— Ты привел много воинов, строишь на наших землях крепости, боишься нас? — с ухмылкой спросил князь Миргачан, а переводчик споро пересказал слова вождя на русском языке.

Толмачом выступал, пленный тунгусами ранее, казак с Тобола.

— Если мы обкладываем вас ясаком, то и защитить должны уметь. От того и воинов много и от вас так же воинов стребуем, когда время придет, — Чулков дружелюбно улыбнулся.

Радостное настроение губернатора не было разделено местными князьями. Они не так, чтобы верили словам, больше было доверия своему клинку и луку. Но воевать против пришлых оказывалось сложным. Только в городке, что они назвали Красноярском, было не менее двух тысяч воинов. Уже ставятся другие остроги по три-четыре сотни жителей, в основном воинов. Но хватит ли этого, чтобы противостоять джунгарским отрядам, или киргизским? Ранее местные племена то с джунгарами были в союзе, то с киргизами замирялись. Но что даст новая сила? Понятно было их смятение.

— Мы станем выплачивать ясак, с полной мере, не будем чинить препятствий тому, что вы начнете палить лес и занимать луга под свои пашни. Но это будет только до тех пор, пока не придут иные и они не разобьют вас, — говорил все тот же Тюльга. — От того, прошу слова твоего. Ты отдашь нам наших детей, если проиграешь войну с другими народами.

— Даю слово! — торжественно произнес Чулков, догадываясь, что вожди даже не имеют понятия о расстоянии, которое будет разделять из от наследников.

Было видно, что Тюльга, как ранее старший в регионе, лишь озвучивает общую позицию. Сам же князек прятал глаза. Он сильно потерял в силе, когда решился напасть на один из отрядов Чулкова. А теперь его старший сын был у губернатора и готовился отправить в далекое путешествие, не осталось и дочерей, которых можно было выгодно выдать замуж для собственного усиления [в РИ боевые действия с киргизами и тунгусами, как и с другими народностями по соседству, были частыми и не всегда в пользу русских конкистадоров. Уже потому, что отряд в триста человек в этом регионе был крупным воинским соединением. Русские стали вести себя с явными переборами в отношении местных, но взятие в заложники детей князьков, позволило частично решить проблему].

— Я принимаю такой подход, — сообщил Чулков и покосился на капитана Ивана Крутикова, который был приставлен к колонистам ведомством Захария Ляпунова.

— Мы ждем от вас детей, а так же молодых воинов, которых сами станем обучать и с нашим оружием. У нас мало женщин и не желаем насилия. Потому, если кто захочет получить выкуп за невест, приводите, будут им добрые мужья. Веру свою насаждать не станем, но жонки должны становится православными. Ну а вы не гоните наших монахов! Они расскажут вам о Боге, ну а после сами решите: приниматься ли Христа в своем сердце, или нет, — озвучил остальные условия сосуществования Иван Иванович Крутиков.

Князьки переглянулись и после отпросились посовещаться. Уже через полчаса начался обмен подарками. Губернатора завалили шкурками соболей и даже горностаев. Это была добрая рухлядь, хорошие тут водятся соболя, можно задорого их торговать. Отдариться решил и Чулков. Но тут было оружие. То, что трофейные с польской войны, клинки и древковое оружие будет переданы лояльным местным князькам, оговаривалось ранее, еще в Москве. Это показывало и богатство пришлых и то, что они не стеснены в выборе оружия, тем самым сильны. Ну и те племена, которые станут сотрудничать с Россией и станут подданными русского государя, должны быть сильнее остальных. Тогда и лояльность сохраниться, ну и меньше нужно будет гонять свои отряды для решения мелких проблем.

Выдав еще шерстяных одеял, стеклянных бус и несколько пудов алкоголя, Чулков выдохнул, провожая взглядом, как уходят местные князьки, а вместе с ними обученные счету казаки. Нужно осмыслить, сколь много тут народа и сколько можно с них поиметь налога. Все должно быть системно, чтобы исключать частные инициативы по разграблению местных народцев. При этом, в иные русские твердыни в Сибири были разосланы реляции-указы, по которым воспрещалось брать дань с местных без одобрения губернатора. Кто ослушается, тот будет вне закона, и сами тунгусы, или иные народцы, имели право бить тех воров.

