– Нам уготована смерть в бою, а не немощными стариками на кровати. Вот шестая.

Боря прибавил скорости.

– Будь скромным и не кичись своим ремеслом, храни эту тайну. Вот седьмая.

Руки обхватили крепче руль.

– Восьмую хочешь? Никогда не мародёрствуй!

Стасян тут же переспросил:

– А лут?

– Лут – это трофеи, снятые с павшего врага, – спокойно добавил Шац. – А мародёрство - это лазить по домам и брать то, что тебе не принадлежит по праву. Воину по праву принадлежит оружие, боеприпасы, снаряга. Если тебе нужен прицел ночного виденья, нож, да хоть фляга – бери. Мёртвому это уже ни к чему. А живого разоружи, но не раздевай.

Глобальный кивнул. За каждой заповедью своя подоплёка.

– На войне и в командировке – сухой закон, – продолжил Шац. – Это девятая. Стакан накатил – уже не тот боец, которым мог быть. Спирт – медицине. Брага – скотине. Иной раз такое пойло подсунут, что в лучшем случае ослепнешь. Сколько там братишек поутру не проснулось. Бадягу подсунули, они и хлебанули на радостях.

И он замолчал.

– А десятая? – осторожно спросил Боря.

– Храни свой жетон… Надеюсь, тут объяснять не надо.

Аппетит разыгрался. Все разговоры дальше пошли о пицце, гамбургерах, хот-догах или хотя бы о чае с вареньем, «лишь бы не хуе с печеньем», как метко добавил Стасян.

Впереди по трассе сбоку мелькнуло кафе «У Коляна…». Боря включил поворотник, после чего свернул и остановился на свободном пятачке. Автомобилей не было вообще, не смотря на десятки подъездных мест. Подъехали к самому выходу. А глядя на вывеску у двери, все трое синхронно заржали в голос. Кто-то дописал названию кафе несмываемым фломастером «…20 см».

– Не, ну походу сам хозяин заведения и написал, – заявил Стасян. – Реклама, как-никак. Сам не похвалишь, никто не похвалит.

– А ещё мог ловко намекнуть, что не только покормят, но ещё выебут и высушат всех желающих, – добавил Шац, зевнув и потянувшись. – Ладно, борщ сам себя не закажет. Борь, ты что будешь? Ролы или карпачо?

– А ты уверен, что тут стоит хотя бы чебуреки есть? – прищурился сантехник. – Нет же никого. А трасса ходовая. А это что-то, да значит.

– Так натянули походу всех постоянных посетителей, а новых не набрали, – хохотнул Шац похлопал по плечу крановщика. – Но с нами Стасян. Нам опасаться нечего… Да, Стасян?

– А можно просто покушать, без этих… телодвижений? – почти моляще произнёс Стасян, ловко закамуфлировав слово «похоть».

Мужики переглянулись. Все уже в сомнениях. Кафе неказистое, и судя по старой двери, скорее предложит беляши и компот, чем меню кухонь мира.

Но вспомнив про ролы, Боря невольно улыбнулся. В памяти вдруг всплыло, как с Диной не так давно столкнулись и что из этого вышло.

Но едва сантехник хотел рассказать случай, как Шац уже в бок толкает:

– Ну ты чего? Идёшь?

– Ага.

Вошли в помещение, а там стиль оформлен как «оторви и выбрось». Старые обои на стенах, плакат времён «девяностых» с девчачьей попсовой группой, грязные столы со скамейками в ряд, какие-то тёмные плафоны на потолке и официантка полы моет в наклоне.

«Хуже всего, что она же, судя по одеянию – повар», – отметил внутренний голос.

Стасян как зашёл первым, так и замер. Перед ним необъятная со всех сторон женщина с лицом круглым как луна, карими глазами и настолько пропитана кровью степняцкой, что дань захотелось рефлекторно отдать. Возможно, по причине полного отсутствия женского внимания в последние месяцы.

– Это как в анекдоте, – тут же вспомнил Шац, глядя на такую картину: «Доктор, каждое утро, когда я встаю и смотрю в зеркало, меня тошнит. Что со мной не так?.. Я не знаю, пациент. Но у вас прекрасное зрение».

Но на этот раз Боря его не поддержал. Он смотрел, как крановщик плотоядно на объёмный зад в наклоне пялился, явно изголодавшись по женщинам.

«Не нужны ему никакие Глори и Холли, давайте то, что поближе», – отметил внутренний голос.

