Не был гарнизон Динабурга ни разу спартанцами царя Леонида, не смогли удержать узкий проход. Да и русские не были персами, безумно кинувшимися в разлом. Хотя обе стороны проявляли верх мужества.

Стройными линиями русские войска подходили к разлому, у которого изготавливались к обороне польские гайдуки и немецкие наемники-алебардщики. Но русские не вступали в бой, а «малютки» — мортиры, могущие бить навесом, сразу накрывали выстраивающихся защитников уже обреченной крепости. В ответ крепостная артиллерия не била, так как получилось разрушить часть и ближайших стен, там просто некуда было поставить орудие. Из препятствий был еще ров, который скоро закидали фашинами так, что при его переходе, воины не ощущали дискомфорта.

История с подходом гвардейских частей повторялась еще три раза, пока противник, поняв, что при выстраивании в провале — они отличная цель, не стали строить плотные ряды в самом провале, рассчитывая перекрыть путь к взятию крепости, как только гвардейцы подойдут ближе.

Не успели. В один момент физически развитые, не раз отрабатывающие маневр, гвардейцы, побежали. Быстро, слаженно, неотвратимо. Это были роты, которые имели оружие со штыком, а командиры были с саблями и двумя пистолями.

Бой был жестокий. Защитники не праздновали труса. Расчет на то, что наемники не будут активно сражаться, не оправдался. Алебардщики, даже без своего преимущества, которое определяется плотностью построения, не дрогнули и хаотично, но остервенело старались вытеснить гвардейцев.

— Гусары. Они полк! — сохраняя ледяное спокойствие внешне, но внутренне ощущая ураган эмоций, командовал Скопин-Шуйский.

Защитники, понимая, что сейчас, этой атакой решается исход сражения за Динабург, отказываясь признавать неотвратимость поражения, вывели, две имеющихся хоругви конных казацкого строя. Это не были казаки, польско-литовские конные лишь были вооружены по их примеру. И эти конные, скорее всего, рассчитывали на то, что успеют ударить во фланг наступающей в пролом русской гвардии, при этом надеялись сильно помочь гайдукам, алебардщикам, как и отрядам шляхты, которых пока, несмотря на крики и протесты, отодвинули подальше, к центру города.

Полтора года сплошных тренировок, физических упражнений, отличного питания, многих учений — все это, наконец, создало род войск «русский гусар». Да, большинство гусар были в трофейных доспехах, но в Москве, на улице Неглинной, уже есть не мастерская, а целая мануфактура, которая специализируется на изготовлении броней. За год многие гусары обновили свои доспехи, оставляя старые новому полку, который только набрали.

И эти профессиональные воины, которых полтора года готовили именно к этой, как и к последующим, атаке, устремились вперед. Вот три ряда тяжелых конников, словно единый организм, сдвинулись с места. Вот уже русский конный полк, отличающийся тем, что в нем на двести воинов больше, чем в польской хоругви, переходит на рысь. Кони выучены, они знают свой маневр, может лучше и самого всадника. Вот подняты пики. Уже длинные, как и у польских гусар. Раньше сложно было такими орудовать, но не боги горшки обжигают, а люди своим трудом. Научились и русские воины работать длинными пиками.

Польские конные замечают надвигающуюся на них лавину. Они в недоумении, так как русскому командованию удалось скрыть за холмами готовых к бою гусар. Теперь деваться некуда и поляки, а может и литвины, разворачиваются, чтобы принять бой. Скорее всего в этих двух хоругвях есть воины с именами Иван, или Семен, Андрей. Много литвинов было в числе конных, которые мужественно принимали бой. И это, конечно ужасные выверты судьбы, когда один Андрей, русский, убьет другого, литвинского. Но, важнее же то, что в голове и сердце. И литвинский Андрей назовет себя не так, как отец и мать называли, а Анджеем и с упоением будет жаждать смерти тезки.

