Ричард сжал зубы так, что под скулами заходили желваки. Он взглянул на Хэнка, на неподвижный поезд, к которому они быстро приближались, затем снова на Мэйсон.

– Это твоя работа?

– Да, я отправила Хэнку телеграмму и навела его на эту мысль.

– Значит, мне придется делать выбор между тобой и картинами?

Мэйсон кивнула. Губы у нее подрагивали.

В какой-то момент она решила, что Ричард сейчас ее ударит. Она помнила, что Ричард так и не смог простить Эмму за то, что та уничтожила Пуссена. Но эти картины – ее, Мэйсон, картины, были для него дороже любого Пуссена. Сможет ли он пойти на это? Сможет ли Ричард, в конце концов, расстаться с ними?

Он смотрел на нее со злобой, руки его сжались в кулаки. Секунды тикали. Поезд шел на сближение.

Затем медленно, очень медленно выражение лица Ричарда стало меняться. Злоба уступила место восхищению. Ричард улыбался мальчишеской, озорной улыбкой.

Обернувшись к двум «апачам», он сказал:

– Всем прыгать. Вернитесь в вагон и передайте мой приказ: прыгать не раздумывая! Времени нет.

– Прыгать? – разом воскликнули «апачи».

Ричард повернул голову к Мэйсон и широко улыбнулся:

– Точно, ребята. Мы покидаем корабль.

«Апачи» бросились в вагон, громко выкрикивая команду Ричарда. Пассажиры, увидев, что за препятствие стоит у них на пути, немедленно повиновались.

Какой-то момент Ричард, не шевелясь, смотрел на Мэйсон и улыбался, затем, выдавив акселератор до предела, чмокнул ее в щеку, схватил за руку, и оба они спрыгнули с убиравшего скорость поезда.

В сотне футах от них Хэнк, продолжавший смотреть в бинокль, не мог поверить собственным глазам. Поезд набирал скорость, и пассажиры прыгали с него, словно кузнечики с раскаленной решетки.

– Я знаю своего мальчика! – презрительно протянул Орлов.

И то были его последние слова. Еще через миг поезд протаранил вагон со взрывчаткой, после чего последовала целая серия взрывов. Вагоны взлетали на воздух по цепочке – один за другим.

Поднявшись с земли, Мэйсон и Ричард взялись за руки. Они наблюдали за взрывами, и оба думали об одном и том же: небо точь-в-точь как поле тюльпанов Моне.