— Вас ждут! — безэмоционально сказал распорядитель и указал рукой направление.

Возле зала королевских приемов уже были остальные представители русского посольства. О’Шелли хотел было задать вопросы, но хмурый и решительный вид Головина не предполагал ответов, поняв это, ирландец не решился.

В приемном зале посольство заставили обождать еще минут пятнадцать. Но король, а вместе с ним и королевич, соизволили прийти и занять свои стулья, возвышающиеся на невысоком пьедестале.

Поклон Головина был такой, что болезненного вида Карл IX поморщился.

— С чем пожаловали? — спросил шведский король, не забыв до того, принять дары.

— Нашим державам нужен мир! Важно разметить границы и не нарушать их более никогда! — Головин заявил о главном вопросе посольства.

— А разве можно иметь дело с Московией? — спросил Карл.

Его слова, даже без пренебрежительности в голосе, звучали оскорбительно.

— Не более, чем и Вашим государством, Ваше Величество! — парировал Головин.

— Вы оставили нас один на один с Речью Посполитой, отказали в базах снабжения, — озвучил обвинения Карл.

— Позволю себе заметить, что из Москвы положение, которое сложилось более года назад, видится иначе. У моего государя так же есть в чем обвинять шведскую сторону. Но Российская империя желает мира, торговли и взаимного обогащения, — выдавал заготовленные фразы посол.

— Я представлю Вам одного человека! — король усмехнулся. — Знакомьтесь! Ясновельможный пан Николай Кшиштоф Радзивилл.

Из свиты шведского короля на шаг вперед вышел поджарый, с жестким и ненавидящим взглядом, мужчина в годах. Лях не только не поклонился, казалось, если бы не резиденция короля, то он и сплюнул бы под ноги Головина.

Русскому послу пришлось сильно напрячься, чтобы не показать своего удивления и даже ошеломления. То, что поляки собираются на сейме склонять Сигизмунда к миру со Швецией, Головин уже знал, но то, что переговоры уже начались, не догадывался. Хотя это может быть инициативой пожилого Радзивилла, который в молодости был более чем эксцентричным, видимо, не растерял авантюризма и с годами. В любом случае — это очень серьезный фактор.

— Значит ли это, что Швеция становится враждебной для России державой? — спросил Головин.

— От чего же? — усмехнулся самодовольно шведский король. — Разве у вас не заключено мирное соглашение с Речью Посполитой? Вот и мы можем разговаривать.

— Смею напомнить вам, ваше величество, что без одобрения Сейма русско-польский договор не столь устойчив. Скорее, он держится на силе русского оружия. Вероятно, именно опора на победоносное войско моего государя и есть самая крепкая причина мира, — говорил Семен Васильевич под сверкающими ненавистью взглядами Радзивилла.

— Ну да, ну да! — Карл даже захотел сказать, что вопрос войны в Варшаве уже решен.

Хотел, но вовремя себя одернул. Шляхта столь едина в своих стремлениях, что Сигизмунду некуда будет деваться. Тем более, что коронное войско еще окончательно не восстановлено и польскому крулю почти не на кого опереться. И шведскому королю не стоит подыгрывать еще больше Москве, сообщая информацию.

— Ваше Величество, позвольте! — вперед выступил Генри О’Шелли.

— Я в достаточной степени уважаю своего брата английского короля Якова, чтобы не запрещать в своем присутствии говорить его подданному, — ответил Карл.

— Торговля и добрососедские отношения между Швецией и Россией в интересах Англии. Мы готовы выступить посредником при подготовке мирного договора, — официальным тоном заявил английский представитель.

— Безусловно, когда созреют на то все обстоятельства, я не буду противится участию Англии в решении вопроса мирного соглашения, — ответил король.

Все. Последней фразой Карл полностью описал свое отношение к ситуации. Швеция решила посмотреть на то, чем закончится война между Россией и Речью Посполитой. Ожидаемо, но все же надежда на лояльность Швеции была. Опять все вопросы с соседями будут решаться на поле боя.

