– Тогда мы соседи. Мой отель как раз через улицу. Взгляды их встретились, и Мэйсон тихо вздохнула.

– Да, я знаю, – сказала она и добавила: – Я видела название вашего отеля на дверце экипажа.

– Ричард постучал в потолок, поднял штору и крикнул кучеру, куда ехать.

Затем с трогательной заботливостью он занялся приведением в порядок ее наряда, глуповато и ласково улыбаясь при этом. Он даже попытался водрузить на место ее шляпку, наблюдая за тем, как Мэйсон неуклюже натягивает панталоны – карету здорово качало.

Когда экипаж остановился, Ричард сказал:

– Мы ведь встретимся завтра? Чтобы продолжить… ваше образование.

Мэйсон радостно улыбнулась. Перспектива казалась более чем заманчивой.

Ричард насмешливо нахмурился:

– Я имею в виду искусство. Я мог бы показать вам Монмартр. Мы могли бы отправиться в тот мир, где жила Мэйсон.

– Я бы предпочла совершать эту прогулку не пешком, а в этом замечательном экипаже.

Ричард засмеялся густым, раскатистым смехом, который неизменно оказывал на нее все тот же потрясающий эффект.

– У меня утром есть кое-какие дела, но я отдам распоряжение, чтобы вас забрали из вашей гостиницы и привезли туда, где я буду вас ждать. Как насчет часа дня?

Мэйсон кивнула все с той же глуповатой улыбкой. Ричард наклонился, поцеловал ее в лоб, затем открыл дверцу кареты и, выйдя, помог ей сойти на землю.

– Значит, завтра в час?

Мэйсон смотрела вслед удалявшемуся экипажу, словно он явился сюда из другой эпохи. Карета, что доставила Золушку на бал, должно быть, выглядела так же. Мэйсон обхватила себя руками, не желая расставаться со все еще жившими в ней ощущениями. Все произошло в горячке страсти. Они оба заразились этой болезнью.

Мэйсон приехала в Париж, чтобы жить жизнью здешней богемы, чтобы впитать в себя этот мир, а потом выплеснуть его на холст в красках. Но жизнь ее во многих смыслах оказалась грубой подделкой. Потому что Мэйсон так ни разу и не испытала той страсти, которую искала и надеялась найти. Ни одно из ее предыдущих увлечений не оставляло ощущения подлинности.

Но это – это было настоящим. Мэйсон совсем не знала Ричарда Гаррета, не знала ничего о нем. Но то, что она чувствовала в его присутствии, оказалось более значительным, более исполненным смысла и более глубоким, чем все то, что она знала до него.

Ей уже страшно хотелось увидеть его вновь. Однако эта прогулка по миру Мэйсон… все очень усложняла.

Потому что она не была той, за которую Ричард ее принимал.

И она уже начала жалеть о том, что он не знает правды.