Подобрав по пути Камиллу, которую на вечере ожидали скорее как племянницу мэра, нежели как служителя порядка, все четверо дружно отправились за город пешком. Субботний день выдался не жарким и в целом погожим, так что подышать воздухом на излете непростой недели нашли не самой дурной затеей.
Поместье Михаила Моргунова, по праву слывущее одной из достопримечательностей Борей-Сити наряду со зданием ратуши, фигурой старателей и ржавой водонапорной башней, располагалось в паре километров к востоку от города и занимало соседний обширный участок от принадлежащей ему же фермы. Оставаясь неотъемлемой частью поселения, моргуновские постройки тем не менее находились сильно на отшибе. Взгромоздившиеся на вершину холма, они выглядели даже несколько грозным стражем города, словно старинная крепость местного феодала. В некоторой степени бизнесмен имел именно такую славу среди обывателей Борей-Сити. Противостоя в одиночку безжалостной машине рудной компании, он исхитрялся не просто оставаться на плаву год за годом, но потихоньку расширять в городе влияние. Начав с поставок продовольствия в обход корпоративных нормативов, и закончив скупкой свободной недвижимости, Моргунов шаг за шагом приближался к реальной конкуренции «СидМКом» как главной экономической силе в поселении.
Об успехе Михаила на этом жесточайшем фронте лучшим образом и сообщало богатое поместье. Построенное почти с нуля за многие-многие годы, это здание было в большей мере социальным заявлением, нежели правда практичным жилищем для человека. Исполненное в архитектурном стиле Старой Земли, броском, но совершенно безвкусном, с высоты птичьего полета строение напоминало формой разметку штрафной на футбольном поле, с громадным округлым отростком позади, по-видимому, играющим роль просторной веранды. Основная часть была трех этажей в высоту и растягивалась с юга на север на несколько сотен метров, и Давыдова, чьи глаза видели подобное впервые, до немоты поразили немыслимые его размеры. Он смекнул, что, верно, на фоне Михаила Моргунова богачи из Большого Кольца, кичащиеся роскошностью апартаментов в пентхаусах небоскребов, покажутся всем нищими брехунами.
Удивительным представлялось и то, что, побывав за целую жизнь то ли трижды, то ли четырежды женатым, – слухи по этому поводу расходились – бизнесмен так и не обзавелся наследниками. Оставить богатство он мог лишь младшей сестрице, которая укатила из Борей-Сити давным-давно, едва ей стукнуло шестнадцать, и больше не возвращалась. Давыдова меж тем предупредили, что тема сестры считается для Моргунова болезненной, и под крышей его дома разговоров о ней лучше избегать.
Суть да дело, четверка добралась до поместья, когда на часах показывало без четверти девять. Народ поспешал набиться в особняк, чтобы не оказаться в числе опоздавших, коим по традиции перемывают косточки с особой старательностью, и потому во дворе образовалось столпотворение. Моргунов лично приветствовал гостей на входе, и процессия двигалась даже медленнее, чем очередь в приемном покое бесплатной больницы.
Среди монотонного гудения разодетой толпы Николай ощутил себя неуютно. Стараясь отвлечься, он вспоминал былые похождения, и с удивлением отмечал, что не чувствует в себе, как прежде, увлеченности подобными пышными мероприятиями. Словно, покинув границы Большого Кольца, оставил ее в прошлой жизни, как оставляют, отправляясь навстречу новому началу, бесполезное барахло, дурные привычки и старые сожаления. Но разве может человек измениться так стремительно, почти в одночасье, размышлял Давыдов? Стать неузнаваемым по щелчку пальцев? Неужели произошедшее за последние месяцы подсознательно так сильно испугало его, что он предстал новой версией себя и даже не заметил? Всякий раз, как Николай подбирался к ответу на этот или миллиард других вертящихся в голове вопросов, чей-нибудь без причины радостный возглас отвлекал его, и мысль закручивалась по новой.
