— Добрый день, друзья. Чем я могу быть полезен?

— Добрый день, доктор Юнг. Спасибо, что согласились увидеть нас. Мы постараемся не отнимать у вас слишком много времени.

— Я правильно понял, что у вас есть информация, касающаяся моей экспедиции в Египет?

— Информация, да, — подтвердила Вильгельмина. — И еще некое предложение на ваше рассмотрение.

Пока доктор не сделал попытки впустить их.

— Хм-м, предложение, — повторил он задумчиво, рассматривая ее необычный наряд. — Хотелось бы пояснить природу этого предложения…

— Оно касается гробницы Анена, верховного жреца Амона. Она содержит множество неизвестных артефактов.

Доктор покровительственно улыбнулся.

— Простите, но вы ошибаетесь, миледи. Нет такой гробницы.

— Вынуждена не согласиться, доктор. Гробница существует, но до сих пор не обнаружена. Однако, могу вас заверить, до обнаружения недалеко. — Мина наклонилась вперед и негромко произнесла: — И вы будете тем самым человеком, который это сделает.

Доктор по-прежнему благосклонно смотрел на нее через очки, не похоже было, чтобы сообщение взволновало его. Видимо, он привык иметь дело с людьми, имеющими отклонения в психике.

— Могу я спросить, откуда вам это известно?

— Можете, — ответила Вильгельмина с самой искренней и уверенной улыбкой, — я из вашего будущего.

Кит дошел до жилья: это была небольшая деревушка; несколько домов из кирпича-сырца выстроились вдоль берега медленно текущего Нила. Вокруг раскинулись поля, засаженные бобами и кабачками, луком-пореем, дынями, кунжутом и тому подобным… все это охранялось стаей дворняг довольно добродушного вида. Он отметил, что большинство домов лишены каких-либо украшений, если не считать некоторых стен, окрашенных в синий или зеленый цвета. Ни окон, ни дверей в домах не было, но почти везде на задних дворах стояли небольшие печи в форме ульев. В домах побогаче на плоских крышах были устроены небольшие павильоны под тентами — наверное, туда долетал прохладный ветерок, — но прочие крыши были завалены кучами выгоревшего на солнце мусора. Любая ненужная или пришедшая в негодность вещь заканчивала жизнь именно здесь.

Первая собака попалась ему, когда он проходил мимо третьего дома на краю деревни; к ней тотчас присоединились еще две, а за ними потянулась толпа любопытных детей. И собаки, и дети таращились на него во все глаза. Кит улыбнулся и помахал рукой, отчего младшие бросились искать защиту у старших, вызвав общий гомон по поводу незнакомца, забредшего из пустыни.

Кит с удовлетворением отметил, что его первая попытка общения увенчалась успехом. В какое бы время его не занесло, похоже западные люди не вызывали у местных жителей отрицательных эмоций — никто не доставал оружие и не бежал в укрытие. Наоборот, из собравшейся толпы выступил темнокожий мужчина постарше с копной седых волос и протянул Киту глиняную чашку с водой. Кит принял ее с улыбкой и поблагодарил кивком. Дождавшись, пока чашка опустеет, мужчина спросил:

— Немецкий? Франсе?

— Английский, — ответил Кит, вытирая рот. — Parlez vous English?

— Нет, — помотал головой мужчина. Он отловил ближайшего мальчишку и произнес короткую команду. Парнишка кинулся прочь. Повернувшись к Киту, он опять спросил с надеждой: — Франсэ?

— Нет, — ответил Кит, возвращая пустую чашку.

Мужчина покорно вздохнул, а прочие селяне стояли, глядя на Кита и друг на друга, пока не появился стройный молодой человек в белой куфии.

— Здравствуйте, сэр, — сказал он, проталкиваясь сквозь толпу. — Я Хефри.

— Вы говорите по-английски.

Молодой человек серьезно кивнул.

— Как вас зовут, сэр?

— Меня можно звать Кит, Кит Ливингстон.

— Чем мы можем помочь вам, Кит Ливингстон?

— Я путешественник, — ответил Кит. — Мне надо попасть в Луксор. Вы не подскажете, как мне туда добраться?

— Вы пешком?

— Да.

— Вы шли по пустыне пешком?

— Да, видите ли, я ищу кое-кого.

