Тони снова пожал ему руку, а затем, повинуясь врожденной склонности все улаживать и гармонизировать, с лицом, светившимся от дружеских чувств, протянул руку и Розе. Она приняла ее просто, без стеснения и жеманства, даже подержала несколько мгновений в своей, на что он ответил ободряющей улыбкой, значение которой едва ли нуждалось в словесном подтверждении. Деннис Видал в это время отвернулся, как если бы у них были дела, только их двоих касающиеся, и Тони поддался желанию доказать Розе, что если он что-то от нее и скрывает, то лишь в случае крайней необходимости.

― У меня еще одно дело… Я должен повидаться с доктором.

Роза подняла брови.

― Посоветоваться о чем-либо?

― Попросить наведаться к нам.

― Надеюсь, вы не больны.

― Напротив, никогда не чувствовал себя лучше. Я хочу, чтобы он осмотрел Эффи.

― Она ведь не болеет?

― Ей нехорошо. Горэм с утра переполошилась. Так что лучше предостеречься.

― Тогда, конечно, пусть непременно ее осмотрит, ― согласилась Роза.

Благодаря присутствию Видала разговор их с прежних холодных высот опустился до самого теплого домашнего тона, и теперь Тони распирало желание дать Розе понять, что на таких основаниях, как сейчас, он всегда будет рад их общению. Деннис Видал, привлеченный, скорей всего, одним лишь особенным тоном голоса своего гостеприимного хозяина, обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть эту сцену.

― A bientôt[3]. Надеюсь по возращении услышать от вас ― и от нашего друга, ― что в мое отсутствие вы были чрезвычайно к нему добры.

Щеки Розы тронул легкий, но явственно различимый лихорадочный румянец. Она переводила взгляд с Тони на Денниса и обратно. Во вспыхнувших ее глазах была видна сосредоточенная решимость, и оба мужчины сразу ощутимо напряглись.

― Я готова, мистер Брим, прямо сейчас, не откладывая, в точности довести до вашего сведения, как и насколько я буду добра. Было бы притворством с моей стороны делать вид, будто я полагаю, что вам ничего не известно о том, что произошло между мной и этим джентльменом. Именно здесь четыре года назад я заставила его пережить глубокое разочарование ― было ли оно оправданным и насколько вескими были его причины, в это я не стану углубляться, скажу только, что ему сопутствовала неизбежная огласка. ― Она говорила медленно и намеренно четко, по-прежнему переводя глаза с Тони на Денниса и обратно. Затем ее странно напряженный взгляд остановился на ее старом поклоннике. ― Люди видели, мистер Видал, ― продолжала она, ― какое несчастье постигло наши давние отношения, и люди поверили ― тогда мне это было безразлично, ― что мое поведение было тому виной. Сейчас мне небезразлично ― я имею в виду, небезразлично все, что могло быть сочтено недостатком внимания с моей стороны к такому человеку, как вы. Я часто желала каким-либо образом дать вам возмещение — найти способ честно и открыто искупить свою вину. Я сожалею о том, что причинила вам боль, и здесь, перед главным свидетелем того унижения, которое вы с таким благородством перенесли, я со всей искренностью приношу вам свое раскаяние и смиренно прошу у вас прощения.

Все время этой речи смертельно побледневший Деннис Видал не сводил с Розы глаз, тогда как Тони, тронутый, если можно так выразиться, возвышенностью ее самоуничижения, прослезился. Бросив взгляд на Тони, Роза заметила слезы в его глазах и оценила произведенное ею на него впечатление. Впечатлением этим она явно осталась довольна (что в данной ситуации вполне простительно) и после короткой паузы довершила его посредством финальной фразы, трогательной и исполненной благородства.

— Вот, мистер Брим, та доброта ― поскольку вы дали мне предписание быть доброй, ― какую я способна проявить.

Тони тут же повернулся к Деннису, который теперь стоял, вперив взгляд в землю.

― Тогда я переадресую мой призыв ― и с полной уверенностью обращусь к вам. Я надеюсь обнаружить, мистер Видал, когда мы встретимся вновь, что и в вас доброты не меньше!

