— Я не знаю, как тебе ответить, — медленно выговаривает слова.

— Да или нет? Всё просто.

— А что это решит?

— Задачу в моей голове, которая уже несколько лет из неё не выходит.

— Я не вижу снов с тобой, — уверенно.

— Лжёшь.

— Проверить всё равно не сможешь. Давить на меня бесполезно, я не продавливаюсь. Пытать ты не будешь, — язвительно ухмыляется.

Ой, стерва…

Это откуда ж ты такая вредная?! Не удивляюсь, что одинокая.

Одной рукой захват за шею, второй под задницу и, приподняв, вжимаю в ствол стоящего рядом большого дерева.

— А может, стоит попытаться? — впиваюсь поцелуем в губы.

Кровь гулко ударяет в голову, в ушах шумит. Контроль потерян, руки жадно изучают горячее женское тело. Сначала слабая попытка меня оттолкнуть, а потом расслабление. Она обнимает меня за шею и отвечает на поцелуи. Целую, а руки сжимают грудь. Лиля судорожно глубоко дышит, позволяя себя ласкать.

Шум в ушах нарастает и голову вдруг разрывает от резкой головной боли.

— Ммм… — хватаюсь за неё.

Меня отбрасывает назад и на колени.

— Ст… Андрей! — опускается рядом Лиля. — Где болит?

— Затылок…

— Сейчас, — подхватывает свою рубашку, бежит к воде, намачивает и прикладывает мне сзади. — Держи! Это немного снимет боль. Я в лагерь, — натягивает брюки и обувь. — Принесу уколы обезболивающего.

— Нельзя…

— Пошли нахер ваши врачеватели, понял! Тебе серьёзные лекарства нужны, а лучше в больницу, на обследование лечь.

У меня нет сил ей ответить. Она сбегает вдоль берега к своей группе.

Сажусь, прислонившись к дереву.

Дебил, захотел потрахаться? Согрешить, значит. И сразу ответочка, чтоб не нарушал устава, заведённого здесь давным-давно.

Надо одеться, пока она не вернулась. Неприлично. Одежда мокрая, но другой нет.

Лиля возвращается не одна, с ней лысый мужчина и Полина.

— Потерпи, — гладит меня по руке, пока ассистентка набирает лекарство в шприц.

— Э, парень! — щёлкает у меня перед лицом мужчина. — Сюда смотри! — водит перед лицом рукой. — Сколько пальцев?

— Два?

— Нет.

— Не знаю. Расплывается всё.

Он заглядывает мне в глаза.

— Фил, ты, что там увидеть хочешь?

— Размер зрачков, не лопнули ли сосуды.

— Ты что врач?

— По образованию я хирург-травматолог.

— Какого хера ты тогда на телевидении забыл? — удивлена Лиля.

— Здесь платят больше. И работа интереснее, — прощупывает Фил мой пульс.

Я и сам знаю, что он у меня зашкаливает.

— Ну, да… Полина, ты там скоро?

— Уже, — отдаёт режиссёру шприц.

Он делает мне укол в плечо.

— Потерпи, парень. Скоро отпустит, — придерживает спиртовую салфетку на месте укола. — У тебя внутричерепное давление скачет. Стрессанул сильно, — поворачивается к Лиле, замечает, что она в лифе от купальника. — Не удивлён. Такой экзотики у вас нет. Лилия, матушка наша, вы бы прикрылись, — забирает у меня её мокрую рубашку и отдаёт. — Потеряем ненароком парня из-за вашего откровенного наряда.

С психом и желанием вбить Фила в землю одним взглядом, она одевается.

— А здесь красиво, — садится он со мной рядом. — Часто здесь бываешь?

— Иногда… — желания разговаривать нет, но я понимаю, что Фил меня так отвлекает. — Я остерегаюсь подходить к воде, после того, как второй раз чуть не утонул.

Сегодня был третий раз, когда я окунулся в эту реку. И страха, кстати, не было. Больше злость на Лилю.

— Второй? А первый когда?

— Три года назад. Там, — показываю направление. — Вниз по реке есть утёс, я с него свалился в воду. Меня нашли и вылечили.

— Головные боли с тех пор?

— Да. Сначала были такие же сильные, потом перестали. Несколько месяцев назад вернулись, — смотрю на Лилю.

Как раз после начала странных снов.

— А второй раз когда?

— Позапрошлым летом. Я сам с того утёса сиганул, в надежде, что что-нибудь вспомню о себе.

