– Я видел где лежит золото, я покажу тайное место. Подсмотрел, когда капитан обедал. Там много , вам хватит…

– Ну пошли, покажешь, – добросердечно ответил Питер, и воткнул топор в палубу у ног связанных англичан.

Кок, с всё также связанными руками, вошёл в каюту, и показал на картину на стене. Разломав там пару душечек, Питер и взаправду завладел лежавшим там тяжеленным ларцом, окованным железом. Здесь как раз сгодился ключ, найденный у убитого им капитана Джекоба Купера. Открыл и просто обомлел. На вид было никак не меньше десяти тысяч венецианских дукатов! Ван Муш в волнении вытер враз вспотевший лоб своей окровавленной ладонью, и улыбнулся, показав свои белые, крепкие зубы.

– Вы отпустите меня? – с надеждой спросил кок.

– Конечно отпущу, друг мой. Сейчас же.

Капитан закрыл ларец на ключ, который повесил себе на шею и повёл уже счастливого англичанина к борту судна. Было заметно, как тот повеселел, рассчитывая на скорое избавление. Но тут Питер схватил того в охапку и бросил в море. Было слышно лишь, как плеснуло море под тяжестью тела несчастного. Оставшихся Питер ван Муш тоже потащил к борту.

– Помогите! Ведь мы открыли, где спрятано золото! – закричал испуганный негоциант.

– Что такое, капитан? Какое золото? – сразу подбежал один из пиратов, матрос Хайке Блюм.

– Да врут они, Хайке, – и Питер отвесив прощальную затрещину купцу, и бросил того за борт.

– Нет, Хайке. Это твой капитан лжёт! – засмеялся штурман-англичанин, – он разжился здесь горой золота!

Тут Питер бросил обоих пленных в море. Осмотрелся, и рядом никого не было.

– Хайке, пойдём тебе покажу. Может быть, там и найдём золото! – и капитан провёл матроса в каюту, – Вот, посмотри, – и указал на ларец.

Хайке Блюм улыбнулся, пытался приподнять, кивнул головой. Но, к своему несчастью, повернулся спиной к капитану, и тот мигом вогнал свой кинжал под левую лопатку Блюма. Тело стало оседать, Питер почти ласково смотрел в ещё живые глаза пирата, и почти нежно произнёс:

– Здесь немного. Это только моё…

***

Питер тяжело просыпался, давал о себе знать выпитый вечером ром. Он отодвинулся от женщины, самой лучшей дамы этого кабака на Кюрасао, мадемуазель Мадлен. Брала ведь за ночь по дукату, но она того стоила, как оценил вчера и сегодня Питер.

И тут, ему приснилось, что заговорили пушки. Грохотали тяжёлые карроналы, да так, что его бриг сотрясался от залпов. Он побежал на палубу, к канониру, но тот его лишь оттолкнул и он упал.

– Ну что, Питер ван Муш! Тебя повесят не здесь, а в Амстердаме! – услышал пират крик, и схватился за ключик на своей шее.

В один миг проснулся от ужаса, и широко раскрыл глаза. Перед его кроватью стоял сам герр губернатор со стражей, а за ними выглядывало лицо Кристофера Пламеля, его матроса.

– А где де мой ларец, где же мой ларец! – всё кричал отчаявшийся пират, с руками в кандалах но без штанов, – я ни в чём не виноват!

– Ты ограбил английское судно «Чайка» и пустил его на дно, убил всю команду. Знал же, недоумок, что нельзя чаек обижать?

Ну а Кристофер Пламель, стоял в обнимку с Мадлен, а рядом с ними и находился заветный ларец Питера. Оба выглядели счастливыми.

– Только давай, не станем вопрошаться в Амстердам, дорогой, – прошептала женщина, – все там знают, что я шлюха. Теперь, таким как мы, открыт Новый свет. И мы туда подадимся с этим золотом.

– Лучше возьмём переводной вексель, моя дорогая. Здесь есть толковый еврей-банкир, а его братец живет в Новом Амстердаме. Всё сделаем чисто и безопасно.

– Ты у меня такой умный....

***

Тюремная камера, вовсе не очень хорошее место для дворянина, пускай и пирата, как размышлял ван Муш, лёжа на матрасе, набитом травой. Маленькое окошко забранное толстыми железными прутьями , пропускало немного света, ну а кандалы на руках и ногах, способствовали философскому настрою ума.

