Матвей Михайлович Годунов выбрал удобный случай, чтобы подойти к царице. Все знали, что у нее с царем наступил разлад. Но никто не знал иного, что это сама Ксения закатила истерику. Женщина любила своего мужа, но все равно она держала в голове факт, что именно тот, кто сидит на царском стуле, стал причиной убийства ее матери и брата. Но… не хотела принимать это. Раньше, да, думала о мести. Но сейчас… ей хорошо, как не могло быть ни с кем.

А Годунов, в свою очередь, не так уж и хотел плести заговор. Раньше, пока не родился наследник престола, Матвей Михайлович смирился со своей участью и даже вполне сносно руководил своим ведомством. Между тем, он подбирал нужных людей, которые могут быть способными поддержать вероятные решения Годунова. Не много не мало, но Матвей Иванович, как только родился Иван Дмитриевич, готовился стать регентом при малолетнем царе. Хотел, очень хотел, но и малодушничал. Армия сейчас вся целиком под контролем государя, который, в этом был уверен Годунов, являлся самозванцем.

Единственная возможность сместить того, кто назвался царем, был яд. В этом направлении так же сложно работать и что-либо сделать, если только не втянуть в дело Ксению. Она может и яд грамотный подобрать, чтобы вызвать меньше подозрений. Но, что самое главное, именно она и может подсыпать отраву государю. Он слишком доверял жене, а Годунов считал, что сможет убедить родственницу.

Он ошибся. Возник фактор любви и привязанности. Ксения любила своего мужа. Матвей Михайлович рассчитывал на то, что она стала в последнее время часто с ним ругаться и потому решиться на поступок. Годунов мог бы и дальше мириться со своей участью, если только получил много власти и возможности залезать в казну. Но он только лишь получал положенное по спискам от Василия Петровича Головина, не имея возможности к быстрому обогащению. Даже земли не нарезал государь.

— Ты меня выдашь? — спросил Годунов.

— Нет, — уверенным тоном отвечала, неуверенная в своих словах, Ксения.

Она, действительно, не знала, что делать с родственником. Но была уверена, что такого женского счастья, что имеет, больше никогда не ощутит, если муж умрет. Ну а что касается ругани… не так, чтобы ее и много. Ну повздорили они, когда Димитрий уезжал в Тулу и дальше по всяким местам. Ксения сама хотела отправиться с ним, прочувствовавшая активную жизнь, женщина хотела и дальше заниматься делами. Но дети начали съедать много времени, несмотря на всех мамок и нянек. Димитрий отказал, она настаивала, муж указал ей место. Но разве это повод к тому, чтобы ссориться? Приедет, подарит что-то, но, главное… себя.

— Скажи, почему ты его предаешь? У тебя есть важное дело… Я знаю, что это ты решил проблему с Нагими, жестоко решил. Так почему? — спрашивала Ксения, пытаясь не расплакаться.

Годунов хотел рассказать, что Нагие были бы главным препятствием на пути становления его, Годунова, регентом. Этот род мог бы сам претендовать на регентство при малолетнем Иване. Сейчас этой проблемы нет. Есть другие, к примеру, Скопин-Шуйский, но его достаточно будет отстранить от дел. Ну или как иначе решать, тем же ядом. Все равно, вначале нужно убить самозванца.

— Я, взаправду, думал служить, но для тебя и подле тебя. Токмо, сколь мне дали полномочий? Худородный Ляпунов и тот в большем уважении у государ… у него. Выискивать крамолу? Да и только? Войск не доверяет, славу не дает добывать… — сокрушался Годунов, говоря полуправду.

Да, он хотел служить, но предполагал, что его служба будет столь важной и решающей, что станет рядом с царем. А быть с государем — это воевать. Все, кто ляхов бил, в газете написаны, их подвиги восхваляются Мининым. Но никто не говорит о героизме Годунова. Напротив, с Матвеем Михайловичем не считаются, бояре его… сторонятся, страшась, чтобы Годунов не подумал чего на них.

— Приходи завтра на обед! Я скажу тебе свой ответ, — решительно сказала Ксения.

— Да, царица, — Матвей поклонился и вышел.

— Эй, кто там? — выкрикнула Ксения, когда родственник уже ушел.