Наконец черед раскланяться перед хозяином представился и офицерам. Они поднялись по ступеням, и тотчас на пути материализовалась поджарая фигура Моргунова. Одетый еще шикарнее, чем при прошлой встрече: в самом настоящем фраке, сверкая золотыми запонками и вычурным боло, – бизнесмен был улыбчив и просто неистов в своем излучающем позитив настроении. Даже Камилле досталась парочка милых комплементов. Главным определяющим признаком их искренности был как минимум тот факт, что лестные замечания касательно ее непривычно женственного образа были поддержаны всеми окружающими.
С особой теплотой, что, конечно, не ускользнуло от внимания гостей, хозяин встретил замыкающего четверку Давыдова. Когда его спутники прошли внутрь, Моргунов наклонился к старшему офицеру и намекнул, что им обязательно нужно пересечься по ходу банкета, когда обстановка станет непринужденной. Затем он снова выпрямился и, растянув на холеном лице самую честную улыбку, громогласно высказал пожелание, чтобы Николай чувствовал себя на вечере уютно, как в доме старого друга.
– Велкоммен, дорогой гость! – без стеснения выкрикнул он офицеру вдогонку.
Сказать, что внутреннее убранство особняка, равно как организация вечера ошеломили Давыдова – не сказать ничего путного. От пестроты собравшегося общества и бессмысленной роскоши окружения, как от пристального взгляда на полуденный Прометей, слепило в глазах. Николай, как на поводке, ходил всюду за Камиллой Леоновой, которая в силу происхождения чувствовала себя в подобных местах губкой на дне океана, то есть дома, и только изрекал удивленные или приветливые возгласы всякий раз, как девушка указывала ему на что-нибудь интересное или кого-нибудь важного. В остальном Давыдов ощущал себя потерянным – ни к месту прицепленным ослиным хвостом.
От калейдоскопа лиц, которые промелькнули за следующие полчаса, начала кружиться голова. Камилла немедля подсунула старшему офицеру один-другой бокал шампанского и, убедившись, что тот пришел в себя, повела в дальнюю часть поместья. В наиболее роскошных апартаментах она надеялась отыскать родственничков.
Возвратившийся под прием городской мэр Сергей Леонов был первым персонажем за вечер, которого Николай рассмотрел по-человечески. Они скоро отыскали его распивающим бренди в большой библиотеке в компании работников ратуши. Группа стояла, прислонившись к электрокамину, как к барной стойке, и звонко гоготала на животный манер. Сам по себе, однако, дядя Камиллы вызвал у Давыдова исключительно чувство симпатии. Темноволосый полноватый мужчина далеко немолодых лет, он был, очевидно, представителем совсем иной ветви семейства Леоновых, к коей относились также кузены Камиллы, немного карикатурной личностью, которой, впрочем, не отказать было как в незаурядном складе ума, так и в общей дружелюбности. Николай опасался, что этот человек, с которым, может, придется пересечься не единожды по долгу службы, не понравится ему. Но спустя пару тостов: за благополучное вливание в общество Борей-Сити и удачу в поисках Громова, – они уже болтали без умолку, и все, в особенности Камилла, были довольны. На волне веселья Николай даже не заметил, как девушка, равно как первый помощник с невестой улизнули, и старший офицер остался один в компании малознакомых джентльменов.
С этого мига вечер потек своим неспешным чередом. Сергей Леонов представил троих сыновей, которые оказались, как один, копиями папаши, познакомил с членами городской администрации, директором школы, наиболее важными шишками из офиса рудной компании. Работники «ВостоковШтарк» сразу показались Николаю малообещающими знакомствами. Все были холодны, мрачны и, совершенно точно, управлялись с потоками цифр и данных, пересылаемых начальству в Большое Кольцо, гораздо лучше, нежели со светским этикетом. Когда дама одного из клерков поинтересовалась у спутника, не желает ли он сопроводить ее на танцпол, мужчина так обильно начал потеть, что некоторые зашептались, не видели ли на вечере доктора, потому как у человека, несомненно, приступ.
Отведя Николая в сторонку, Леонов, прилично успевший надраться за прошедший час, признался, что в жизни не работал с такими жалкими людишками, как эти присылаемые из мегаполисов менеджеры. Он начал какой-то комплемент в адрес Давыдова, наверное, имея в виду, что новый начальник полиции оказался не одним из таких сопляков, однако прошедший мимо официант с подносом легких закусок напрочь перебил поток его мысли.
