Сорвав со входной двери полицейскую опечатку, молодые люди вломились к Громову, как к себе домой. Хотя Николай был тут впервые, беспокоиться за сохранность именно того порядка вещей, в котором они оставались со дня пропажи жильца, не представляло смысла. Офицеры под руководством Минина бывали тут сотню раз с момента, как Громов перестал выходить на связь. Не единожды они вывернули жилище наизнанку в отчаянных попытках отыскать хотя бы намек на его местонахождение, однако тщетно. В общем-то, сам Давыдов не надеялся заметить в квартире какую-нибудь подсказку, в спешке упущенную подчиненными. Но на откровенном безрыбье решил хотя бы поглядеть, как жил человек, на которого молился и порой продолжает молиться город, хотя скоро грянет месяц, как старший офицер исчез при загадочных обстоятельствах.
Пожалуй, внутренне квартира полностью соответствовало образу посвятившего себя служению обществу человека, какой и сформировался у Давыдова уже вскоре после приезда в Борей-Сити. Лишенная украшений и безделушек, которые каждому жилью предают особый шарм и которые вместе с тем являются ретранслятором души, поселившейся в их окружении, квартира Громова напоминала магазинную инсталляцию: эстетичную, но пустую. Книжные полки в гостиной были заполнены лишь наполовину. Кое-где грудились старенькие печатные издания, а там, где библиотеке не хватало обширности, зияли дыры, словно с момента, как в этих стенах появился жилец, прошло от силы пара недель, но никак не пара десятилетий. На огромной кухне стоял непропорционально крохотный стол, и к нему имелся всего один стул. В сушилке – минимум посуды, на холодильнике – один-одинешенек магнит с патриотически-вычурным изображением флага западных земель. На тумбочках и полках в спальне, то есть в местах, где большинство людей, семейных или просто умеющих разделять работу и личную жизнь, расставляют фоторамки с изображениями близких, у Громова красовались памятные цифрографии с сотрудниками корпоративной полиции. Не считая Камиллы Леоновой и также первого помощника, на них фигурировали лица, незнакомые Давыдову. На одном из старых фото Минин сумел опознать молодого Хоева. На картинке вообще не было хозяина дома, и почему она оказалась у Громова, оставалось только догадываться.
Николай в конце концов решил, что квартира его предшественника в некоем смысле больше походит на самопальный музей полиции Борей-Сити, чем на чье-то жилье. Пожалуй, это стало квинтэссенцией и вместе с тем логическим заключением к образу Василия Громова, что создавался у Давыдова в течение полутора недель.
В остальном осмотр дома оказался так же безынтересен с точки зрения следствия, как было бесчисленное количество раз, когда местные офицеры заявлялись сюда до назначения нового старшины. Как на первый взгляд, так и на сотый ничто не давало повода думать, будто Василий собирал вещи перед исчезновением. Ящики комодов были доверху набиты одеждой и не казались растерзанными в спешке. Две огромные походные сумки пылились в основании гардероба, словно их не вынимали годами. В само́м шкафу обнаружилась одна-единственная пустая вешалка, и, как предположил первый помощник, на ней Громов держал полицейскую униформу, в которую наверняка облачился в день, когда не вышел на службу. Коммуникатора начальника, как и униформы, не нашлось в доме, и его судьба оставалась неизвестной. Зато запасной револьвер преспокойно хранился в запертой шкатулке под прикроватной тумбочкой. Минин не знал комбинации от электронного замка, однако, демонстративно покрутив бокс в руках, дал понять, что содержимое внутри. Давыдов смекнул, что прожженного офицера вряд ли застали врасплох. Вероятней всего, в день пропажи утром он вышел из дому как ни в чем не бывало и не подозревал, что не вернется сюда же вечером.
Согласившись с таким заключением, Минин, однако, признался, что не представляет, чего опасается сильнее. Того, что Громов угодил в беду и погиб, или что многолетний лидер законников впутался в мутную историю и теперь скрывается, как последний прохвост.
– Это страшно ударит по нашей репутации, – тяжело вздохнув, заключил Антон.
Молодые люди как раз, обойдя квартиру, вернулись в полупустую гостиную, и первый помощник устало плюхнулся в стоящее у окна кресло. Он снял кобуру и раздраженно нацепил ее на подлокотник. Давыдов встал напротив, швырнув шляпу на диван и опершись на него же руками. Дурной настрой Минина, главной опоры на новом поприще, беспокоил Николая.
