— Могу только поблагодарить вас в ответ, — отозвался Деннис. — Считаю, весьма благородно с вашей стороны так заботиться о — как вы их назвали — об остальных.

Доктор, сложив пухлые ручки на животе, мимолетно улыбнулся одними губами.

— Дорогой мой, конечно, я забочусь о своих друзьях!

Деннис остановился перед ним; заявление доктора явно его озадачило.

— Не слишком ли вы добры, если причисляете к ним и одну небезызвестную особу — в подобный час!

Доктор Реймидж поглядел на него с изумлением; как только он осознал ошибку собеседника, морщинистое лицо его сморщилось еще сильнее, и, невесело крякнув, он вскочил на ноги.

— Поверьте, дорогой сэр, эта особа вовсе не…

— Входит в круг тех, — подхватил Деннис, — кого вы хотели бы защитить? Я бы очень удивился, будь оно иначе! Но вы сказали о «друзьях» во множественном числе. Кто этот второй друг?

Доктор, казалось, был изумлен вопросом.

— Милая Джин Мартл, конечно.

Настал черед Денниса изумляться.

— Я ее с самого начала и имел в виду! Кто, в таком случае, первый?

Доктор пожал плечами.

— Кто, как не злосчастный Тони Брим?

Деннис задумался на мгновение.

— И какая же ему грозит опасность?

Доктор поразился еще больше.

— Та, о которой мы говорили!

— Разве мы о чем-то таком говорили?

— Еще спрашиваете — вы же сами сказали, что знаете…

Деннис помедлил, припоминая.

— Знаю, что его обвиняют?..

Доктор прямо-таки накинулся на него.

— Что, и она тоже?

Деннис отступил перед этим натиском.

— А разве кто-то еще его обвиняет?..

Доктор, побагровев, вцепился в его руку; казалось, он сейчас испепелит его взглядом.

— Так вы не знаете всего?

Деннис отшатнулся.

— А что еще мне нужно знать?

— Тони трубит на всех углах, что он это сделал!

Совершенно сбитый с толку Деннис снова рухнул на софу.

— Трубит?..

— Чтобы отвести подозрения от Джин.

Деннис обдумал его слова.

— Но если она уже вне подозрений?

— Тогда чтобы защитить мисс Армиджер.

Бедный Деннис в ужасе воззрился на него.

— И никто до сих пор не оспорил его слова? — Он снова вскочил на ноги и подошел к открытому окну. Доктор молча выжидал; наконец Деннис повернулся. — Можно мне с ним поговорить?

Доктор, как будто именно этих слов и ждал, уже стоял у двери.

— С богом! — сказал он и скрылся за дверью.

Оставшись один, Деннис замер посреди комнаты, очевидно, впав в ступор от избытка эмоций; потом резко очнулся, будто внезапная вспышка боли привела его в сознание, и в два шага преодолел расстояние, отделявшее его от двери библиотеки. Впрочем, когда он уже взялся за дверную ручку, его охватило какое-то иное чувство, и, поддавшись ему, он, тяжело дыша, замер в нерешительности. Вдруг он развернулся: в комнату вошел Тони Брим.

— Если я и осмелюсь отнимать у вас время в столь роковую минуту, — сразу же начал Деннис, — то лишь затем, чтобы заверить: все на свете, что я могу для вас сделать… — Тони поднял руку, не то благодаря, не то останавливая его, но это не помешало Деннису закончить фразу: — Я готов сделать немедленно, что бы это ни было.

Гримаса боли на его красивом лице, покрасневшие глаза с опухшими веками, взъерошенные волосы, криво сидящая траурная одежда — все это придавало Тони вид измотанного, загнанного человека, которому довелось пережить то ли бунт, то ли плен, и только сейчас выпала возможность немного перевести дух. Деннис видел, что его, как и Розу, обезобразили последние события, но при этом произошедшая в нем перемена казалась менее разительной и более трагичной. Воспаленные глаза поймали взгляд Денниса.

— Боюсь, мне уже никто ничем не поможет. Горе мое безмерно, но я должен пережить его сам.

