Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Так я не отрицаю важности влияния Михаила на недавние события, – успокоившись, ответил Давыдов. Он сделал выразительную паузу, покачав головой, после этого договорил: – Я лишь сомневаюсь, что все было сделано безвозмездно.

Максим ожидаемо закатила глаза.

– Я вам поражаюсь, – пробурчала девушка.

– Моргунов приводит людей помочь угомонить Ящинских. Говоришь, он поступил так без всякой задней мысли, лишь потому что он ответственный житель Борей-Сити? – Давыдов взглянул на собеседницу, и та не слишком уверенно, но кивнула. – А я вот сильно сомневаюсь в его бескорыстии, – тогда возразил Николай. – Каждый в городе, ты в том числе, знает, что у Моргунова натянуты отношения с корпоративными фермерами. Сай Ящинский был одним из первых в длинном списке его политических оппонентов. Я не говорю, – махнул свободной от управления рукой Давыдов, – что люди Моргунова поступили так, как поступили, по приказу Михаила. Возможно, была трагическая случайность. Зачинщиками в любом случае выступили Ящинские. Но произошедшее выгодно Моргунову, и это скверно.

– Скверно, – тем не менее с явным скептицизмом передразнила Максим. – Всегда люди зацикливаются на том, что удобно *их* мнению и игнорируют доводы других. Вы не лучше.

Стараясь не терять из виду дорогу, Давыдов вполоборота поглядел на собеседницу.

– Объяснись-ка, – бросил он с интересом.

– Неужели все успели забыть, как Моргунов подсобил с поисками Громова? – Девушка многозначительно скрестила руки на груди, мол, придется постараться оспорить приведенный аргумент. – Уж здесь двум мнениям не бывать – это безвозмездный поступок, – ухмыльнулась Максим довольно.

Девушка все же напала не на того. Николай сам был заядлый спорщик. Дело не давало покоя, и они много в тайне обсуждали его с Борисом Хоевым, которого справедливо полагали мудрее молодого начальника, и с которым у того возникла особая связь после перестрелки на ферме Ящинских. Он тотчас вспомнил одну из недавних их бесед и сказал:

– Разве что, Макс, мы не упускаем из виду некоторую выгоду для Моргунова. – Можно было счесть, офицер скорее издевается, однако слишком уж он был хмур и серьезен. – Какую, спросишь? – продолжил Давыдов. – Михаил, несомненно, умен и, хотя ненавидит корпов всей душой, он хорошо осведомлен о принципах их работы. Он понимал, что, пока судьба Громова неизвестна, нового старшину не назначат. Не на постоянной основе…

– Что с того? – нетерпеливо переспросила Максим. Девушка заметно насупилась – она понимала, к чему ведет начальник, и кажущаяся логичность мысли не нравилась ей.

Николай, чувствуя замешательство, не без удовольствия надавил:

– Ситуация проста как дважды два. Шельмец желает сплести делишки с деятельностью полиции, и временный начальник был ему не помощник. Никто бы не взял ответственность в столь шатком положении. Вот постоянный… – протяжно договорил Давыдов, – постоянный – другое дело. Открой глаза, Макс! Этот человек стремился ускорить процесс ради собственной выгоды. Лови меня на слове. Как только перестанут скорбеть по Василию, он тотчас примется за дело. Не поддамся, – демонстративно замотал головой Николай.

– Может сто́ит? – впрочем, возразила Макс. – Нельзя, как другие, упорно отрицать, что ресурсы Моргунова изменят положение дел в Борей-Сити. Позволят избегать трагедий…

– Не надоело крутить одну пластинку?

