Стасян кивнул:

– Это да! Этот умник говорит, что там у меня братья и служат. Но лиц не помню, – и крановщик снова спросил задумчиво. – Как можно братьев не помнить-то?!

– А где служил, помнишь? – спросил Боря и тут же добавил, что попроще, испугавшись, что вдруг военная тайна. – Ну, описание местности без привязки к географической позиции. Берёзы там были? Или ели росли?

Стасян задумался. Боря осмотрелся. А рядом в аэропорту мужики подозрительные и подтянутые трутся. На людей в форме из-за газеток поглядывают.

«А кто сейчас газеты читает?» – тут же возмутился внутренний голос: «Ясно, что спецслужбы в гражданском. Ляпнешь ещё не то. Или не то спросишь, а там и поинтересуются следом на предмет «антиполяницы»».

– Или где жил помнишь? – тут же добавил сантехник для разнообразия, так толком и не спросив у его отца даже названия деревни.

Но всегда можно позвонить.

Стасян лишь покачал головой:

– Не, как отрезало. Говорят, родители мои звонили. Но их я тоже не помню. Какие-то люди просто. Грустные.

– Больницу-то помнишь? – добавил Шац, который ни одной эмоции на лице крановщика в том моменте не разглядел.

Ну не может человек ни разу не моргнуть, пока мать звонит и ревёт в голос и отец рядом сидит с лицом, на котором все муки описаны.

Стасян тут же кивнул. Это он помнил. С новой памятью никаких проблем. Просто старая куда-то подевалась. В каком участке мозга заблокированная лежит? Бог её знает! Люди о мозге знают меньше, чем о Дальнем космосе.

Подошли к раздатчику. Багажом оказались две раздутые армейские сумки цвета хаки. Раньше были спортивными, китайскими и не важного качества. Всё-таки не контрактниками и добровольцами поехали, а штрафниками за драку в военкомате, без «пряников». Но фронт всё исправил. И со временем сумки сами собой обновились, когда трофеи американские появились вместе с наёмниками со страны «объединённых штатов и прочих условностей».

– Их «милитари» понадёжней будет, – просвещал Шац в процессе, забирая сумку с ленты. – Любят они «армейский стиль». И ботинки у них с металлическими вставками. От мины, говорят, спасает. Но все – брехня. От мины тебя, Боря, только случай спасти может. А если направленным взрывом яйца снесло, то уже не до обуви будет.

– Но, если ботинки воду отталкивают и держат, уже неплохо, – добавил Стасян вдруг эпизод своей службы припомнив, пока сумку лямкой через плечо закидывал. – В грязи приходиться порой по самые яйца шагать. Когда таить всё начинает. Или ливень пройдёт, окопы обновлять приходится. Грунт проседает. Чернозём же, считай – сплошь, грязь. А погода всегда около нуля колеблется. Вот и получается, что днём все тает, ночью подмерзает и по новой.

– Вспомнил же? Молоток! – похлопал его по плечу Шац. – Слушай, ну начало тогда положено. Ноябрь с декабрем уже припоминаешь. Дальше – больше.

– Да что-то всплыло в моменте, – пожал плечами мотострелок, комиссованный в чине старшины с фронта и выбитый под Клещеевкой по ранению.

Он не помнил, но о том точно знал морпех и наёмник Лопырёв, который в ЧВК и званий то никаких не имел, но выполнял обязанности капитана. Он рассказывал, что там нет званий. Но есть должности и статус. И даже старший офицерский состав по зачислению имеет простые рядовые должности бойцов. А последующее повышение в статусе и должности идёт исходя из качеств бойца, его умений и профессионализма.

Сантехник хотел предложить свою помощь с сумками. Всё-таки после ранений ребята. Но оба как подняли, так и несли. Легко. Ни эмоции на лице. Ни намёка, что тяжело им. Присмотришься – не видно, что перекашивает. Мужики поджарые, подтянутые. Не только восстанавливались, но и тренировались.

«А лишних килограмм в них нету. Сгорели от недоедания», – тут же добавил внутренний голос: «Зато фитнеса было столько, что ни один персональный тренер с тобой не набегает».

Мужики, что спрятались за газетками, проводили людей с сумками пристальным взглядом, передали людям на улице, буркнув кто в кольцо, кто в плечо. А там, на улице другие ведущие уже делали вид, что курят, активно поглядывая на ведомых.

