— Из-за меня ему пришлось уйти, — сказал он.

— Да уж и пора, — возразила Джин. — Эффи была еще не готова, когда я хотела забрать ее, но теперь ей уж надо наконец появиться. — А затем, даже не пытаясь сделать непонимающий вид, посмотрела прямо на маленький футляр в руках Пола.

Заметив направление ее взгляда, он тоже опустил глаза на футляр, не переставая вертеть его в руках и явно стараясь понять, как лучше его презентовать — открытым или закрытым.

— Надеюсь, вы не отнесетесь так же равнодушно, как, наверное, отнеслась бы Эффи, к той симпатичной безделице, которую мне захотелось преподнести вам в честь дня рождения. — Он решил открыть футляр и с поднятой крышкой протянул его ей. — Мне доставит большое удовольствие, если вы великодушно примете это скромное украшение.

Джин взяла его в руки и с минуту изучала.

— О, Пол, милый Пол! — Ее протест был нежен, как ласка тыльной стороной руки.

— Я подумал, что камень должен понравиться вам, — сказал он.

— Безупречный, редкий, — он великолепен.

— Да, мисс Армиджер сказала мне, что вы оцените. — В тоне Пола проскользнул намек на то, что томившее его до сих пор напряжение теперь слегка спало.

Все еще держа в руках футляр, собеседница Пола подняла на него глаза.

— Она сама любезно выбрала его?

Он замешкался, слегка покраснев.

— Нет; выбирали мы с маменькой. Ездили за ним в Лондон, где по нашему заказу изготавливали оправу. Ушло два месяца. Но я показал его мисс Армиджер, и она сказала, что, будь там какой-то изъян, вы бы его заметили.

— Вы хотите сказать, — сказала девушка с улыбкой, — что, если бы она за это не поручилась, вы попытались бы подарить мне что-то менее совершенное?

Пол ответил с предельной серьезностью.

— Вы ведь прекрасно знаете, что я хочу сказать.

Так и не взглянув больше на содержимое футляра, она мягко закрыла его и сжала в руке.

— Да, Пол, я прекрасно знаю, что вы хотите сказать. — Она оглянулась, а затем, будто их отношения вдруг стали еще более близкими и душевными, сказала: — Идите сюда, сядьте рядом со мной. — Она повела его к садовой скамье в некотором отдалении от чайного столика миссис Бивер — старой зеленой деревянной скамье, стоявшей там круглый год. — Если мисс Армиджер знает, что я разбираюсь в таких вещах, — на ходу говорила она, — это, я думаю, потому, что она знает все и обо всех — кроме, пожалуй, одного. Одного человека, которого я знаю лучше, чем она. — Джин опустилась на скамейку, подняла глаза на Пола и жестом, полным дружеского доверия, протянула ему руку. Пол позволил взять себя за руку, и так, рука в руке, они постояли с минуту. — Я знаю вас. — Она потянула его вниз, приглашая садиться, и он выпустил ее ладонь. Теперь Джин нервно и крепко сжимала футляр уже обеими ладонями. — Я не могу принять ваш подарок. Это невозможно, — сказала она.

Он сидел, наклонившись вперед и положив на колени свои большие красные руки, сжатые в кулаки.

— Даже в честь вашего дня рождения?

— Он слишком прекрасен для этого, слишком роскошен. И как я могу принять его в честь дня рождения, если вы дарите его не поэтому? Как я могу принять такое сокровище, не отдав вам ничего взамен? Это ведь не просто украшение, и я не имею права вводить вас в заблуждение, позволяя думать, будто я принимаю вместе с ним и все то, что оно символизирует. Я не имею права изображать неведение, я должна сделать шаг вам навстречу. Я очень хочу это сделать, чтобы не испортить наши отношения и ничем их не омрачить. И мы можем, можем оставить их прекрасными и безоблачными. Нам только нужно быть откровенными. Они и сейчас прекрасны: об этом говорит мне то, как по-доброму вы меня слушаете. Если бы вы не выразили желания поговорить со мной, я бы сама попросила вас об этом. Полгода тому назад я обещала вам, что дам ответ, и я знаю, что время пришло.

— Время пришло, но не отвечайте, пока не дадите мне сказать, — попросил Пол. Он слушал Джин, не глядя на нее, его маленькие глазки впились в некий отдаленный видимый им предмет и упорно его не покидали. — Я так хочу угодить вам, предстать перед вами в наилучшем свете. Вы же знаете: нет ничего такого, о чем вы могли бы попросить, на что я заведомо не был бы готов пойти. И если есть что-то еще, что в моих силах вам предложить, пожалуйста, считайте, что я уже вам это предлагаю от всего сердца. Вы всё знаете, всё понимаете; но я еще раз хотел бы сказать, что все, что у меня есть, все, что я когда-либо буду иметь и чего смогу добиться…

Она опустила ладонь на его руку, будто желая поддержать его, а не остановить.

