В районе восьми часов вечера того же дня, когда жара спала вместе с градусом общего напряжения последних недель, отряд в составе Николая Давыдова, первого помощника, Милы и даже старика Хоева прибыл к воротам родового имения Ящинских под названием «Гнилой Дуб». Несмотря на явный недостаток кадров, выдергивать Максим из каньона, где она все еще следила за синтетиками, на Тракт не стали. Вместо того отправили девушку в госпиталь, дабы она составила компанию Марку, докладывая временами о состоянии дел.

Минин как раз заканчивал разговор с ней, когда офицеры подъехали к границам угодий Ящинских. Они собрались возле машины – решить, как поступать дальше.

– Без добрых вестей, – покачав головой, вымолвил первый помощник и облокотился на капот. – Врачи говорят, Илья в худшем состоянии из всех, кто пострадал в перестрелке. Даже хуже той проклятой девки, представляете? Где, сука, справедливость?! – вскричал он и, верно, впервые на памяти Давыдова выругался. – Хорошо, пятеро раненных Акимовых выжили.

Николай все время, что говорил Минин, не отрываясь, всматривался в ворота фермы, и было ясно, что он напряженно раздумывает над чем-то.

Первой это заметила Камилла:

– Что не так? – спросила она, коснувшись плеча начальника.

– Просто мысли, – вздрогнув, ответил тот. – Размышляю над недавними словами Макс. Стоило быть жестче с Ящинскими после пожара. Надави мы тогда, ничего не случилось бы. – Давыдов поглядел на коллег, на каждого по очереди, и нервно ухмыльнулся: – Сами посудите, – сказал он. – Убедись Акимовы в нашей силе, они не стали бы похищать Алексея Ящинского. Даже не важно, действительно ли это были они. Не случись похищения – не последовало бы мести. Все, что произошло сегодня, на совести нашего бездействия. *Моего* бездействия как старшины, – поправился Давыдов, чтобы не разделять вину с подчиненными.

Однако те не собирались принимать подобной точки зрения:

– Брехня, парень, – тотчас бросил Борис Хоев. – В жизни не слыхал большей чепухи! – Он даже с силой хлопнул ладонью по корпусу автомобиля ради пущего эффекта. – Во-первых, у нас на Западе все всегда идет через жопу, коли позволите. Правило жизни такое, ясно? Во-вторых, начальство не дало бы тронуть их золотого тельца.

– Тельца? – с ухмылкой переспросил Николай.

– Главный источник продовольствия, – подхватил мысль Минин. – Соглашусь. Нам не разрешили б прижать Ящинских. Без веских улик нам на километр к таким не подойти.

Теперь вступилась Камилла:

– Точно, улик не было, – сказала она деловито, хотя была из собравшихся самой юной. Хоеву годилась в правнучки. – Следствие, считайте, результатов не принесло. Вчера говорила с дядей. Со слов пожарных, это были с равной вероятностью как случайное возгорание, так и поджог. Возможно, Ящинские замешаны… а, может, ни при чем.

– С такими-то домыслами да против корповских работников, – тогда заключил Хоев, – нас бы в шею погнали. Вернее говоря, Николая. А мы бы снова остались без старшины.

Минин уверенно закивал:

– Копаться в прошлом – дело неблагодарное. Лучше скорее придумаем, как быть здесь и сейчас…

Как будто услышав слова первого помощника, издалека, а именно с поворота на Тракт, до которого от фермы было не меньше полкилометра, внезапно послышался резвый гул сразу нескольких моторов. Офицеры, чуя неладное, приготовили оружие и, как сначала показалось, отнюдь не прогадали. Машины стремительно приближались к владениям Ящинских, и даже с приличного расстояния было видно вооруженных людей в кузове одного из грузовиков.

Давыдов, держа револьвер, уверенно вышел вперед. Он ожидал, что ему как старшему офицеру предстоит сдержать своего рода народное восстание против сбрендившей семейки. Однако с предположением своим не попал даже близко. Стоило машинам затормозить перед полицейскими, из ближайшей нежданно выскочил Михаил Моргунов. Оказалось, прослышав, что Ящинские собрались в родовом гнезде после случившегося в городе, он снарядил порядка полудюжины верных ребят и привез их «на подмогу бравым законникам».

