В том, что касается задумки старшины, все было предельно просто. Застать бизнесмена врасплох, даже несмотря на серьезное пополнение рядов, не представлялось возможным. Тот, без сомнений, приготовился к облаве еще с ночи, а потому законники сочли, что рассчитывать могут исключительно на лобовую атаку: скорую и бесстрашную. В некоторой степени вся эта ситуация с осадой особняка и хозяином, не желающим сдаваться без боя, напомнила Николаю конфликт с семейством Ящинских. Как и при штурме фермы, полицейские и их неожиданная подмога находились не в самом выгодном положении. Наученный, однако, опытом, Давыдов теперь был гораздо более уверенным в себе лидером. Возможно, эффект заключался отчасти в потере двух товарищей, и оттого в молодом старшине в большей мере говорили гнев и задор отмщения, однако он не собирался даже пытаться идти на контакт с Моргуновым. Довериться этому человеку после всего – значило изменить памяти Антона Минина, старшины Громова и вообще всех тех людей, чьи судьбы погубила алчностью бизнесмена. Давыдов приказал брать Михаила живым или мертвым. Точно как в тех пошлых фильмах про лихой фронтир, которые он любил смотреть подростком.

Новосформированная гвардия выдвинулась в путь и достигла моргуновских владений прежде, чем диск Прометея заметно накренился к западу. Отряд остановился в сотне метров от главных ворот. Давыдов высунулся из машины и велел провести последние приготовления – старшина таким образом надеялся смутить засевшую на въезде группу головорезов. Уловка, как ни странно, сыграла. Не ожидавшие увидеть подкрепления на стороне полиции наемники беспокойно зашевелились за оградой. Не выдержав, кто-то во весь голос завопил:

– Вы кого притащили, псы?! Кем они будут?! Мы их не звали в Борей-Сити! Это наше дело! Пусть валят нахрен, пока целы-здоровы! – Другой голос включился через паузу: – Один шанс, чтобы дать боссу уйти по-хорошему! Не будем кипятиться!

Полицейские, конечно, лишь посмеялись между собой над этими жалкими угрозами и, видя, что Призраки не подведут в решающую минуту, обменялись последними напутствиями. Камилла с Князевым перебрались в кузов одного из автомобилей, на которых приехали люди Констанции. Мощный служебный транспорт меж тем решили использовать в качестве тарана. Когда симовские смельчаки заняли позиции, Николай лично установил машину против ворот и стал «разгонять» ее на месте. Поднялась такая пылища, что Давыдов едва различал силуэты товарищей в зеркале заднего вида. Он выбрался из машины и, переглянувшись напоследок с Констанцией, снял ручник. Скрежет камней и грунта под шинами стремительно сорвавшегося с места автомобиля стал сигналом к началу наступления.

Все, что творилось дальше у главных ворот моргуновских владений, говоря начистоту, напоминало ближе катавасию, нежели организованный штурм и осмысленную оборону. Когда прихвостни бизнесмена увидели несущийся на них на всех порах полицейский транспорт, то, перепугавшись, отскочили от ворот и тем самым потеряли наиболее безопасные позиции для ведения обстрела. Машина с визгом влетела в стальную конструкцию и, разметав решетчатые створки по сторонам, словно листы картона, открыла законникам путь для вторжения. К тому моменту все пространство вокруг въезда окончательно заволокло пылью. Отрядам Моргунова пришлось открывать огонь наугад. Они не видели, что наступающие пустили вперед машины как укрытия, и первые очереди не дали результата. Когда Констанция и ее люди подобрались к воротам, дело было решено.

Воспользовавшись моментом, когда большинству охранников пришлось перезаряжать ружья после пальбы впустую, полицейские устремились вперед. Только втроем они положили не меньше половины моргуновских наемников. Давыдов несся резвее всех. Пожалуй, впервые за время на фронтире он не ощущал странного чувства вины всякий раз, вдавливая спусковой крючок револьвера. Гнев, который Михаил Моргунов сумел разбудить в старшине, был чем-то совершенно новым. Николаю не нравилось это темное чувство, однако в то же самое время он осознавал, что оно является именно тем, чего отчаянно не доставало. Будь он смелее, злее, решительнее, как был в свое время старшина Громов, вероятно, не произошло бы и половины тех бед, что захлестнули город в последние месяцы. Не кинулись бы во все тяжкие Ящинские. Не решилась на предательство Максим. Остался жив Минин. Вспомнив о первом помощнике, Давыдов разъярился так, что выскочил из укрытия, дабы обезвредить последних головорезов. По счастью, Камилла успела прикрыть. Девушка метко сняла одного из охранников, а потому второй был вынужден сдаться.