— Пол, Пол, — вы так прекрасны! — Она произнесла это со всей возможной деликатностью, но он покраснел и упорно отворачивал от нее свое большое лицо, будто понимая, что показывать его после таких слов не стоило. — Так добры и великодушны! — продолжала Джин, теперь уже с дрожью в голосе, которая заставила его обернуться.

— Это те комплименты, которыми я хотел осыпать вас, — сказал он.

И он так привык к тому, что в любом разговоре его собеседница могла неожиданно рассмеяться, что с обычным благодушием оставил без внимания даже то, как развеселили ее эти слова.

Она улыбнулась и похлопала его по руке.

— Вы наговорили мне много куда более приятных вещей. Я хочу, — о, как я хочу! — чтобы вы были счастливы и преуспевали! — И ее смех, оборвавшийся почти незаметным всхлипом, вдруг превратился в слезы.

Она вернула себе самообладание, но и его глаза теперь тоже увлажнились.

— Ах, это уже не имеет никакого значения! Я так понимаю, что вы никогда-никогда за меня?..

— Никогда-никогда.

Пол глубоко вздохнул.

— А вы знаете, все были уверены: вы согласитесь!

— Конечно знала, и потому я рада, что мы поговорили. Это стоило сделать раньше. И вы, вероятно, думали, что я соглашусь…

— О да! — простодушно перебил ее Пол.

Джин снова рассмеялась, утирая слезы.

— Вот почему я говорю, что вы прекрасны. Вы пытались оправдать мои возможные ожидания.

— О да! — снова сказал он.

— И пытались сделать это как настоящий джентльмен. Я могла бы… но это уже не имеет значения. Вы всю свою жизнь поставили на кон. Вы были великолепны. — Джин поднялась. — И теперь, чтобы все было безупречно, вы должны взять эту вещь назад.

Она вложила сафьяновый футляр в его безвольную руку, и он сидел, опустив глаза и механически вертя его в руках. Задумавшись, он безотчетно подбросил его и снова поймал. Затем тоже встал со скамьи.

— Они страшно на нас ополчатся.

— На «нас»? На меня — конечно. Но почему на вас?

— За то, что не сумел тронуть ваши чувства.

— Я была необычайно тронута. Пусть никто не посмеет при мне вас упрекнуть!

— Это уже не имеет никакого значения, — повторил Пол.

— Ничто не имеет значения, если все между нами останется по-прежнему. Наша дружба крепка как никогда. И мы счастливы! — торжествующе воскликнула Джин.

Он посмотрел на нее с глубокой тоской, со смиренной завистью.

— Вы счастливы!

А потом перевел взгляд туда, куда уже смотрела она, и увидел, как по склону поднимается Тони Брим, держа за руку свою маленькую дочь. Джин тут же пошла им навстречу, чтобы поприветствовать девочку, а Пол с мрачным лицом отвернулся, еще раз машинально подбросив футляр с отвергнутым ею подношением.

Однако, обратив лицо к дому, он увидел, что его мать уже стоит у чайного столика и с негодованием рассматривает маленький предмет в руках cына. С футляра пристальный взгляд миссис Бивер перешел и на самого Пола, который чувствовал себя тем более неловко, что не сознавал, насколько успешно его лицо скрывает от матери истину. Потому он испытал мгновенное облегчение, стоило ей, отвлекшись от него, сосредоточить внимание на Джин Мартл, с которой обосновавшийся на лужайке Тони так же откровенно не спускал глаз. Сама Джин уже знакомила Эффи с сокровищами, разложенными в тени чайного столика. Сильными молодыми руками Джин подхватила девочку, и та сидела теперь у нее на предплечье — крепенькая, сияющая, вся в рюшах и ленточках — и сжимала в объятиях самую большую куклу. Вот такая — прямая, оживленная, смеющаяся, одной рукой прижимающая розовощекую ношу, чье сиянье сливалось с сияньем короны ее собственных волос, а другой рукой, к пущей радости Эффи, достающая из груды игрушек вторую куклу, точное подобие девочки, только еще румяней оригинала, ― Джин готова была сию минуту ответить на вызов, который, судя по тому, что видел Пол, собиралась бросить ей миссис Бивер.