— Так! Хватит допросов! — неожиданно прерывает наш разговор Лиля. — Давайте его к нам, пусть отлежится, поспит. А потом домой отвезём.

Фил в недоумении уставился на неё.

Она, зыркнув глазами, заставляет его молчать.

Что она скрывает, а?

— Отпустило?

— Да, — трясу головой, убеждаясь, что боль прошла.

— Тогда пошлите. В палатке отдохнёшь.

Мы возвращаемся к их площадке. Нам дают сухую одежду переодеться, и Лилия настаивает, чтобы я лёг спать.

— Я лучше домой, — поднимаюсь и сажусь, с намерением уйти.

— Не спорь с доктором. Хоть и бывшим. Он лучше знает, — давит мне на грудь, укладывая обратно на раскладушку.

Сидит рядом на раскладном стуле, пока я пытаюсь уснуть.

— Может, сказку расскажешь? — пытаюсь пошутить.

— Могу только эротические, других не знаю. Но тебе, оказывается, нельзя. У тебя давление поднимается. Так что так засыпай.

Закрываю глаза. В голове полное опустошение. Ловлю вертолёты. Но сон начинает всё же наступать. Сквозь него слышу, что Лиля встаёт и выходит из палатки. Прежде чем отключиться слышу, как кто из мужчин говорит:

— Лиль Васильна, вы чего?! Ребят!

Не открывая глаз, прислушиваюсь к своим ощущениям. На мне лежит чья-то рука, и она явно мужская. Тяжелая слишком.

Распахиваю глаза. В нескольких сантиметрах от меня лицо спящего Воронина.

Кто-то додумался поставить рядом две раскладушки и уложить нас вместе.

Суки! Поприкалываетесь вы у меня, когда я вас премии лишу. Вот я посмеюсь.

Ползком вниз, чтобы вылезти из-под его руки. Но попытка провалена, он меня только сильней вжимает в себя, и я лицом прилипаю к его груди. Обжигает жаром горячего мужского тела. Голова кругом от нехватки воздуха и дурманящего запаха кожи.

Нет, нет, Лиля! Валить надо. Не самое подходящее место терять голову. Да и не рискну я больше сблизиться с ним, если у него так организм реагирует на возбуждение. Я убить Воронина не хочу. Мозги на место вернуть, да, а не совсем угробить. Сестра мучилась внутричерепным давлением, и всё закончилось плачевно.

Снова ползу вниз, пытаясь освободиться от тяжести, лежащей на мне руки.

— Куда? — тихо.

— Мне надо, — замираю.

Убирает руку. Я сажусь, глубоко вздыхаю. Облегчение. Словно с меня бетонная плита упала.

Обнимает сзади за талию, утыкается носом в затылок.

— Я бы на твоём месте так не делала.

— Почему? — целует в шею.

— Если у тебя снова давление подскочит? Тебе в больницу надо. Пройти обследование и лечение.

— Нормально я себя чувствую.

— По-твоему, это шутки? — разворачиваюсь к нему.

Улыбается.

— Это началось после снов. Раньше болей не было, — нежно гладит по щеке костяшкой пальца.

— Андрей, перестань! — коробит от того, что приходится называть его совершенно неподходящим ему именем.

— Мне нравится, как ты балдеешь от моих прикосновений. У нас так нельзя с женщинами.

— Хм… Так ты решил, что если я из другого места, то меня в койку затянуть можно? — начинаю злиться.

— Нет. Просто рядом с тобой я себя другим чувствую, свободным что ли. Мне совершенно чужд здешний уклад. Я просто подчиняюсь правилам, так как мне больше некуда идти, — прижимается ко мне лбом. — Я бы давно отсюда сбежал. Но у меня даже документов нет.

— А где они?

Документы точно были с ним, он показывал непромокаемый пакет для них и телефона, когда складывал вещи в рюкзак перед поездкой. Он вешается на шею, чтобы в случае, если потеряется и погибнет где-нибудь, могли человека опознать.

— Дед говорит, сгорели.

— А восстановить?

Молчит.

Ясно! Никто даже не пробовал.

Разберёмся. Если дед прячет его документы, я этому старому пню последние волосёнки выдерну на его плешивой голове.

— Поесть надо, — дёргаюсь встать, но он держит.

— Я не буду.

— Это ещё почему?

— У чужих нельзя, только у своих.

— Боитесь отравиться?

Неопределённо жмёт плечами.