И Боря зашарил в барсетке в поисках подходящих ключей от дома. Вместо манго он лучше к Князевым зайдёт проведаться. А заодно и документы на все транспортные средства подыщет. Всё равно Кира с Зиной всё лишнее продать просили. Так какая разница, кому и как? А машину жестянщики до ума доведут.

Это уже вопрос решённый, а договор купли-продажи его ещё Лапоть научил задним числом подписывать. Сделает так, как вроде бы ещё сам Князь продал. Просто за просрочку постановки на учёт штраф оплатят.

* * *

Валерия Пинигина летела из Москвы в Новосибирск с тяжёлым сердцем. Так много доктору хотелось рассказать Матвею, что в себе уже не удержать. Столько слов не высказано, столько стихов не дослушано. А он ушёл по-английски с молчаливым громилой и телефон то ли отключил, то ли сменил.

Как его разыскать? Как весточку подать? В социальных сетях Лопырёва нет. Только адрес по прописке из выписки и остался. Благодаря ему знает, что в посёлке живёт Жёлтое золото в Новосибирской области. А это лететь через столицу Сибири и ещё на такси час-другой в глубинку добираться.

Но известие того стоит!

Поторопился с диагнозом Шац, накрутил себе всякого расстроился и отбыл. А всего-то и было, что предположение, а не окончательный вердикт. Как говорится, «не в те руки попал». А молодые специалисты по неопытности ввели в заблуждение.

Юнцы безусые, да ранние, что только-только начали постигать практику, сразу кинулись в дебри. С мозга решили начать. Самого сложного. А затем всё как бы проще будет. И путём минимальной диагностики и простейших тестов реле Гиппократа на максимум выкрутили, поставив диагноз «прогрессирующий рассеянный склероз». Шац на себе крест и поставил, как услышал.

Но, во-первых, склерозы четырёх типов бывают. И ему максимум первый тип достался – ремитирующий. А там чётко очерченные рецидивы сменяются ремиссией с полным исчезновением симптоматики, либо с резидуальной симптоматикой, где в периодах между рецидивами заболевание вообще не прогрессирует. Так как остальных трёх типов течения рассеянного склероза она при нём не заметила даже при первичной диагностике, дело хорошее, долгое и медицина всё ближе и ближе к причинам возникновения очагов подбирается. С десяток лето протянуть бы, и лечить научится. Остальное дело за малым – купировать проявления обострений и максимально продлить период ремиссии, чтобы ту десятку отвоевать у болезни. И тогда кто вообще знает, на сколько десятилетий при таком благоприятном подходе его хватит? Может и до сотни доживёт при здравой памяти.

Во-вторых, Лопырёв отдавал себе отчёт в своих поступках, двигался как нормальный выздоравливающий человек и на память не жаловался. Напротив, столько всего ей рассказывал интересного, когда удавалось говорить с его «рыжим ангелом», как он её называл, словно Шац был ходячей энциклопедией. То есть у него не падало зрение, не двоилось в глазах, на слабость в конечностях он не жаловался, в постель не мочился. Никаких нарушений по части нервов. Так с чего они решили, (а он поверил), что у него рассеянный склероз? Подробнее сказать можно только в случае обострения. А для этого длительные наблюдения нужны, в течение месяцев всё фиксировать, на не «раз-два и в дамки».

Однако, один стоп-фактор у Лопырёва всё же присутствовал. И его Лера определила побочно, случайно. Стоило ей заговорить о своей родне, как он внимательно слушал, но как только начинала расспрашивать его, как «показания роднились», словно срабатывал стоп-кран, и он вообще ни одного родственника не мог «вспомнить». При том, что на память не жаловался и спокойно рассказывал ей, что давали на завтрак неделю назад.

Заинтересовавшись, Пинигина погрузилась в медицинские справочники, на время упустив его и виду и вскоре поняла, что дело может быть не в заболевании нервной ткани. Но подробнее нужно было смотреть на месте.

Взяв первый билет из столицы до Новосибирска, она тут же полетела к нему, чтобы подробнее во всём разобраться. Всё-таки нормальных мужиков в стране мало и каждого такого хоть под личную опеку бери.

А кому ещё нужна такая авантюра, как не рыжему ангелу?