– Вот я не склонен переживать, – потому немедля отозвался он на слова Антона. – Это последняя из проблем. Один человек не разрушит репутацию целой организации.
– Разве?
Давыдов, стараясь приободрить подчиненного, развел руками.
– И думать нечего, – бросил офицер. С той вдохновенной уверенностью, с какой любой здравомыслящий скажет, что дважды два – четыре. – Конечно, я вижу, как господина Громова уважают. Однако над ним, в Большом Кольце, еще не счесть ступеней корпоративной власти. Все они день ото дня пашут, чтобы не допустить беспорядков. Действия одного человека, без сомнения, важны. Но не способны перечеркнуть плодов общей работы.
Пару мгновений оба пребывали в задумчивости.
– Ошибка новичка, – наконец выпалил Минин.
– Повтори.
Первый помощник поднял взгляд и горько ухмыльнулся:
– Мила, офицер Леонова, называет это так. Ошибка новичка. – Антон сделал паузу, как будто забыл, о чем хотел поведать, однако затем пояснил: – Она любит повторять, приезжие всегда поначалу считают, будто Запад – такая же неотъемлемая часть мира Большого Кольца. Будто жизнь здесь протекает по тем же законам, что там.
– Скажешь, это не так? – искренне удивился Николай.
– Именно, – ответил Минин. – Жизнь тут устроена иначе. Если люди принимают это – приспосабливаются. Если нет… Запад сжирает их живьем.
Давыдов не без иронии покосился на первого помощника:
– Этого тоже у Леоновой нахватался?
– Нет, – наконец улыбнулся Антон. – Сам пришел. Знаю, люди видят во мне идеалиста. Эдакого простачка, который глядит на мир через розовые очки и не знает, как на самом деле все устроено. – (Давыдов с удивлением отметил, что парень говорит про себя так честно, как не всякий отважится). – Нет, кое-что я понимаю, – заключил между тем Минин. – Авторитет полиции тут, на Западе, держится не на начальстве из Большого Кольца, а на личностях, вроде Громова. Это одно из главных правил. Если б выросли тут…
Первый помощник не закончил фразы, но виновато поглядел на Давыдова, потому как последнее вырвалось у него невольно. Николай ответил на это спокойной ухмылкой, давая понять, что ничуть не воспринял слова коллеги в штыки. По правде говоря, Давыдов ожидал, что рано или поздно услышит нечто такое в свой адрес. Его перевод был спешным решением – вытекающим обстоятельством из череды неподконтрольных случайностей. В сущности, он оказался в положении человека, который в прохудившейся лодке затыкает пробоину руками, совершенно не заботясь о том, что они теперь заняты, а нужно еще грести до берега.
Впервые с момента приезда Давыдов по-настоящему осознал свое шаткое положение и потому разочарованно вздохнул.
Это, по всей видимости, утвердило Антона во мнении, что они со старшим офицером размышляют об одном и том же. Потому что он немедля спросил:
– Босс, позволите поинтересоваться?
Вопрос назревал с первого вечера – Николай обреченно всплеснул руками.
– Я не с целью оскорбить, – настороженно пробормотал Антон. – Просто… как вышло, что вы попали к нам в Борей-Сити? Хочу сказать… – вновь запнулся он, – вы офицер высшего ранга, а вам, насколько понимаю, нет тридцати. В наших краях люди служат по полвека, но не добиваются даже звания начальника подразделения. Не все хотят… но тем не менее…
– Логичен вопрос: что я делаю так далеко от головных офисов?
Минин нехотя закивал.
– Еще эта ситуация с отрядом синтов-ищеек, – вымолвил он. – Вы не рассказали, каким образом постараетесь раздобыть поисковую группу, но наверняка у вас остались знакомства в Бинисе. Иначе начальство не заставить обратить на себя внимание. Громов годами бился в эту проклятую стену, но его так и не услышали. – Антон затараторил так быстро, что в какой-то момент задохнулся и был вынужден взять паузу. Затем с прежним рвением договорил: – Нет, с таким послужным списком, перспективами и знакомствами, – сказал он, – вам самое место в Большом Кольце. На полпути к высшим чинам. Любой скажет.