Русские гусары переходят на галоп, пики направлены вперед… Удар. Скрежет сломанных пик, ржание коней, крики боли и возгласы злости — все смешалось. Польско-литовская конница оказалась дезориентированной и лишилась сразу половины своих воинов. Не все умерли, многих выбили из седла, но они уже не смогут основательно помочь своим товарищам. Выстрел, еще один — это те гусары, которые лишились пик, разряжают пистоли. И никто не собирается рубиться в куче, русские гусары организованно уходят от польско-литовских конных, оставляя их, но лишь на время.

И, нет, Скопин-Шуйский не дает время противнику. Он командует гусарам отход, несмотря на то, что они могут новой атакой полностью сокрушить противников. Но дело в том, что в бой вступал уже полк русской дворянской конницы. Стрелы полетели в сторону неприятельских всадников. Хороший лучник все еще сильнее мушкетера, или стрельца, у него и точность и скорость стрельбы выше. Так продлиться еще десятилетия и сейчас в русской армии, в дворянской коннице, есть мастера лука. Поэтому, когда остальной полк дворянской конницы с саблями наголо уже были готовы начать рубку, польско-литовские конные стали сдаваться.

В это время, в провал, уже входила масса воинов, которая шла по следам героического противостояния русской гвардии и защитников крепости из польских гайдуков и немецких алебардщиков. Кровь, стоны недобитых воинов, конечности, отрубленные от мужественных тел — все это было.

Но не было другого, никто не задавал себе вопрос: зачем сейчас эти смерти? Можно же было принять мирный договор и жить мирно. Гордыня? Уход от реальности? Излишняя самоуверенность? Что двигало польской шляхтой, которая не приняла договора и решила умирать. За что? Разве на их государственность покушались?

Но люди умирали, видимо, они определили для себя, за что именно, создали ориентиры и следуют им. И отряды польской шляхты не разбежались. Они не были организованы, но каждый, или почти каждый, оказал сопротивление. Такая решимость защитников привела к тому, что в плен никто никого не брал, а Динабург, пусть так и не возвративший былой уровень развития, был городом с Магдебургским правом и тут жило немало населения.

Даже Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому, который успел заработать авторитет в войсках, пришлось приложить немало усилий, чтобы прекратить бесчинства армии в городе. Чуть позже были даже казни оступившихся русских воинов, которые преступили правила, презрели приказы. Но то не было исключительной мерой, это была необходимость, к которой прибегали во всех организованных армиях.

Ну а через два дня войско отправилось дальше, на Ригу. Это в прошлой компании русские силы лишь показали, что может быть, в этот раз русские показывают, как должно быть. Тогда был набег, сейчас каждый новый шаг воина, шедшего в передовом полку — это полметра-метр новой территории, становящейся русской землей.

Русские воины шли на север, а многочисленные повозки везли людей и трофеи с начавшейся войны в Серпухов и Калугу, где будут центры по распределению новых подданных русского царя по всем иным территориям России. Этим людям никто не будет чинить обид, напротив, они получат больше земли, больше возможностей, но, вероятно, меньше свободы действий. Но тут каждому свое и многим жить и знать, что завтра будет сытно, важнее, чем быть голодным, но решать куда идти и что делать.

Глава 13

Винница 16 апреля 1609 года

Иосиф Вогель был смелым человеком. Он не боялся вести свои дела на самой опасной территории Речи Посполитой — городе Виннице. Только смелый еврей прибудет в те места, где каждый год случаются татарские набеги. Впрочем, мудрый Еся себя несколько обезопасил, и в Кафе, на рабском рынке, есть его родственники, которые обязательно выкупят Вогеля в случае чего.

Но там, где опасно, чаще всего и прибыльно. А еще тут нет никаких проверок, властям почти что плевать на твои дела, чтобы только не разогнать всех торговцев. А еще Вогель, сам почти не разбиравшийся в оружии, имел большую ремесленную мастерскую, которую по своей специфике способов производства можно было скорее назвать мануфактурой.