– В конце концов, – говорил сам себе пират,– каждые человек находится в тюрьме. Собственных ограничений, страхов. Я же, был лишён таких умонастроений. И, следовательно, я даже в тюрьме абсолютно свободен! – уже крикнул он.

Что было неплохо, в камере нахохлился только он один, и не надо было пытаться общаться с каким- о незнакомцем, вероятно, абсолютно неприятным. Но иут, прервав такие мысли, железная верь открылась, и камеру вошли двое, одетых очень богато.

– О, господа? Да неужто вас поместили в это узилище? – спросил пират.

– Нет, Питер ван Муш. Мы здесь по собственной воле.

– Да неужто? Не очень понимаю столь возвышенную речь, подзабыл всё… Это не сад с яблоневыми деревьями, а тюрьма.

– Прекрасно, что вы не теряете чувства юмора и здесь. Вы знаете, что вас казнят через неделю? И не здесь, а в Англии, как разбойника? Четвертуют, кажется? Я не ошибся?– спросил один у другого.

– Точно так, – продолжил другой, – или, вы согласитесь на трудную работу и будете богато вознаграждены. Да и дело не очень трудное. Кстати, вы театр любите? – и отчего- то незнакомец рассмеялся.

– Верните десять тысяч венецианских дукатов, их у меня украли, – припомнил капитан, – для начала. А потом, поговорим.

– Получите. И много больше… Вы должны будете в течении полугода изображать на верфи царя Московии. Дело нелёгкое, но и вознаграждение станет потрясающим. Ну, собственно, вам и терять больше нечего, а получить вы сможете очень много. К тому же вы явный авантюрист, и сможете, если ваши таланты не переоценены, стать равным Кару Великому.

– Чего? – рассмеялся ван Муш, – господа, разве это карнавал? А в нём я участвую в роли Пьеро? Или, быть может, Арлекина? Хорошо, что не Мальвины!

– Чертовски, чертовски остроумно, – согласился другой, и промокнул батистовым платочком свои глаза.

Оба гостя рассмеялись, или быть может, не гостя, а истинных хозяина этой тюрьмы. Один из них, в припадке хохота, даже хлопнул другого по плечу. Но затем поспешно поправил кружева своих манжетов. Любовно так и внимательно.

– Главное, Питер, это не стать бедным Йориком из пьесы, – вставил свою мысль один из гостей, – глупо, в самом деле, стать экспонатом кунсткамеры. А то вашу голову погрузят в банку со спиртом, и станут показывать разным простофилям за пару медяков.

Осуждённый присел, и кажется, был совершенно ошарашен услышанным. То что казалось некой шуткой, оборачивалось просто жуткой реальностью. Хорошенький финал его жизненного упорства- банка со спиртом для его весьма неглупой головы! Он посмотрел тусклыми глазами на этих господ, и смирился с уготованной ему судьбой.

– Пусть кузнец раскует его, – пробормотал первый из гостей, – а палач отрубит голову ему, раз не согласен. Тайна должна быть сокрыта… Ван Муш, думаю, вам осталось жить минут десять,

И аристократ посмотрел на свои карманные часы, затем достал золотую табакерку, и сунул в нос щепотку ароматной смеси. Через пару секунд чихнул, и изящным движением вытер нос батистовым платком. И, такой модный господин снял серое полотно со стула, на котором висел богатый камзол, рубаха из тонкого полотна, штаны, чулки, башмаки и шляпа, и вдобавок-шпага…

Питер ван Муш просто пожирал глазами прекрасную одежду. Раньше только в своих снах мог видеть, или притрагиваться к подобному. А сейчас:..

Пират посмотрел на обоих аристократов, и не было заметно, что они шутят. Собственно, Питер давно научился различать подобных людей. Способных держать своё слово. Вот эти господа умели именно быть, а не казаться…

– Правда, следует научить вас этикету. Питер… И отучиться курить в салонах и аустериях. Царь Пётр не курил табак… И, плотницкое дело, вам , кажется не чуждо?

– Господа, я же не сказал нет....

Смерть Петра Алексеевича

Холод улицы даже здесь проникал под одежду собравшихся, ведь ещё знойкий февраль был на дворе. Или зима никак не отпускала, или нарочитых мужей в горнице страх сковал похуже мороза. Двери покоев царского дворца были заперты, на страже с оружием в руках стояла родня государя.