Он говорил учтивым тоном, однако в осанке его проглядывало что-то жесткое и сухое, что-то настолько противоположное его всегдашней избыточной любезности, что с минуту Деннис одним лишь полным жалости молчанием мог выразить свое сочувствие этому сломленному человеку. Перед ним было воплощение неистового, извращенного упрямства — и человек, раз принявший эту позу, уже полностью в ней окаменел.

— Может, вам было бы проще прийти к какой-то мысли, — сказал он, повременив немного, — если я скажу, что ваше несчастье — почти в той же мере и мое. Что поможет одному из нас — может, даст облегчение и другому?

— Очень любезно с вашей стороны, — ответил Тони, — подставить плечо под краешек моей тяжкой ноши. Не надо этого делать — не надо, мистер Видал, — повторил он, настойчиво помотав головой. — Держитесь от этого подальше; не стоит прикасаться к таким вещам, не стоит думать о них! — Он вытянулся во весь рост, точно распрямилась долго сдерживаемая пружина; по телу его прошла дрожь, и с еще более суровой и мрачной горечью он воскликнул: — Держитесь подальше от моей ноши!

Деннис с глубоким состраданием не отрываясь смотрел на Тони, и, прочитав в этом взгляде что-то похожее на готовность подчиниться, тот решил, будто может повлиять на собеседника.

— Вы прибыли ненадолго, у вас на то были свои причины, вы хотели успокоить совесть; вы прибыли с самыми добрыми и искренними намерениями. Вас встретил здесь невыразимый ужас, и теперь вы должны сделать только одно.

— Скажите, что именно, будьте так добры, — сказал Деннис.

— Разворачивайтесь и навсегда уходите — прямо сейчас. Я лишь затем сюда пришел, чтобы сказать вам это.

— Иными словами, покинуть вас?..

— Езжайте первым же поездом.

Деннис застыл, казалось, всерьез размышляя над предложением Тони, однако, когда он заговорил, на его лице отразилось все, что он на самом деле думал на этот счет.

— Такова моя злая доля — еще раз оказаться в этом месте, таком уютном и мирном на первый взгляд, и снова стать участником горестных и мрачных событий, свидетелем страдания, ужаса и смерти. Мне бы никогда не стоило сюда возвращаться, господу ведомо, что я был бы рад больше никогда не ввязываться ни во что подобное, но судьба играет человеком, и вот я уже сам — часть этого кошмара. Поэтому простите меня за то, что я не последую вашему совету. Я должен остаться здесь — по крайней мере, пока не добьюсь вашего понимания. — Тут он помедлил немного и вдруг резко, нетерпеливо добавил: — Мистер Брим, ради бога, примите меня и доверьтесь мне!

— Принять вас?

— Примите помощь, которую я предлагаю!

Тони все это время так и стоял у закрытой двери библиотеки, будто сторожил, чтобы никто с той стороны не вошел, но, услышав эти слова, он сделал несколько шагов вперед, точно сковавшее его мертвое безразличие на миг ослабило хватку. Взгляд его изменился, стал более осмысленным, но то, что в нем еще как-то теплилось, напрочь отсутствовало в ледяном тоне, которым он задал следующий вопрос.

— Я так полагаю, вы прибыли из Китая?

— Да, мистер Брим, я прибыл из Китая.

— И все еще можете туда вернуться?

Деннис нахмурился.

— Я могу поступить, как мне заблагорассудится.

— И вы все еще здесь?

— Где мне быть и куда отправиться — это мое личное дело. Вы отказываетесь принимать мою помощь?

Тони мрачно посмотрел на него.

— Вы просите меня, как вы говорите, «принять вас». Прошу прощения, но я со своей стороны вначале хотел бы узнать, на каком, собственно, основании?..

Деннис не стал ходить вокруг да около.

— На том же основании, на каком вы принимаете помощь доктора Рэймиджа. Боюсь, тут нет других оснований, кроме моих понятий о чести.

Тони долго и пристально смотрел на него, затем протянул руку и, пока Деннис пожимал ее, проговорил:

— Я вас понимаю. Прощайте.

Деннис все еще держал его руку.

— Прощайте?

По лицу Тони явственно пробежала тень сомнения, и после продолжительной паузы он ответил:

— Она в безопасности.

Деннис тоже засомневался, но спустя мгновение спросил:

— Вы о мисс Мартл?

— Нет, не о мисс Мартл.