— Этот бедолага здесь, похоже, погиб не менее года назад… — протянул Кром, когда мужчины подошли ко мне. — Никаких документов не нашел, так что ничего конкретного об этом человеке сказать не могу. Карабин у него был неплохой, да и ухаживал мужик за ним неплохо — хотя ствол уже покрылся ржавчиной, я все же без особых усилий передернул рукоятку затвора. Мужчина, кстати, от кого-то отстреливался — тут неподалеку можно найти пустые патроны.
— Я видел штуки четыре… — заметил Кот. — Но если хорошо поискать, то наверняка можно найти еще.
— Нападение?
— Очевидно.
— А причина смерти какая?
— Тут я ничего сказать не могу, для этого патологоанатом нужен.
— Знать бы еще, кто на него напал — зверь или человек?
— Думаю, что не человек. Вот, смотрите… Узнаете?
В руках у Крома был небольшой мешочек из черной кожи, чуть пахнущий табаком, и точно такой же мешочек я видела сегодня утром, только тот был набит самородным золотом.
— Так это же…
— Совершенно верно… — согласился Кром. — С высокой долей вероятности могу предположить, что это и есть тот старатель, который намыл столько золота. Кстати, в этом мешочке золота нет, есть лишь остатки табака.
— Так что же получается — брат старосты убил этого человека?.. — растерялась я.
— Не думаю — о пропавшем охотнике говорят как об очень порядочном человеке. Скорей всего, он нашел этого беднягу раньше нас, и забрал золото. Вполне логично…
— Тогда непонятно, кто убил старателя?
— Возможно, это было нападение какого-то животного — в ином случае золото бы здесь не оставили… По-сути, перед нами обычная история о человеке, пропавшем в тайге.
Перед тем, как покинуть это место, мы собрали человеческие кости и закопали их в небольшой ямке — не стоит оставлять беднягу без погребения. Ничего, когда вернусь домой, то в церкви поставлю свечку за упокой его души.
К тому времени, когда солнце собралось уходить за горизонт, мы прошли по гребню высокой сопки и остановились на ее вершине, любуясь зрелищем, представшим перед нами, благо обзор оттуда был на пару десятков километров — поросшие лесом сопки, бурые утесы, зеленые равнины, и над всем этим чистое голубое небо… Прекрасный вид, дикое приволье, удивительная, необычная красота, захватывающая дух, от вида которой забываешь даже об усталости. Я смотрела на эти первозданные, не тронутые цивилизацией места, какими они уже были тысячи лет назад, и понимала что здесь, кажется, ничего не изменилось с момента сотворения мира. У меня не было слов от величия того, что я вижу перед глазами. А еще здесь я ощутила, что мы находимся в самом настоящем безлюдье, где можно бесследно пропасть, и человек здесь никто, просто молекула…
— Красота какая… — выдохнула я.
— Сам не налюбуюсь нашей сибирской природой… — согласился Кот. — Когда я вижу такое, то мне становится по-настоящему жаль тех, кто никогда не увидит подобное…
— Эмоции оставляем при себе и не задерживаемся… — подал голос Кром. — Немного спустимся вниз — и там расположимся на ночевку, тем более что вечер близко.
Значит, в ближайшее время отдохнем, и хочется надеяться, что идти к месту отдыха нам недолго. Так и оказалось — очень скоро мы подошли к зимовью, которое находилось в распадке между двух небольших сопок, поросших сосняком. Судя по виду избушки, она была сооружена когда-то очень и очень давно, причем ставили ее на совесть, обстоятельно и из толстых бревен. К сожалению, сегодняшний вид строения не вызывал добрых чувств — прохудившаяся крыша, пустые маленькие оконца, входная дверь наполовину приоткрыта… Зрелище, надо сказать, печальное. Кот, сбросив с плеч рюкзак, проскользнул внутрь избушки, и очень скоро вновь появился на крыльце.
— Можно заходить, внутри никого нет.
Ну, нет — и очень хорошо, просто замечательно! Я шагнула к двери, а Кром тем временем ковырнул стены ножом — оказалось, что у них нет и следа трухлявости, потому как бревна и тут из лиственницы, еще сотню лет без гниения простоят, не меньше.