Деннис, без сомнения, был глубоко тронут, однако стоял погруженный в себя и как будто оцепеневший; он, казалось, и не услышал Тони. Роза же немного отошла в сторону, как актриса, великолепно отыгравшая сцену. Тони потоптался между ними, а потом рассмеялся, желая показать, что считает дело решенным.

― Ну, я вижу, у вас все улаживается! ― заявил он и, еще раз взглянув на часы, поскакал по своим делам.

На ходу он сделал глубокий вдох ― заполнил легкие ощущением, что в итоге всех этих дел сам он окажется в выгоде. Роза примет Денниса.

― Зачем вы это сделали? ― спросил Деннис у Розы, как только они остались одни.

Роза опустилась в кресло поодаль от него, совершенно обессилевшая после своей столь блистательно удавшейся попытки использовать внезапно подвернувшийся шанс на восстановление справедливости. Резкий вопрос Денниса вернул ее с небес на землю, и, помолчав, она ответила ему вопросом, судя по которому, чувство реальности вновь полностью возобладало в ней:

― Вас до сих пор волнует, что я делаю, чего не делаю?

На это он также ответил вопросом — и задал его прежним требовательным тоном:

― Какое ему дело до того, как вы поступили ― или не поступили ― со мной? То, что было между нами, между нами и остается; никто другой не имеет к этому ни малейшего отношения.

Роза улыбнулась, будто благодаря его за эту вновь давшую о себе знать колючесть.

― По словам Тони, он хочет, чтобы я была добра с вами.

― Вы считаете, что он имел в виду нечто подобное? ― Та же колючесть шаг за шагом двигала его по лужайке все ближе к ней. ― Неужели вам настолько важно, чего он хочет?

Роза снова замешкалась; потом с благостной, терпеливой улыбкой похлопала по пустому месту рядом с собой на скамейке:

― Подойдите, присядьте, и я расскажу вам, насколько мне это важно.

Деннис подчинился, но не сразу: он приближался с неспешностью, позволявшей ему еще какое-то время держать Розу на расстоянии и с недоверием к ней присматриваться. Деннис сказал миссис Бивер, что приехал сюда не для того, чтобы наблюдать за Розой, однако мы вольны задаваться вопросом, как описала бы миссис Бивер его поведение сейчас, когда он, прежде чем сесть, остановился перед Розой, молча и пристально ее разглядывая. На ее же лице читалась уверенность, что она не сделала ничего плохого и ей незачем бояться любого, сколь угодно пристального изучения. Кротость, жертвенность и искренность были написаны на этом лице. Она снова похлопала ладонью по скамейке, и Деннис сел.

После чего Роза продолжила:

― Когда вы вернулись?

― В Англию? На днях; не помню точно, в какой день именно. Я бы предпочел, чтобы вы ответили на мой вопрос, ― сказал Деннис, ― прежде чем задавать свои.

― Нет, нет, ― поспешно, но мягко возразила она, ― мне кажется, я вправе сама расспросить вас, прежде чем признавать за вами право на какие-либо вопросы. ― Взглядом она, казалось, давала ему время либо на согласие, либо на возражение, но он лишь холодно откинулся на спинку скамейки, всем своим видом показывая, насколько тверже и прочнее стал он, пройдя через кузницу прошедших лет. ― Зачем же все-таки вы здесь? Это как-то связано со мной?

Деннис оставался глубоко серьезен. Наконец он вымолвил:

― Я не знал, что вы здесь, у меня не было причин так думать.

― Так значит, вы всего лишь хотели возобновить приятное знакомство с миссис Бивер?

― Я приехал, чтобы спросить ее о вас.

― Как мило с вашей стороны! ― голос Розы, лишенный даже тени иронии, звучал столь же искренне, сколь искренним было побуждение, которому он воздавал хвалу. ― Какая-то совершенно невероятная чуткость! ― добавила она; затем продолжила. ― Насколько я вас поняла, вы уже имели случай побеседовать с ней?

― Побеседовал, но недолго. Лишь задал пару вопросов.

― Не буду спрашивать каких, ― промолвила Роза. ― Скажу только, что, раз я здесь, возможно, вам удобнее будет получить информацию из первых рук. Спрашивайте что угодно, я все расскажу.