, как она заводит свой красный «Иж Корнет».

Ему нравилась Нора. Но это не помешало ему рассказать ей о Яне.

— Она рассказала мне сказку про Смерть. В прокате бардак, афиши, стеллажи с какими-то отходами кинопроизводства, тут же кофе варят, на рунах гадают, по субботам, наверное, спиритические сеансы проводят, а по воскресеньям оргии устраивают. Твоя Яна — комок нервов, — задумчиво пробормотала Нора, сжимая ручку двумя руками. — Вот так… вот у нее все внутри сжато. Сказка ее… знаешь, я сначала думала, что она рассказывает, чтобы признаться, но теперь сомневаюсь.

— В чем признаться?

— Она пыталась выдать себя за Вету… наверное. Нет, не выдать, запутать… — Нора раздраженно щелкнула пальцами. — Сказка дурацкая, про сестер-близнецов, одна сестра была злая, а другая мудрая. За одной пришла Смерть, у которой глаза человека, которого ты при жизни больше всего любил. За которой — непонятно. И не то глаза сестры у смерти, не то ее собственные. Одна сестра в муках умерла, а вторая себя винит и ищет смерти.

— Яна такое любит, — равнодушно пожал плечами Яр. — Только это все херня.

— Внутри… — повторила Нора, снова сжимая ручку. — Такие сказки обычно рассказывают, когда признаться не могут, и я все думала, в чем же она признавалась. А потом поняла — да ни в чем. У нее как был этот… спазм, эти… нервы — так все и осталось. Она только под конец немного расслабилась, но не так, как люди, когда говорят правду.

— А она и не сказала правду. Напустила тумана и закрылась.

Нора молча кивнула. Яр попробовал пиво и решил, что она неправа — вполне терпимо.

— Что именно она сказала про глаза Смерти? — неожиданно для самого себя спросил Яр.

— Сейчас посмотрю, у меня есть расшифровка с диктофона… — Нора распутала белые завязки и сосредоточенно зашуршала листами. — А, вот. Она сказала: «И посмотрела глазами цвета летнего неба, отраженного в теплой воде».

— Ты ведь сделала мне копии?

— Конечно.

Что-то не так было со всеми этими отражениями в воде и летним небом. Яр вспомнил глаза Яны под черными линзами, вспомнил, как однажды линза выпала и разделила ее лицо пополам.

Яр забрал у Норы распечатку и быстро прочитал сказку. Яна и правда не сказала ничего. Она даже ни разу не разделила сестер на старшую и младшую. Словно они были одним целым. И чьи глаза у Смерти она тоже не сказала.