* * *

Несколько часов спустя суеты в доме Князева Глобальный мчал в аэропорт, уже отправив автомобиль в автомастерскую на эвакуаторе. Только пока на КПП помогал в габариты грузовику войти, (до сантиметра вымеряя не столько борта, сколько торчащую в сторону крышу внедорожника Князева, смятой в лепёшку), случилось забавное в кустах неподалёку.

Буквально в засаженной ёлками лесополосе у КПП, сантехник обнаружил торчащий кучи грязи арбалет. Ранее он точно валялся в снегу, потерянный для общества. Но снег подтаял и теперь орудие охоты торчало рукояткой вверх из кучи оставшейся грязи, отлично замаскированный благодаря своему камуфляжу. Хоть в упор смотри, можно не заметить, на что смотришь, если не знать, что искать. Но Боря этот арбалет уже видел и в руках держать довелось.

«Да уж, недалеко Вишенка на охоту дошёл», – только и прикинул внутренний голос.

Следом по трассе, ещё не слишком разогнавшись, Боря обнаружил и сломанный остов от дорожного знака. А затем и осколки пластика от бампера автомобиля полковника.

Но всё это уже мало имело значение. Сейчас привезёт Вику Шацу, оставит на поруки, полюбуется милым домашним спектаклем с участием двух девушек при одном смущённом мужчине и уедет. А там пусть ситуация сама доходит, как суп после кипения на плите.

Его дело по отношению к Лопырёву в этом месяце останется за малым – машину пригнать из автомастерской и документы вручить на подпись. А дальше сам разберётся, не маленький.

Но чтобы самому прогрессировать и после продаж оставшихся квартир в плюсе остаться, Боря ещё в дороге решил, что на те миллионы, что дали ему на покупку автомобиля, не глядя, он и землю вокруг посёлка купить может.

Всё-таки прав, Шац, железо надо ковать, пока горячо. И если участки за забором Жёлтого золота пока стоят копейки, а после переноса забора умножаться, выгода очевидна. А с дорогой, коммуникациями и переносом КПП подальше уже в процессе порешает, как разумный инвестор.

В конце концов, какая разница, кому должен? Всё Шацу? Или большую часть Шацу и уже миллиона три-четыре Кире Князевой и Зине? Чем меньше долг – тем чище перед человеком.

Каждым конкретно.

«Правда, пока не вполне понятно, каким боком Фридрих вошла в наследие без свадьбы с Артёмом Ивановичем и официальным усыновлением его дочери» – рассудил внутренний голос уже на подъезде к аэропорту: «Ну да ладно. У них в Израиле и без нас сейчас забот полно».

Рейс с Москвы на этот раз прилетел без задержек. Вика вышла на свет с растерянным лицом, робко оглядываясь. Ни чемодана при ней, ни сумки. Только сумочка. Но то наследие ручной клади.

Боря обнял, приветствуя, поинтересовался:

– То есть ты настолько налегке, что буквально туда и обратно? Вещи-то где?

– Какой там! – возмутилась блондинка. – Они мой чемодан потеряли! Тебе придётся меня ещё подождать, пока заявление напишу. Я папин адрес напишу тогда, да? Чтобы доставили, если найдут. Кстати, где он?

– Дома тебя ждёт… готовится, – улыбнулся Боря и тут же поторопил девушку, чтобы лишнего не думала. – Ладно, пиши пока заявление. Я тут… рядом.

– Ага.

И она ушла ругаться с администрацией. А Боря остался на выходе из аэропорта, поглядывая на часы. Снова платить за стоянку. Может, прав Стасян и начать уже пиздить охранников на этих стоянках общественного значения, чтобы мзду для хозяев брать перестали? С другой стороны, они всего лишь исполнители. А владельцы так высоко сидят, что часто вообще в России не появляются. С гамака на Кипре рукой машут или в планшете на Майорке на лежаке валяются и игрушечки разные играют. Им не горячо, ни холодно от тех возмущений.

Пока сантехник стоял и грустил, рядом со входом девушка закрутилась. Войдёт-выйдет. Выйдет-вернётся. И всё с телефоном у уха. Ругается с такси, что берут столько, словно во Владивосток вести собрались. Или спорит с зависающими приложениями, где-то оплата не проходит, то таксисты ни одного слова по-русски нормально написать не могут. А девушка та – рыжая как апельсинка. И в глазах грустинка. Одета просто, в пальто и демисезонных сапогах. Ни косметики на ней особо, ни волос длинных. Коротко стрижена довольно, но красива, обворожительная и этой своей простотой притягивает. И Боря невольно залюбовался.