Хотя у бизнесмена имелась какая-то личная неприязнь к корпоративным фермерам, не доверять благородному порыву Михаила повода не возникло. Как, к слову, и желания, ведь, если не выйдет договориться с Ящинскими мирно, штурмовать имение в три с половиной – не в обиду Хоеву – боеспособных офицера – говоря прямо, затея суицидального порядка. Таким образом, ситуация крутилась лишь вокруг желания борейских законников подключать к делу людей со стороны – все-таки о недоверии начальника Громова к ушловатому дельцу никто, включая Николая, не смел забывать. Казалось очевидным, что положительное решение может аукнуться им в будущем. Но точно так, как в ситуации с аккумуляторами, Моргунов при всей его ненадежности и противоречивости отнюдь не казался врагом родному городу и людям, с которыми рядом вырос и для которых старался, пускай даже попутно наживая состояние.

Спор между полицейскими потому продолжался недолго. Все, помимо старика Хоева, сошлись на необходимости принять помощь.

– Учтите, я отдам приказ применять оружие в крайнем случае, – тем не менее настоял Давыдов, сообщая о решении бизнесмену. – Ваши люди, господин Моргунов, обязаны, равно как офицеры, сохранять хладнокровие.

Михаил лукаво улыбнулся, мол, не все фронтирцы поголовно умалишенные, как было легко счесть по событиям последнего времени. Затем все же серьезно ответил:

– Разумеется. Мы не встанем против приказов полиции, господин Давыдов. Все будет в лучшем виде. – Он свистнул одному из своих, и к полицейским подскочил крупный мужичина средних лет, со странными, на старинный манер, закругленными усами и в черной, как уголь, шляпе, сдвинутой на бок. – Это Грач, – представил Моргунов. – Мой командир. Он много лет присматривает за имением. Надежный, как выстрел в лоб, – пугающе рассмеялся бизнесмен. – Он скоординирует действия ребят.

Старик Хоев не сдержался и злобно фыркнул:

– Сам-то остаешься в сторонке, Моргунов? Кишка тонка?

– Благоразумие спасало меня от перестрелок пять десятилетий, – спокойно ответил тот и подмигнул Николаю. – Это на Западе! Зачем испытывать судьбу сейчас, старик?

За Бориса ответил Минин и явно не так, как собирался сказануть старший коллега:

– Решительно соглашусь, господин Моргунов, незачем изменять традиции, – залепетал он. – Вы сделали достаточно, приведя людей. О вашей так называемой службе безопасности ходят самые лестные мнения. – Он открыто сыпал комплементами, дабы поскорее отделаться от бизнесмена. – Кроме того, мы надеемся, подкрепление не понадобится. Следовательно, не будет и необходимости в вашем присутствии.

– Готовы? – устав ждать, бросил Давыдов и немедля скомандовал Камилле: – Звони-ка дяде – пускай поможет выйти на связь с Ящинскими. Будем договариваться.

– Договариваться о чем? – недоуменно переспросил Моргунов.

Николай глянул на него сердито, словно в вопросе услышал не иначе, как оскорбление.

– О капитуляции, – ответил он через миг. – Нам нужны ответы, господин Моргунов. Не новые трупы.

Камилла дала старшине коммуникатор, чтобы тот сам поговорил с градоначальником, и потому Давыдов, отвлекшись, уже не видел, как явно недовольно переглянулись бизнесмен с его «командиром».

25

Как стоило полагать с самого начала, едва у борейских законников зародилась надежда на мирное разрешение конфликта, переговоры с главой семейства пошли крайне натужно.

Человеком этим, ответственным за спрятавшихся в стенах родового гнезда фермеров, являлся пожилой джентльмен Семен Ящинский, также называемый просто Саем среди своих, да и чужих. Сай был коренным, выращенным из пота, крови и тяжкого труда жителем Борей-Сити, истинным гражданином сурового западного фронтира и, конечно же, бескомпромиссно преданным сторонником корпоративного режима. В какой-то степени он являл собою полную противоположность фигуре Михаила Моргунова. Если с вольным бизнесменом вести диалог порой случалось нелегко, то с Саем Ящинским конструктивная беседа не подразумевалась по умолчанию.