Он бросил оружие под ноги Давыдову и тем самым сохранил себе жизнь.

Оставив пару человек Констанции караулить сдавшихся наемников у ворот, небольшая гвардия, не лишившаяся пока ни единого бойца, двинулась не мешкая к поместью. Дальше от въезда дорога шла до самого холма строго по пустырю и оттого, оказавшись перед особняком, как на ладони, законники решили разделиться и подобраться к дому с разных сторон.

Первая группа, которую возглавили Князев и Охота, отправилась по дороге напрямик к главному входу. На половине пути удачным укрытием для них стал полицейский автомобиль. Пробив ворота, машина еще метров на пятьдесят укатила вглубь участка, пока не соскочила с дороги в небольшой кювет и там не перевернулась. Марк добрался до нее первым и, заглушив двигатель, призвал людей Констанции спрятаться за автомобилем. Хотя со стороны поместья не доносилось голосов, – не то что стрельбы, – напряжение стояло адское. Князеву думалось, в любую секунду по ним откроют огонь. Остатки людей Моргунова, однако, выжидали. Заняв позиции в укреплении наверху, они, несомненно, считали себя оказавшимися в гораздо более выгодном положении.

В это время вторую половину отряда Давыдов с Камиллой вели вдоль восточного края холма, чтобы подступить к поместью чуть со стороны. Николай рассчитывал, что оставшихся наемников не хватит Моргунову обхватить кольцом весь огромный особняк, однако надежды законников не слишком оправдались. Взобравшись по склону к боковому входу, полицейские тотчас наскочили на засаду. Перестрелка тут разразилась нешуточная. Забаррикадировав окна и двери опрокинутыми вверх тормашками столами, наемники могли вести огонь, практически не высовываясь из-за укрытия. Давыдов с отрядом оказались в более чем слабой позиции. Они были вынуждены спрятаться за каменными стойками террасы и не могли сделать шагу, чтобы подобраться к головорезам поближе. Эта перестрелка, пожалуй, могла длиться вечно, если бы у обеих сторон имелся неисчерпаемый резерв боеприпасов.

Николай, так или иначе, скомандовал удерживать полицию, а сам, сбежав к основанию холма, чтобы не оказаться под обстрелом, вызвал Марка Князева. Его отряд в этот самый миг подошел к главному входу и столкнулся с той же ситуацией. Было слышно, как с их стороны доносятся очереди обоюдного огня. Князев чертыхался, но заверял, что позиция, которую они заняли, вполне безопасна. Впрочем, рассчитывать, что удастся скоро прорваться внутрь, с его слов, не приходилось.

Признав, что они загнали себя в тупик, Давыдов бросил трубку и окликнул Камиллу.

– Не нравятся мне наши дела! – выпалил старшина, когда девушка буквально съехала к нему по склону. Они засели за громадной каменной клумбой, и Николай договорил: – Что-то тут нечисто! Смысл Моргунову запираться в особняке?

Леонова пожала плечами:

– Потому что он трус?

– Не становящийся от этого идиотом! – возразил Давыдов. – Он должен понимать, что, забаррикадировавшись в доме, проигрывает время. Сколько он планирует продержаться? Всю ночь? До утра? – Старшина задумчиво прокрутил барабан револьвера: – Нет, говорю, дело тут неладно. Давать нам возможность пополнить ряды подкреплением? Он собирается линять!

– Трусливый подонок… – гневно фыркнула девушка.

Николай как ни в чем не бывало продолжал рассуждать:

– Он понимает, что у нас не хватит народу оцепить поместье, – сказал. – Не говоря обо всем участке. Даже с людьми Констанции нас недостаточно. Его преимущество в том, что ему знакома местность, как свои пять пальцев.