Давыдов тем временем устроился на краю стола напротив и настороженно с интересом следил за ходом мысли девушки. Когда та закончила, он пожал плечами:
– Ты веришь, что это предотвратило бы похищение? – (Максим дотронулась кончиком указательного пальца до носа). – Не знаю, – тогда отозвался Николай. – Может, это и показало бы, кто в городе главный, да только мы не главные, чтобы это показывать.
– В том и беда, – фыркнула Максим.
– О чем ты?
Девушка незамедлительно подтянула ноги и выпрямилась в кресле – несомненно, она ступала на тропу чрезвычайно волнительной для себя темы.
– Вечно мы на службе пытаемся найти сраный баланс! – выпалила она. – Взвешиваем каждое решение, чтобы, упаси господь, не пришлось извиняться. Перед начальством корпов, советом Треугольника, еще хрен знает кем. Постоянно мы следим за собой, чтобы не пойти на поводу у инстинктов. Добьешься ли на Западе успеха такими методами? – спросила Максим.
Вопрос казался в большей мере риторическим, однако Давыдов все же ответил:
– Думал, мой предшественник учил вести дела именно так, – сказал он спокойно. – Все шло как по маслу.
– Или только казалось? – явно не согласилась девушка. – Громов герой. Босс, поймите правильно, я безмерно уважаю его…
– Однако?
Максим поглядела на собеседника и нервно улыбнулась.
– Служба при Громове… – вымолвила она, – чаще всего походила на задувание спичек, подносимых слишком близко к пороховой бочке. Понимаете? – (Давыдов сомневался, что все понял верно, но рискнул кивнуть). – Да! – тогда продолжила девушка, заметно оживившись. – Каждый из нас отвечал за одну, и, как ни удивительно, это даже работало. Общими усилиями город не взлетал на воздух.
Теперь Николай догадался:
– Затем Громов исчез… – бросил он. – И система сломалась. Это ты говоришь?
– Именно, – всплеснула руками Максим. – Без главного элемента прежнего эффекта не достичь. Одна спичка все-таки проскочила к бочке. Ба-бах, мать ее! – вскрикнула девушка, а старшину аж передернуло. – Мы взлетели на воздух, и ничего не поделаешь. Все потому, что с самого начала затея была провальная.
Давыдов хотел было возразить, мол, он убежден, что Василий Громов поступал верно – во всяком случае, ни одна прошлая беседа не заставляла Николая усомниться в безгрешности и мудрости его предшественника. Однако в последний миг, прежде чем открыть рот, он вдруг подумал, что слова Максим про пороховую бочку и спички уж больно походят на то, что еще три дня назад говорил ему градоначальник Леонов. С той лишь разницей, что в той трактовке полиция была дамбой, сдерживающей неистовый поток злоключений, а Громов – важнейшим ее креплением, после поломки – или пропажи – которого конструкция обрушилась к чертям.
Это было бы странным совпадением, смекнул офицер, если бы два несвязанных друг с другом человека думали похоже о методах Василия Громова, его руководстве корпоративной полицией. Возможно, что техника балансирования на грани между долгом перед «СидМКом» и помощью всем остальным была не такой безукоризненной, как рисовала Камилла. Может, в ней имелись изъяны. Причем слишком критичные, чтобы открыто признавать их.
Поймавшись на этой мысли, Давыдов уже не смел возразить подчиненной.
– Какую систему предложила бы ты? – подумав, переспросил Николай. – Раз прежняя была обречена на провал…
Старший офицер думал, девушка не найдет, что ответить, однако явно недооценил ее.
– Элементарно, – незамедлительно проговорила Максим. У нее округлились глаза. Она наверняка раздумывала над проблемой не раз в ожидании, когда ее мнением поинтересуются. – Я считаю, грядет время людей, как Моргунов. Их становится больше на Западе, и с каждым годом только яснее видно, что они правы.
– Не уверен, что понимаю, – с притворным недоумением ответил Давыдов.
Девушка иронично махнула рукой:
– Не делайте вид, будто не думали над этим. Тут нет крамолы, босс. Прогресса нельзя стыдиться. – Все еще распознавая в лице собеседника негодование, Макс пояснила: – Думали, в городе не ходит молва, как на вечере у Моргунова вы час беседовали наедине?