— Вы кого-то ищите пешком в пустыне? — переспросил Хефри, недоверчиво прищурив большие темные глаза.

— Ну, в общем, да, — Кит понял, что расспросы могут затянуться. — Но сейчас мне надо в Луксор…

— У вас есть деньги? — поинтересовался Хефри.

— Есть немного, — ответил Кит. Вильгельмина дала ему горсть монет. — Да, немного…

— Это мой отец, — представил молодой человек, указывая на пожилого мужчину. Тот кивал и улыбался. — Он староста этой деревни. Можете переночевать у нас, а утром я отвезу вас в Луксор.

— Прекрасно, — сказал Кит. — Я имею в виду, большое спасибо.

— Пребывание у нас и дорога обойдутся вам в шесть динаров. — Хефри обменялся несколькими словами со своим отцом, а затем сказал: — Вас приглашают в дом и надеются, что вы разделите с нами трапезу. Мой отец хотел бы расспросить вас об Англии.

— Я был бы рад, — сказал Кит, вспоминая известные ему примеры самого обходительного общения. — Но я не хотел бы доставлять вам лишних забот.

— Не думайте о заботах, — ответил Хефри. — Гостеприимство — это наш долг. Идемте со мной, я вас провожу.

Темноглазый молодой человек повернулся и протиснулся сквозь толпу зевак. Кит последовал за ним.

— Вы прекрасно говорите по-английски, — сказал Кит в спину своему провожатому. — Где вы учились?

— В миссионерской школе в Аль-Кахире, — ответил туземец. — Там братья хорошо учили меня. Я закончил школу два года назад, а сейчас работаю в Луксоре.

— Кем, если не секрет?

— Проводником. Иногда помогаю двоюродному брату с его лодкой. Он говорит по-французски. Мы помогаем друг другу.

— Понятно, — одобрительно кивнул Кит. — Значит, вы работаете на набережной.

— Мы пришли. Вот наш дом.

Кит поднял глаза и увидел, что они остановились возле самого большого дома в деревне. На крыше горели масляные фонари, освещая вход.

Хефри подвел его к двери.

— Пожалуйста, проходите, — пригласил он, сбрасывая туфли. — Вы — гость.

— Спасибо, — сказал Кит, снимая туфли. — Если не возражаете, я спрошу, какой сейчас год?

Хефри удивленно посмотрел на него.

— Год?

— Ну да, мне хотелось бы уточнить.

— Год двести тридцать пятый, — ответил молодой человек, пожав плечами.

Сердце Кита упало при мысли о том, что он серьезно промахнулся и попал в ранний Египет. Но что-то здесь не вязалось: миссионерская школа, масляные лампы, работа проводником и вообще все прочее.

— По английскому календарю, — продолжал Хефри, — сейчас тысяча восемьсот двадцать второй год.

— Ах, вот как, — протянул Кит, совершенно не уверенный в том, что должно ожидать его в 1822 году. Впрочем, это, конечно, лучше, чем мрачное Средневековье.

— Проходите, пожалуйста.

Внутри дома было темно, а воздух пропах специями с кухни. У Кита рот наполнился слюной, а пустой желудок заурчал. Кит был уверен, что сможет съесть любую еду, которую ему предложат, лишь бы ее было побольше. Он плелся за своим молодым провожатым через нижний этаж, где была всего одна большая комната, разгороженная занавесками. На полу лежали ковры, а по углам — подушки разных размеров; в центре комнаты стоял низкий стол с большой круглой столешницей, покрытой латунью, украшенной чеканкой. Хефри привел его в заднюю часть дома, где две женщины и две молодые девушки возились возле очага, над которым кипел очень большой и очень закопченный котел.

Одна из женщин наносила тонкий слой теста на дно круглого чугунного котла, собираясь выпекать лепешки. Она с тревогой посмотрела на вошедшего Хефри. Он что-то сказал. Женщина успокоилась, взяла только что испеченную лепешку, разломила ее пополам и протянула гостю.

— Это моя мать, — представил Хефри. — Ее зовут Мариам.

Кит принял теплый хлеб и с благодарностью кивнул.

— Не подскажете, как сказать спасибо по-египетски?

— Шукран, — ответил молодой человек. — Просто скажите «Шукран».