Сразу же вошла Ефросинья. Это настораживало Ксению. Была, значит, где-то рядом. Впрочем, решение уже принято.

— Ты? Что слышала? — спросила Ксения, сразу же себя демаскируя.

Значит, было что услышать. И это поняла прозорливая царская ключница.

— Я, царица, ничего не слышала, — спешно, скороговоркой сказала Фрося.

Ксения поняла, что и сама себя обнаружила.

— Я… Государь не должен знать! — замялась царица. — Я сама решу.

— Государь прислал гонца, что он на подъезде. Завтра будет, — сообщила Фрося, проигнорировав слова Ксении.

Для Ефросиньи государь-император был многим, но, главное, что с его смертью закончится и женское счастье женщины. Ермолай, ее муж, предан царю полностью и будет защищать того даже, если царя и убьют. Пусть рядом с мертвым телом, но Ермолай пойдет на смерть и ради памяти о благодетеле. Поэтому, Фрося не собиралась ничего скрывать.

Вот только, Ефросинья ничего и не слышала. Она подошла к двери уже тогда, как ее открыл Матвей Годунов. Но то, как вела себя царица…

— Государыня, царица, Ксения Борисовна! — Фрося плюхнулась на колени. — Коли умышляешь, что супротив мужа своего, то убей меня сейчас, ибо не позволю я в ином случае твориться злу.

Ксения силилась не плакать, но все же разрыдалась. Две женщины в голос заревели, вымещая свои страхи. Слезы — защитная реакция для многих, но женщинам можно быть слабыми и они часто прикрываются слезами. Вот только проблема не уйдет сама собой даже с вытекающей из глаз влагой.

— Я приготовлю яд… — всхлипывая, сказала Ксения, а Фрося отстранилась.

— Царица! — Ефросинья с ужасом смотрела на ставшее, вдруг, решительным лицо Ксении.

— Матвею не жить… — уточнила Ксения.

*………….*………

Успели. Мы все-таки успели собрать урожай. В сентябре минусовая погода? Это чем же прогневили Бога? Как там на остальных ипомещенных землях? Надеюсь, что и большинство вотчинных и поместных полей все-таки убраны. Так-то погода ранее была вполне благоприятной, не сухой, ни дождливой, потому урожай предполагался хороший, достаточный, чтобы обойтись без голода.

Осознание того, что часть даже собранного может быть потеряна из-за скорых морозов, не добавляло хорошего настроения. Мало сушилок, помещений для хранения, нет быстрой обработки продукта. Вот куда нам столько огурцов? Не рассчитали и насадили больше того, что могли съесть или законсервировать. Соль… вот что нужно.

На Баскунчак была отправлена экспедиция. Ну как экспедиция — все-таки более-менее наши, относительно, обжитые места. После того, как была уничтожена угроза ногайских набегов, да проведена разъяснительная беседа с чувашами и мордвой, чьи князьки приезжали в Москву еще в прошлом году, озеро Баскунчак только и ждало начала добычи соли. Вполне же транспортабельно получалось — всего в пятидесяти пяти километрах от Волги. Сложность в том, что озеро находится в степи, от чего любое поселение там будет еще долго находиться под угрозой нападения любого лихого отряда, хоть и тех же казаков.

Да, проведена работа, кочевники обещали, а ногайский мурза, который там имел кочевья, согласился заниматься разведкой и охраной. Это был один из тех вождей ногайцев, который встал на нашу сторону в недавнишних событиях. Чтобы еще более «подмаслить» ногайского князька, я обещал ему долю в соледобыче, как бы в оплату за охрану. Такой себе ногайский рэкет получался. Но вопросы безопасности — они первостатейные.

Можно же приучить экономику к большому количеству соли, которую станут возить из Баскунчака, где этот минерал чуть ли не с земли бери и сразу употребляй. А что, если поток иссякнет? А у нас уже уменьшится доля менее перспективных солеварен? Так можно и обрушить всю экономику за раз. Так что лучше и лояльных ногайцев держать в охране на дальних рубежах, ну и гарнизон из стрельцов заиметь.

Строиться только там крайне сложно — деревьев нет, да и с кирпичом никак. Мазанки делать? Придется напрячься и все-таки еще больше леса спустить в следующем году по Волге, а после тащить эти бревна по степи.