Одинокая конструкция представляла собой не что иное, как давно заброшенным лунный модуль. На удивление наружный шлюз оказался открыт. Долго разбираться с причинами и следствиями Артём не собирался. Ворвавшись внутрь, он быстро закрыл за собой наружный люк и бросился к панели управления. Ровно минута ушла на то, чтобы запустить кислородную станцию и запитать дополнительный генератор от чудом уцелевшей солнечной батареи. Откуда он мог знать, каким образом работают допотопные системы лунного модуля, осталось загадкой. Подумать об этом стоило лишь после того, как закончится весь этот ужас.

Шлем Евы оказался скинут так быстро, как это было возможно. Девушка не дышала. На её ресницах мерно покоилась изморозь, а губы походили на расплавленные кубики льда.

– Давай же, давай! – подбадривал Артём, продолжая делать искусственную вентиляцию лёгких. – Я знаю, ты сильная, чёрт, не сдавайся!

Удар за ударом по грудной клетке бездыханной девушки так и не привели к результату. Она была мертва. Все датчики налились красным и вскоре затихли, оставляя после себя мёртвую тишину.

– Нет! – закричал обессиленный Артём. – Так не должно быть…

Он рухнул рядом с ней и обхватил руками. Отчаяние и боль сжали сердце. Он почувствовал ещё большую связь с этой девушкой. Частичка его самого ушла вслед за ней. Силы были на исходе, и он даже не почувствовал, как провалился в омут кошмарного забытья.

ГЛАВА 4

Тьма

Ночь казалась настолько непроглядной, что даже отблески далёкой надежды меркли в её зыбучей пучине. Хотелось остановиться, закричать, подняв руки вверх в надежде дотянуться до солнца. Всё было тщетно. Кто мы? Куда мы идём? Вот единственно верные вопросы, не имеющие ответов.

– Артём, Артём, – послышался приятный женский голос.

Этот голос принадлежал его любимой супруге. Она склонилась над ним и нежно поцеловала в щёку.

– Милый, ты заснул, просыпайся.

Он открыл глаза. Сердце продолжало набивать сумасшедший ритм. Густой запах страха ещё не успел до конца раствориться в размытых картинах произошедшего. Всё тело непривычно болело. Боль была довольно странной, непохожей ни на что. Она сидела глубоко внутри, в самой душе.

– Где я? – испуганно спросил Артём, бегая глазами по знакомым предметам интерьера его старой квартирки на задворках мира.

– Ты что, напился? – абсолютно без какого-либо упрёка спросил женский голос. – Я смотрю, пиво сегодня для тебя явно было лишним. А я говорила, не доведёт тебя это не до чего хорошего. Пойдём лучше в постель. Мне холодно одной.

Тонкая элегантная рука в отблесках яркой телевизионной ряби старенького лампового экрана потянулась за недопитой бутылкой и, аккуратно взяв её за горлышко, направилась в сторону кухни. Артём с трудом поднялся с дивана и на всякий случай дотронулся до головы в поисках забрала скафандра. Разумеется, его на нём не было, а точнее, не было ничего, что ещё мгновение назад представлялось абсолютной реальностью.

– Да что же это? Чёрт, – тихо выругался Артём.

По спине продолжали стекать холодные капли пота. На кухне послышались звуки открывания холодильника и причитания супруги. Слушать нравоучительные беседы сейчас хотелось меньше всего, а посему Артём дождался, пока она ляжет в постель, и только после этого медленно встал с дивана.

Постепенно сердцебиение приходило в норму, а уходящие из памяти обрывки всё больше и больше напоминали очередной дурацкий кошмар.

Вновь засыпать не хотелось. Останавливал тот самый страх, так и не отпустивший сознание. Телевизор продолжал показывать белую шипящую рябь. Дотянувшись до пульта, Артём выключил противный ящик, и в комнате воцарилась тишина. Она не была идеальной как в том сне. Это одновременно и радовало, и огорчало, не позволяя собраться с мыслями. За окном продолжала свирепствовать вьюга. Её вихри кружились и вертелись, подчиняясь порывам жестокого ветра. Артём подошёл к окну. Полярная ночь никуда не делась. Мерцающий огонёк трактора уже давно пропал из поля зрения. Весь двор превратился в белоснежную пустыню, немного напоминающую ту, по которой они шли вместе с Евой.