– Я просто уверена: время настало. Разве вы не чувствуете, как подул ветер перемен? – (Давыдов иронически пожал плечами.) – Да им буквально развеяло прах Громова по чертовой пустоши! – почти вскрикнула девушка, однако быстро успокоилась. – Не смейте усомниться в моем уважении к этому человеку, – сказала она, – однако были вещи, в которых он ошибался, а остальные закрывали глаза. Тупое нежелание вести дел с Моргуновым было такой ошибкой. В ваших силах все изменить…

Давыдов слышал, что девушка еще говорит, но слов уже не разбирал. Не пытался даже – мысли были заняты другим, а именно сочувствием к самому себе, что на его долю человека, прибывшего на Запад по нелепейшей случайности, выпало это нелегкое бремя решить судьбу целого поселения. Николай невольно припоминал все эти неоднократные разговоры не только с Максим, но и с первым помощником, Хоевым, мэром и прочими Леоновыми. Больше всего злило, что эти люди, якобы сильные независимые жители фронтира, как один, перекладывают ответственность за принятие судьбоносных решений на приезжего болвана. Он вспомнил, как ловил себя на схожей мысли в первый день в Борей-Сити, когда прочитал газетную заметку и немало удивился, что работа управления заглохла в ожидании незнакомца со стороны. Словно он, Николай Давыдов – панацея, пилюля от всех болезней в мире беззакония.

Это, в свою очередь, навело молодого начальника на неожиданное заключение, что при всей беззаветной любви и преданности родному краю, фронтирцы тем не менее решительны лишь в бездеятельности и трусости прикладывать свою руку к изменениям на взрастившей их земле. Они кричат, вопят, срывают голоса, заявляя о том, что «подул ветер перемен», и нужно срочно рушить прежние устои и возводить на их руинах новые. Но все-таки стоят в стороне и ждут, пока за них это сделают другие. Поэтому они вечно цепляются за отчаянных одиночек, как старшина Громов, готовых положить жизнь на то, чтобы добиться маломальского успеха. И на пришельцев издалека, вроде Николая, которым нечего терять, ведь в случае неудачи их попросту отошлют назад, в Большое Кольцо, без объяснений и критичных последствий. Они садятся на плечи таких людей, давят, указывают, как лучше будет поступить, чтобы потом, не шевельнув и пальцем, наблюдать положительные изменения, во всеуслышание заявляя, будто стояли у самых истоков прогресса.

За время нахождения на фронтире Давыдов подмечал уже немало неприятных сторон у местных: от оголтелого патриотизма до бессмысленной жестокости. Между тем трусость, как и привычка примазываться к чужим заслугам была наиболее омерзительной из черт.

Страшно представить, к каким выводам и неприятным открытиям пришел бы Николай в результате этих измышлений, однако от большего погружения в кроличью нору начальника спас автомобильный навигатор. Система заговорила суровым тоном, как будто обозленная на глупых пассажиров, и сообщила, что до пункта назначения остается не более двух кварталов. Полицейские быстро переглянулись и, не произнеся ни слова, тем не менее согласились, что развернувшийся в машине спор должен остаться между ними, и не следует больше поднимать этой неудобной темы. Разумеется, каждый остался при своем мнении. Давыдов, как и раньше, видел предложение перевернуть прежние порядки форменным безумием, а Максим, со своей стороны, сочла, что старшина глуп и податлив, и не пойдет наперекор устоям многих лет.

Этот разговор, таким образом, укоренил недопонимание между офицерами борейского управления, что, несомненно, в свете грядущего было совсем не добрым знаком.

Глава седьмая. Четыре первых знакомства

«Есть распространенное мнение, будто Запад, помимо прочего, является идеальным пристанищем для людей, уставших от жизни, вечных странников, тихонь и одиночек. Я вам скажу – это откровенно чушь. Какой бы бесконечно быстрой и полной тревог ни казалась жизнь в Большом Кольце, она стократ спокойнее жизни на фронтире. Я на собственном опыте убедился, что только сумасшедшие бегут сюда от так называемой петли рутины. И́щите нового начала? Бесплатный вам совет: не ищите на Западе…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

31

Как на первых порах пребывания Давыдова в городе недоверие к выскочке с востока не мешало офицерам верно исполнять долг, так разногласия, нынче разобщившие управление на несколько лагерей, не препятствовали тихому, но верному течению дел, касающихся убийства Василия Громова. Хотя первый помощник и Камилла все еще не упускали шанса дать понять, что не верят в причастность Призраков Охоты к случившемуся, ссылаясь по большей части на прежнюю бескровность разбойничьих налетов, они тем не менее, стиснув зубы, отрабатывали жалование и вместе со всеми составляли план по аресту неуловимых преступников.

48
{"b":"888894","o":1}