Оценив экстерьер следом за интерьером, сам сантехник попытался вспомнить если ли в автомобильной аптечке хотя бы активированный уголь? На всякий пожарный случай.

– Так, ну тут всего два выбора, – сказал Шац, лишь мазнув взглядом по елозящей задней филейной части иностранной сотрудницы отечественного общепита, пока Стасян пялился в упор. – Он либо женится к обеду, либо накормит. И в скорой его откачают.

Крановщик уже не слышал. Флюиды тянули его на приключения. Глупо улыбаясь, он подошёл к уборщице знакомиться первым и заявил в прямо лоб:

– Дама приятной окружности, сразу скажу, голоден.

– О, так это вам покушать надо, – ответила она, чуть повернувшись и опуская тряпку в ведро. После чего зашла за прилавок, за которым украдкой вытерла руки о фартук. – Видала я таких. Хоть бы раз сытым кто зашёл.

Они улыбнулись друг другу, заискрились искорки, а судя по довольному лицу Стасяна, что-то даже короткнуло.

Глядя на это дело с большим сомнением, Шац, однако, продолжил в весёлом тоне из-за широкой спины крановщика:

– Не чревоугодия ради, но по нужде пришли мы. Есть хотим. Так накормите от пуза! У вас же тут есть, где руки помыть?

– Есть – есть, мыть – нет. Кран не работает, – ответила с лёгким акцентом повар степей в заляпанном переднике и следом напялила на голову белый поварской колпак шефа, что тут же сполз на бок. Так как был не по размеру.

Стасян не знал к кому обратиться с таким вопросом. В его памяти сантехники не сохранились. Сам же Боря только покачал головой, едва подойдя к крану у напрочь ржавой раковины и заявил честно:

– Я есть не буду. Только кофе… в банке!

Шац кивнул, приблизился к сантехнику:

– Боря, ты что сам с собой разговариваешь? Я же не слышу толком этим ухом. Заходи с другой стороны и бормочи! Врачи говорят, мне на полное восстановление ещё квартал нужен.

И он вздохнул тяжело, словно что-то припомнил. Да рассказать не решился. Некоторые эпизоды войны должны оставаться только в одной голове.

– Конечно, разговариваю, – кивнул сантехник. – Иногда мне нужен совет специалиста. И он говорит, что риск не стоит свеч.

Проблема была даже не в раковине или том, что когда-то металлический кран был сплошь белый, в мыле и жире, а в том, что ручка у него была блестящая. Отполированная, как новая. Это означало, что ручки касались, а кран не мыли.

«Плюс-минус – никогда», – добавил внутренний голос.

– Ой, видали мы таких специалистов, – донеслось от моно-работника общепита, пока та доставала из вендингового автомата кофе и разогревала банку в микроволновке. – Ничего, дальнобойщики захотят умыться, сделают. А вообще с грязными руками вкус насыщеннее.

Боря спорить не стал. Сделают, так сделают. Вон и его отец теперь дальнобойщик. Тоже, считай, специалист по всем направлениям. И кран поменяет, и электрику, и жизнь, если на то пошло. Если дом не сгорит и не затопит, конечно. С Петра Ивановича Глобального станется.

«Правда, в электрику больше обещал не лезть с тех пор, как на столбе с секс-куклами в едином экстазе слился. Там же групповуха целая получилась», – напомнил внутренний голос.

– Мужики, слыхали байку? – сказал в то же время Стасян, который руки «помыл», просто о штаны вытерев. Так, мол, даже здоровее будет. – Директор кока-колы громко шипит, когда резко поворачивает голову влево.

– А директор пепси тогда что? – хмыкнул Шац, безумно довольный от того, что крановщик начал поддерживать диалог и даже сам его начинать.

Уже совсем не тот зомби, что валялся с ним в одном отделении. А весь его источник шуток в телефоне, который, наконец, как следует связь начал ловить. Только не помнит кому звонить крановщик, а сам трубки не берёт, даже когда надписи видит.

Ничего не дают ему «мама», «Батя», «Пёс», «Могила». А про других и говорить нечего. Братья в больнице навестили по очереди, когда телефон вручили и сумку с вещами, но он не отреагировал. Не дали ничего и видео-звонки от родителей.

– Директора пепси, походу, распирает от мятных конфеток, – поддержал в то же время Боря, поддавшись общему настроению и все трое снова заржали.