– Уверен, разговор был короче…
– Все-таки ставлю жалование, вы успели обсудить пару-тройку его новаторских идей, – хитро улыбнулась девушка.
Беседа все решительней не нравилась Давыдову.
– Не стану подбрасывать дров в костер городских слухов, но наша беседа была далека от делового русла, – тем не менее вымолвил старшина. – Признаться, я не особо понял, о чем именно мы говорили. Кажется, Моргунов просто бахвалился.
– Рассказывал, как освободился от корпов?
Николай неуверенно кивнул:
– Видно, я не единственный, кому посчастливилось это услышать.
– Не единственный, – посмеялась девушка и ни с того ни с сего вскочила с кресла. Она проверила время и устало потянула спину. – Начальник Громов предупреждал, чтобы мы не велись на эти сказки о том, как хорошо живется на Западе человеку, сумевшему выбраться из-под влияния рудной компании. Боялся, что засомневаемся, стоит ли управлению в будущем продолжать работать под покровительством Большого Кольца. – Максим приняла сходную с собеседником позу на углу стола и серьезно поглядела на старшего офицера. – Однако скажу откровенно. В последнее время я все чаще задумываюсь, что Моргунов прав.
– Прав в чем? – не понял Давыдов.
– Что законникам на фронтире пришла пора переводиться на вольные хлеба. Перестать трястись от страха сделать что-то, что расстроит рудную компанию. Подумаете, босс, – почти в отчаянии затрясла руками Максим, – что мы могли предотвратить часть последних событий, если бы действовали в отношении Ящинских жестче после пожара. Если бы не имели дела с представителями корпоративного фермерства, ну или же не опасались получить от начальства по жопе за давление на них!
Девушка говорила с такой честной страстью, что запыхалась, и Николай посмотрел на нее удивленно. Он не мог поверить, что перед ним та самая Максим, с которой не имел более-менее осмысленной беседы с момента приезда, которая предпочитала скорее молча исполнять долг, нежели спорить. Похоже, бешеный ритм напастей последнего времени выбил из колеи всех ранее сдерживавшихся жителей Борей-Сити. Каждый справлялся с нелегкими временами по-своему. Кто-то впадал в заразительную хандру. Кто-то открывал в себе настоящий фонтан доселе невысказанных возражений.
Давыдов так решил, что, верно, дело отчасти и в личности Василия Громова, с которым умел ладить один только первый помощник. Теперь, когда предыдущий начальник бесследно исчез, в его отсутствие стали прорастать семена ранее посаженных инородных идей, которым Громов не давал ни света, ни влаги, чтобы они ни в коем случае не взошли. В их числе – идеи Михаила Моргунова касательно того, что местной полиции настала пора перестать опираться на несведущее начальство из Большого Кольца, которое временами слепо встает на сторону неправых, ведь не знает ровным счетом ничего о реалиях жизни на периферии.
По правде говоря, сильнее всего Николая беспокоило не то, что, в отличие от Максим, первый помощник Минин или, скажем, Камилла, отнюдь не поддерживали это сомнительное новаторство, а ситуация грозила расколом управления. Его пугала мысль, что жителям Борей-Сити может прийти в голову, будто именно он, новый начальник, пришелец издалека, должен стать той фигурой, которая пошатнет прогнившие опоры давным-давно устаревших доктрин. Слишком большая ответственность, думал про себя Давыдов. Слишком многое стоит на кону. Не за судьбоносными свершениями его отправили на Запад. Не для того, чтобы преумножать для «СидМКом» проблемы.
Было бы безумием, решил Николай, пойти на поводу у этих по-своему революционных взглядов на фронтирский мир.
Давыдов, впрочем, крепко задумался над услышанным, и, довольная тем, что заставила начальника сомневаться, Максим тоже молчала. Под потолком управления зависла осязаемая тишина, и только призрак консервативных взглядов Василия Громова метался за стенкой, в кабинете старшины, в исступленной ярости раскачивая то створку окна, то полуотворенную скрипучую дверь. Во всяком случае, так могло показаться падкому на фантазии сознанию. На самом деле в помещении, чтобы спастись от полуденного зноя, просто устроили сквозняк.