«Спецагентам всё-таки можно курить в любых местах, даже где значок с перечёркнутой сигаретой висит. И камеры умные фиксируют. Они потому и умные, что штрафы им не пришлют», – прикинул внутренний голос: «У некоторых, говорят, даже лицензия на убийство есть. Это как у солдат, только везде, не только на фронте».

Боря подсознательно готов был предъявить документы лицам с штатском или поговорить по душам в тесном кабинете. Но и на улице к ним тоже никто не подошёл.

Выдохнув, сантехник спокойно открыл пустой багажник внедорожника.

– Укладываемся.

Шац сумку аккуратно сложил, а Стасян сверху просто кинул. Сразу сползла. Сантехник тут же попытался её подвинуть к краю. Получилось с заметным трудом. Сумка точно весила больше двадцати пяти килограмм, а то и все тридцать. Учитывая, что по правилам провоза багажа в эконом-классе можно было брать от десяти до двадцати, Боря понял, что летели оба в бизнес-классе.

«А значит, билеты брал товарищ Лопырёв лично, чтобы эти тридцать на брата перевезти» – просветил внутренний голос, продолжая играть в сыщика: «Это объясняет почему оба первыми вышли и без сверки через «зелёный коридор» просочились. Но какое твоё дело? Рули молча».

Расселись. Стасян спереди, как вперёдсмотрящий. А Шац позади, сразу разувшись и устало развалившись на две трети сиденья.

Солдат может спать в любых условиях. Более того – солдат должен спать в любую свободную минуту. Когда артой обрабатывают днём и ночью, это навык первичного выживания. Чтобы дать бой, быть готовым, когда потребуется.

Едва мужики оказались в салоне, как Боря вывел автомобиль со стоянки и подкатил к КПП со шлагбаумом. Автомобиль праворульный, японский. Будка с другой стороны, от «общепринятой». Европейский стандарт против завоза с Дальнего Востока.

«Неудобно, жуть. Но прождал больше часа. Никакого снисхождения, надо платить», – прикинул внутренний голос.

Сантехник уже потянулся за бумажником в барсетке, чтобы передать через Стасяна карточку, как тот остановил рукой.

Другой рукой крановщик опустил стекло и сказал охраннику в камуфляже лоб:

– Ты вот в военной форме сидишь. И я в ней сижу. И что это значит?

– Что мы братья? – усмехнулся довольно молодой охранник.

– Какие же мы браться? – удивился Стасян. – Ты сидишь в тёплом, сухом месте и чаёк помешиваешь с чайника под рукой. Электричество у тебя есть. М свет горит. Биоунитаз, наверняка, рядом. Ещё и порнуху на телефоне смотришь. А попутно думаешь, как бы отдохнуть на выходных от этой тяжёлой работы. За коммерсов рубли из народа тянешь, короче, и в ус не дуешь. А я в холодных окопах днями и ночами не спал, в ямку срал и о чае горячем порой только мечтать мог, как и свечке в блиндаже, чтобы подсветить мышей в углу. Пожрали там наш НЗ или цел ещё? Не видно нихуя!

– И… что?

– Как что? – ещё больше удивился Стасян. – Я эту форму кровью полил, своей и чужой, чтобы ты тут сидел и скучал без всяких проблем. А ты перетрудишься кнопку нажать, чтобы меня без вопросов пропустить, коммерсам тем кровно заработанные отчисляя? Ну так извини, братан. Я тебе просто эту руку следом и сломаю, чтобы по-братски со мной горе разделил. Чтобы по-честному всё. Да?

– П…понял, проезжайте, – добавил побледневший охранник и шлагбаум поднялся.

Боря покинул территорию аэропорта и некоторое время ехал молча, не решаясь ни музыку включить, ни вопросы задать. А вопросы были.

«Например, что это сейчас произошло вообще?» – спросил внутренний голос.

– Не ну ты слышал? – хмыкнул крановщик. – В родню ко мне набивался.

– Стасян… – проникновенно начал было Боря, желая объяснить, что раньше он так себя не вёл и скромнее был. И дело совсем не в других людях. А в нём было.

– Оставь его, Боря, – донеслось от Шаца с заднего сиденья. – Он так у стюардессы все закуски и выцыганил. В больнице ещё научился плохому. У одного залётного. Пригодилось, чтобы витаминки клянчить. Считай, новый навык освоил, пока часы между приёмами пищи считал. Морда же большая, жрать хочет.