Ровно через месяц, когда был собран первый урожай и закуплено немало мяса у местного населения, собран ясак, русских попытались проверить на прочность. Появились енисейские киргизы, да еще числом в пять сотен, что было не просто набегом, но, по местным меркам, полноценными военными действиями.

Как раз из Тобольска прибыли десять пушек, потому киргизы сразу же получились мощно и основательно. Неприятелю дали возможность близко подойти к Красноярску и вдарили со всех орудий. После выскочили на конях казаки и добили нападавших… всех, не щадя людей. Так решил Чулков. Губернатор посчитал, что лояльность русских к местным может восприниматься, как слабость. В таком разе беспощадный, жесткий, разгром киргизов покажет всем местным князькам, кто в доме хозяин.

Трофеи были весьма кстати, так как некоторые казаки, ранее бывшие конными, остались без своих копытных боевых товарищей, ну или подруг. Немало коней по тем или иным причинам были потеряны во время долгих переходов. Жаль было того, что больше половины коней теперь пойдут в пищу, скорее на обмен с тунгусами в качестве мяса. Но, когда казаки вышли добивать киргизов, станичники скорее себя подставляли, но по вражеским коням не стреляли, стремясь их захватить. Может от того и погибли шестнадцать казаков.

— Что скажешь, боярин-губернатор? — спросил Иван Крутиков, наблюдая, со стен города, как казаки с азартом раздевают погибших киргизов.

— А что сказать? Спаси Христос, что они пришли уже тогда, как мы урожай собрали, — Федор Данилович Чулков развел руками. — Разведку нужно сильно увеличить по весне, чтобы знать о набегах. Нас будут пробовать на зуб и далее. А засеваться нужно. Вот картошки какой урожай добрый собрали! Уже ею прокормиться со следующего года можно будет, если удастся посеяться по весне.

— Картошки? Ты о потате речь ведешь? — спросил Крутиков.

— Так государь потат картошкой называл, вот и я перенял, — Чулков пожал плечами.

Эти двое успели и поссориться, меряясь своими полномочиями, потом помириться и снова разругаться. Но два мужчины были достаточно умны и без излишних претензий на возвеличивание, потому смирились с необходимостью работать вместе. Ну а за последние два месяца Крутиков с Чулковым смогли все же разграничить свои обязанности, и капитан Крутиков Иван Иванович стал открыто подчиняться губернатору.

— Ты, Федор Данилович, думай о том, как сажать станешь хоть картошку, хоть потат с маисом, а мое дело будет сделать так, чтобы никакие киргизы более нам не мешали. Посмотришь опосля мой план по крепостицам южнее, ну и бить нужно по самим киргизам, а не ждать их у себя. Силы у нас есть, а на следующий год, может, и еще больше будут. Чем кормить-то? — Крутиков улыбнулся.

— А еще твои слова о бабах… уже более шести десятков свадеб сыграли. Едоки только прибавляются. Еже ли не сладится с урожаем, то голод великий будет. Так что думай о том, что часть воинов придется забрать для охраны землепашцев, да и самих поставить в плуги и сохи, — губернатор полностью погрузился в свои мысли.

*………….*………….*

Москва

30 сентября 1608 года

— Да пойми же ты, он — самозванец! — выкрикнул Матвей Михайлович Годунов.

— Он… он хорошо ко мне относится… — Ксения Борисовна понурила голову.

— Ты же знаешь, Ксения, что это он присвоил имя убиенного Димитрия Иоанновича и твоего брата с матушкой убил. Тебя так же травили. Как же ты можешь прощать такое? — выговаривал своей дальней родственнице Голова Тайного Приказа.

— Как можешь ты, кому государь доверился, говорить такие вещи? Что было, быльем поросло. Я чту память своих родных, но Димитрий Иоаннович сам повелел усадить на кол Мосальского, который и убил родичей моих, — Ксения сопротивлялась, не желая думать, лишь чувствуя.