Карл, как и его окружение, даже, если убрать за скобки неоднозначные, даже враждебные, сюжеты русско-шведских взаимоотношений последнего года, решил принять позицию, в которой только что была сама Россия. Шведы будут наблюдать за схваткой соседей, находясь над ней. Война должна истощить обе враждующие державы, что усилит Швецию. Англию же Карл оттер. Вежливо, подтверждая союзнические отношения, но англичане были посланы лесом.

— Я могу расценивать ваши слова, как возможность враждебных действий Швеции по отношению к России? — спросил Головин, горделиво приподнимая подбородок.

— Нет! — Карл посмотрел на Радзивилла. — Мы не станем действовать!

— Я поспешу передать суть нашего разговора своему государю! — сказал Головин.

— Я не намерен требовать с вас иного, — произнес Карл.

Семен Васильевич сосредоточил свое внимание на королевиче, отмечая, что наследник шведского престола Густав Адольф был недоволен, поглядывая на отца с плохо скрываемым вызовом.

Лишь обозначив поклон, Головин удалился. Планировалось оставаться в Стокгольме не менее двух недель, но теперь нужно уезжать как можно быстрее. Войне быть, шведы будут в стороне. Теперь дипломатия переходит к доводам пушек, ружей и сабель.

*………………*………….*

Русский посол ушел, разошлась и свита короля, остался только сам Карл и Кшиштоф Радзивилл. Густав Адольф хотел еще что-то высказать отцу, но своего сына король перепоручил наставникам наследника, выговорив им за то, что королевич слишком увлекся Россией.

— Ты мне пообещал, что Сигизмунд откажется от шведского престола! — грозно сказал шведский король, кряхтя, подымаясь с трона.

У Карла был приступ подагры и сильно болели ноги.

— Я сдержу свое слово, Ваше Величество! — решительно отвечал Радзивилл. — Сейм принудит Сигизмунда к перемирию.

— А я продам вам ружья и порох! — сказал Карл.

Глава 8

Москва

2 ноября 1608 года

Киев, как минимум, наполовину обезлюдел. И это при том, что в городе находилось немалое количество военных, но, прежде всего, казаков Болотникова. Будущая война уже начинала наэлектризовывать атмосферу и малодушным людям, как и тем, кто старается сохранить свое имущество, становилось все труднее дышать. Этот воздух могут вдыхать полной грудью только истинные воины, которые живут войной, а между боями только существуют.

Еще не принято окончательное решение в Варшаве, но обыватели понимали, что это лишь формальности, и скоро окрестности заполонит дым от сожженных пороховых зарядов, а тишину разорвет звон клинков и крики умирающих людей.

Война — это то явление, которое помогает расставить все точки над i, понять кто как думает и кто чего стоит. Киев показывал, что тут не все однозначно, войны мало кто хотел, и многих жителей устраивало прежнее положение дел. Не сказать, что русских не любили, или выказывали противление воли государя из Москвы. Однако, в Киеве было ранее немало ремесленников и торговцев, которые имели связи именно в Речи Посполитой. Вот нарушения производственных и торговых связей — самое болезненное в ситуации. Когда старые рынки сбыта исчезли, а новые не пришли, ибо российский рынок только начинал формироваться. В Речи Посполитой с этим было немногим, но лучше.

Было и иное явление, с которым не все смирились — это упразднение магдебургского права. Вернее сказать, что магистрат продолжал официально существовать, даже принимал какие-то там решения. Вот только Болотников одной грамоткой от русского государя и своей волей запрещал ряд распоряжений избранного органа городского самоуправления. Если решение магистрата где умастить дорогу — так пожалуйста, пусть работают, ну а что иное, к примеру, в отношении торговых, ремесленных, тем более, военных вопросов, просто игнорировалось. Уже скоро перестала работать и лава — городской суд. Судьей стал сам Иван Исаевич Болотников, наказной воевода в Киеве и формирующегося киевского воеводства.