– Евой? – губы сами произнесли давно забытое и, одновременно, до боли знакомое имя. – Нет, так нельзя, это всё чушь… Бред…

Ещё несколько минут Артём продолжал всматриваться в заледенелое окно, пока окончательно не решил порыться в домашней аптечке, дабы хоть как-то заставить томительные мысли уйти из головы. Календарь невозмутимо продолжал указывать на холодный январь. Месяц зимнего затишья. Ровно середина нескончаемой зимы.

– Как же холодно, – констатировал Артём, ступая босыми ногами по ледяному полу.

Пол действительно показался жутко холодным. Взгляд упал на иней внутри окна. Промерзая изнутри, старые деревянные окна покрывались фигурными рисунками невидимого художника. В каждом можно было разглядеть множество деталей и образов. Вот клякса похожая на человека в лодке, вот летящий по небосводу слон, а это напоминало девушку. Да, ту самую девушку, с которой Артём шёл навстречу неизвестности в своём таинственном сне.

– Я помню её имя! – произнёс он.

Обрывки странных воспоминаний таяли и ускользали от пытливого разума. Они подобно теням растворялись при попадании на них тусклого света фонаря.

– Её имя… – повторил Артём. – Да что же это со мной?

За окном продолжал свирепо рычать ветер. В какой-то момент погасло электричество. Вся квартира погрузилась во тьму.

– Этого сейчас ещё не хватало, – пробубнил Артём, – наверное, опять автоматы вышибло, завтра подам жалобу. И на что только уходят мои налоги?

В квартире стало заметно холоднее. Правда, это могли быть просто домыслы организма, не до конца потерявшего связь с беспокойным сном. Любой человек чувствует себя неуютно в полной темноте, особенно тот, кто подвержен никтофобии.

Кое-как добравшись до кладовой, в груде старого и ненужного хлама Артём отыскал фонарик. Батарейки оказались слабоваты, но какой-никакой свет теперь у него был.

Наскоро нацепив тапочки с забавными кошачьими ушками и усатыми мордочками, он вышел в подъезд. Тьма стала ещё сильнее и гуще. Холод продирал до костей. Ни единого звука, кроме завывания ветра. Нет ничего страшнее, чем тьма и тишина. С другой стороны, вы можете спросить себя: «Что в этом такого?».

– Подумаешь, тоже мне, темно и спокойно, это даже хорошо, – успокоил себя Артём, но тут же засомневался. – Хотя как же, страх безмятежного спокойствия – не что иное, как страх самой смерти. Точно…

Протяжное и жалобное мяуканье донеслось с нижнего этажа. Оно было столь неожиданное, что Артём аж вздрогнул. Вскоре мяуканье повторилось, став ещё более протяжным и жалобным. Чертыхаясь, он побрёл вниз по лестнице в поисках источника звука. Долго искать не пришлось. Пушистый комок сидел возле холодной батареи. Он был совсем крохотный. В свете фонаря его белая шёрстка отливала серебристыми оттенками. Завидев человека, котёнок мяукнул ещё сильнее. В подъезде становилось холоднее с каждой минутой. Поначалу думалось, будто это обман чувств или, на худой конец, домашняя одежда остывала на разогретом теле чересчур быстро.

– Ну, всё-всё, малыш, – ласково произнёс Артём и взял котёнка на руки, – я тебя не обижу. Ты совсем замёрз, но ничего, сейчас мы тебя накормим и…

Слова застряли в горле…

***

Там, где ещё мгновение назад находились двери соседских квартир, не было ничего. Точнее, не было тех самых дверей или чего-то похожего. Шершавые поверхности похожие на необрамлённый грунт, уходили высоко вверх подобно туннелю метро.

– Что за чертовщина? – непонимающе прошептал Артём, делая маленькие шаги назад в поисках ступеней лестницы.

Разумеется, никакой лестницы и в помине не было, не говоря, собственно, про сами этажи и дом в целом. Ничего вообще не было. Жуткий озноб окутал тело. Слова запутывались и терялись, чего не скажешь о нарастающем стуке сердца.

Вместо крохотного пушистого котёнка в руках оказалась небольшая горсть неотёсанных камешков. Артём отбросил их в темноту. Вместе с ними из рук выскользнул фонарик. Аура света вмиг исчезла, оставляя его в абсолютной пустоте.