– Подожди. – Ричард потянул Мэйсон за руку. – Тут слишком темно.

Закрыв за собой металлическую крышку, они спустились вниз по лестнице и пробежали по узкому и длинному проходу.

Наконец, стало понятно, что дальше бежать нет смысла. В подземелье было холодно и совершенно темно. Воздух был затхлым и отдавал плесенью.

– Подожди. Мы заблудимся. – Ричард потянул Мэйсон за руку. – Тут совершенно темно.

– У меня есть спички.

Мэйсон залезла в сумочку, достала спички и платок, зажгла спичку о стену и подожгла край ткани. Платок занялся желтым пламенем, осветившим стены туннеля, уходящего в бесконечность.

– Давай переждем здесь. Я думаю, они нас уже потеряли.

– Я слышу шаги, – стояла на своем Мэйсон. – Нам надо идти дальше.

Держа платок на вытянутой руке, словно факел, Мэйсон шла впереди.

– Примерно в полумиле отсюда есть выход. Ричард увидел впереди груду черепов.

– Это здесь ты рисовала Лизетту?

– Да, прямо здесь. В средние века здесь были шахты известняка.

Они пошли вперед. И шли довольно долго, пока Ричард не остановил Мэйсон.

– Давай подождем. Уже никаких шагов не слышно.

– Нет, нам надо идти дальше, – сказала Мэйсон.

Туннель перед ними внезапно подошел к развилке. Отсюда дорога шла в четырех разных направлениях. Не давая Ричарду времени сообразить, куда идти, она потащила его за руку.

– Сюда. – Мэйсон крепко держала Ричарда за руку, ведя по туннелю. Вскоре они подошли к еще одной развилке, и Мэйсон свернула налево. Потом к еще одной – в три стороны – и к еще одной. И тогда Мэйсон затушила дотлевающий платок.

Казалось, темнота стала еще чернее.

– Что ты делаешь? – воскликнул Ричард. Голос его слегка дрожал.

– Мы на месте.

– Где?

– Здесь мы можем поговорить.

– Ты не зажжешь еще одну спичку?

– Сожалею, но у меня была только одна.

– Тогда нам надо отсюда выбираться.

– Мы никуда отсюда не пойдем, пока ты не скажешь мне то, что я хочу услышать.

– Это не смешно, Мэйсон.

– Я и не хочу, чтобы это было смешно. Я знаю выход, а ты – нет. Если ты попытаешься уйти от меня, то наверняка заблудишься. Этим коридорам нет конца. Люди быстро теряют ориентир в темноте и остаются здесь навечно. Так что у тебя два выхода: либо ты честно говоришь со мной, и я показываю тебе выход, либо останешься тут, в темноте. Выбор за тобой.

– Ты не понимаешь, что делаешь.

– Я очень хорошо понимаю, что делаю. Я пыталась до тебя достучаться, но упиралась в стену. Ты не оставил мне выбора.

– Ты не понимаешь. Ты же знаешь про мои кошмары.

– Поэтому мы и здесь. Чтобы ты мог мне о них рассказать.

– Но ты не знаешь главного. Темнота – она и есть мой кошмар. Я не люблю темноту. И я иногда боюсь засыпать. Боюсь, что усну, и мне снова приснится это, и я не смогу дотянуться до лампы и включить свет, который один может спасти меня от кошмара. Вот, теперь ты все знаешь. Так что, пожалуйста, Мэйсон, Богом тебя прошу, выведи меня отсюда. Прямо сейчас.

– Думаешь, мне сейчас легко? Думаешь, я бы не поступила по-другому, если бы считала, что могу заставить тебя рассказать мне то, что хочу услышать? Я не для себя сейчас это делаю. А для тебя. Так что мы отсюда и шага не ступим, пока ты не скажешь мне то, что я хочу услышать.

Мэйсон почувствовала, как Ричард привалился спиной к стене, устало сполз по ней и сел на землю. Она села рядом. Ричард дышал глубоко и трудно.

– Ну и вечерок ты мне устроила. Так сильно хотела, чтобы я обнажил перед тобой душу?

– Я сожалею, что мне пришлось столкнуть тебя и Хэнка лбами. Но мне пришлось сделать это, потому что у меня не было уверенности в том, что, если я расскажу тебе все сама, ты мне поверишь.

Ричард ничего не ответил.

Мэйсон предприняла новую попытку:

– Тебе не приходило в голову, что он может тебя предать?

После недолгой паузы Ричард ответил с сарказмом:

– Нет, Хэнк был единственным человеком, на которого я рассчитывал больше, чем на самого себя.

– Теперь у тебя есть еще один человек, на которого ты можешь рассчитывать. Это я.

– Ну да. Именно поэтому ты затащила меня сюда.

– Да, на меня. Потому что только я одна готова за тебя бороться. Хэнк хотел вылепить тебя по своему образу и подобию. Я не думаю, что он когда-либо тебя любил. Он использовал тебя. Я люблю тебя, Ричард. Я люблю тебя так, что мне все равно, что со мной будет, и что ты обо мне думаешь. Я думаю только о тебе. Но если ты мне все не скажешь, все мои старания пропадут. Ты должен мне довериться, Ричард. Пожалуйста.

– Я не могу, – простонал он.

Мэйсон чувствовала, как мучается Ричард.

– Если ты мне не скажешь, Хэнк может праздновать победу. Я знаю, что это трудно. Я знаю, что это больно. Но я знаю, что ты это можешь. Просто подумай, вспомни и скажи мне, что случилось. Попытайся, Ричард. Пожалуйста. Ради меня. Ради нас обоих.

Он все не отвечал.

– Вернись к началу, – подсказала ему Мэйсон. – Самое раннее твое воспоминание.

Долгое время Ричард не отвечал, и Мэйсон почти пала духом. Но вдруг он заговорил:

– Я вижу маленького мальчика…

Его слова потрясли Мэйсон. Неужели он правда это сделает?

– Расскажи мне о нем. Какой он?

– Он взъерошенный, неуживчивый, наглый всезнайка… Отец его умер в Англии, и мать его, шотландка, умерла от скоротечной пневмонии по дороге в Америку, оставив его сиротой.

– Но он ведь не один, верно?

– Нет. В его жизни присутствует чудо, которое он по недоразумению еще не в силах оценить.

– И что это за чудо? Краткая пауза.

– Его сестра. Старшая сестра.

– Молли?

– Молли. Она на восемь лет его старше. И она хорошенькая, с чистой кожей, ясными глазами и улыбкой, которой можно осветить мир. Она святая. И она заботится о мальчике… обо мне так, как никогда не заботились родители. Мы приехали в Америку совершенно нищими. Но мы выжили благодаря ее решимости и неистощимой вере в будущее. Господи… – Голос Ричарда сорвался. – Молли была настоящим чудом!

Мэйсон положила ему ладонь на колено, чтобы поддержать.

– Расскажи мне о ней.

– Она была самым сильным и самым любящим человеком из всех, кого я знал. В ней была магия очарования, которая покоряла людей, и та добродетель, что побуждала других быть человечнее и гуманнее. И еще она была бесстрашной. Когда мы высадились в Нью-йоркской гавани, она взяла меня за руку и пошла, не оглядываясь. Мы шли на запад из одного города в другой. Молли работала в танцевальных залах. И. она немного пела. Мы всегда сводили концы с концами. Наконец мы осели в Виргинии как раз перед началом лихорадки в жиле Комстока.[7] – Ричард замолчал.