Я попыталась, было, немного приоткрыть дверь, но такое впечатление, что она едва ли не вросла в крыльцо, и сдвинуть ее невозможно. Не беда, главное — мы и через полуоткрытую дверь вполне можем протиснуться внутрь зимовья.
— Вы тут поосторожней… — посоветовал нам Кот. — Половые доски, хотя и не прогнили полностью, то близки к этому…
Внутри зимовье очень напоминало тот домик, в котором обитал брат старосты, только вот здесь было полное запустение — ни мебели, ни посуды, никаких следов того, что здесь когда-то останавливались люди. Больше того — в углах зимовья уже начинала расти трава…
— Интересно, кто здесь поставил это зимовье?.. — спросила я.
— Неизвестные промысловики… — проворчал Кром.
— На это строительство в свое время было потрачено немало сил. Почему все это забросили?
— Трудно сказать… — пожал плечами Кот. — А строить предположения можно сколько угодно.
— Я слышала, что в отдаленных уголках тайги все еще хватает деревень со староверами. Может, это они построили зимовье?
— Деревни староверов в тайге есть… — согласился Кот. — Кстати, это очень честные, добропорядочные и законопослушные люди. Только вот я не слышал, чтоб в этих местах, где мы сейчас находимся, имеются какие-то поселения, хоть староверов, хоть кого-то другого. Кстати, Кром, сколько нам еще идти до Серых озер?
— Считайте, что большую часть пути мы уже прошли… — отозвался тот.
— Это хорошо… — невольно вырвалось у меня.
— Ника, пока что посиди здесь… — приказал Кром, снимая с плеч рюкзак. — А мы тем временем осмотримся, что тут и как.
Мужчины ушли, а я уселась на пол и прижалась спиной к стене. За сегодняшний день я устала так, как не уставала никогда в жизни, и последние пару часов держалась только на одном упрямстве. Иногда очень хотелось попросить моих спутников, чтобы они шли чуть помедленней или хотя бы почаще останавливались на отдых, но я знала, чем это кончится: Кот без слов заберет себе мой рюкзак (хотя и у него самого ноша весит немало), а Кром ничего не скажет, но посмотрит с раздражением — мол, так и знал, навязалась на наши головы… Тут уж лучше сжать зубы и потерпеть.
Молодые люди вернулись менее чем через четверть часа. Как оказалось, вокруг не было ни одной живой души, следов людей тоже не обнаружено, тишина и покой — во всяком случае, создается такое впечатление. Зато неподалеку отыскался родник с водой, так что я с удовольствием пила чистую воду.
— Так, сейчас перекусим — и отдых… — скомандовал Кром. — Я дежурю первым, а затем Кот.
— А я…
— Извини, но… — Кром подбирал слова, чтоб показать, насколько нелепым кажутся ему мои слова о том, что и я могу дежурить. — Ты у нас человек прикомандированный, гражданский, так что уж извини, но мы справимся как-нибудь сами.
— И потом, ты среди нас единственная дама, а мы, как верные рыцари, должны оберегать твой покой и сон… — добавил Кот. — Мы тебе даже лучшее место оставим — там, у стеночки, где окон нет и пол покрепче.
— Спасибо… — буркнула я. Особого желания разговаривать у меня не было, так что ужин прошел быстро и без ненужной болтовни, а затем я достала одеяло, расстелила его на полу у стены и почти сразу провалилась в сон без сновидений.
Когда ночью проснулась резкой боли и открыла глаза, то в первый момент не поняла, где нахожусь — вокруг сплошная темнота, ничего не видно. Как видно, Кром сидит в полной темноте и не включает даже небольшой фонарик. Впрочем, темнота меня сейчас занимала в последнюю очередь — дело в том, что ноги так свело резкой болью, что хоть кричи. Отстраненно подумала о том, что у каждого из нас имеется при себе аптечка, только вот как ее сейчас отыскать в рюкзаке — темень же вокруг, да и нужное лекарство в ней еще нужно найти, а как это сделать, если ничего не видно, а любое движение вызывает очередную боль… Да что это такое-то, а?! Болит, не перестает, становится только хуже… Я, конечно, пыталась сдерживаться, но все же не смогла удержать короткий стон.
